Хроника Адама Бременского и первые христианские миссионеры в Скандинавии

Похожими были привычки франкского императора и гамбург-бременского архиепископа в том, что касалось принятия пищи. И Адам, и Эйнхард (правда, в разной связи) упоминают о том, как их герои воздерживались от еды. Эйнхард: «Он [Карл] был умерен в еде и питье, но в питье более умерен… однако он не в такой степени мог воздерживаться от пищи и часто жаловался, что пост вреден его телу» [302] . Адам: «Сам он [Адальберт] временами покидал сотрапезников, не отведав ни крошки» [303] .

302

Vita Karoli. 24: In cibo et potu temperans, sed in potu tem peran tior… Cibo enim non adeo abstinere poterat, ut sepe quereretur noxia corpori suo esse ieiunia.

303

Gesta. III, 39: Ipse a convivis ieiunus interdum surgens.

Как Карл, так и Адальберт любили чтение и музыку за обедом. Вот каковы были литературные пристрастия Карла: «За обедом он слушал либо какую-нибудь музыку, либо чтение. Ему читали истории и [повести о] деяниях древних. Он любил и книги святого Августина, в особенности ту, что называется “О граде Божьем”» [304] . Несколько иными предстают под пером Адама вкусы Адальберта: «А возлежа за столом, он услаждался не столько едой и питьем, как фацециями, либо историями королей, либо замечательными изречениями философов… Изредка он приглашал музыкантов, однако [лишь] иногда считал их [присутствие] необходимым для того, чтобы отогнать тревожные раздумья о делах» [305] .

304

Vita Karoli. 24: Inter caenandum aut aliquid acroama aut lecto rem audiebat. Legebantur ei historiae et antiquorum res gestae. Delectabantur et libris sancti Augustini, praecipueque his, quae de civitate Dei praetitulati sunt.

305

Gesta. III, 39: Recumbens autem non tam cibis aut poculis, quam faceciis oblectabatur aut regum historiis aut philosophorum sentenciis… Raro fdicines admittebat, quos tamen propter al le vian das anxietatum curas aliquando censuit esse necessarios.

Различным было отношение двух героев к врачам, но и Эйнхард, и Адам Бременский упоминают о том, каким являлось это отношение. Карл не прислушивался к советам лекарей: «И тогда он чаще поступал по своему разумению, чем по совету лекарей, которых почти ненавидел, потому что они рекомендовали ему отказаться от принятия в пищу жареного, к которому он привык, и приучаться к вареному» [306] . Адальберт, наоборот, любил врачей, испытывал на себе разные лекарства, хотя временами и пренебрегал лечением: «У него царили одни лишь лекари». «Стремясь восстановить крепость тела с помощью медиков, он испытывал все новые лекарства, от чего у него вскоре развилась [еще] худшая немочь». «За четырнадцать дней до кончины, будучи в Госларе, [архиепископ, ] по своему обыкновению, отказался применить микстуру или кровопускание, поэтому его охватила тяжелейшая болезнь дизентерия» [307] .

306

Vita Karoli. 22: Et tunc quidem plura suo arbitratu quam me dicorum consilio faciebat, quos poene exosos habebat, quod ei in cibis assa, quibus assuetus erat, dimittere et elixis adsuescere sua de bant.

307

Gesta. III, 39: Soli medici cum eo regnabat. Gesta. III, 63: Dumque medicorum auxilio studuit recuperare valitudinem propter cre bra medicaminum temptamenta graviorem mox incidit in fr mita tem. Gesta. III, 64: Quattuordecim dies ante obitum Goslariae positus ex consuetudine sua nec potionibus contineri voluit, nec febotomis. Quare gravissimo dessintheriae morbo correptus.

Создается впечатление, что при отборе сторон жизни Адальберта для включения их в биографию архиепископа Адам Бременский кое в чем следовал Эйнхарду. Если Эйнхард, например, упоминал об определенной черте характера Карла, то об этой же черте характера считал нужным сказать и Адам применительно к Адальберту.

Можно предположить, что при составлении третьей книги Адам, выбирая, о каких особенностях Адальберта ему стоит написать, обращался к книге Эйнхарда и сначала смотрел, о каких сторонах жизни Карла говорит прославленный биограф, а затем переносил его модель на свой материал.

Кроме того, Адам Бременский позаимствовал из «Жизнеописания Карла Великого» некоторые мотивы и ходы мысли. Особенно ярко видны эти заимствования тогда, когда наблюдается также текстуальное сходство. Исследователи уже давно отметили следующие параллели:

Дополним приведенные наблюдения еще более показательными примерами. Одним из признаков великой славы Карла Эйнхард называет то, что иноземные правители, в том числе и византийские императоры, присылали ему письма с выражениями дружбы или покорности: «Он также увеличил славу своего государства тем, что завел дружбу с некоторыми правителями и народами. Ведь он до того покорил короля Галисии и Астурии Альфонса, [заключив с ним] союз, что тот, посылая к нему письма или легатов, наказывал именовать себя при нем не иначе как его вассалом. Также и короли скоттов… называли… его… сеньором. О том, что они были так к нему расположены, свидетельствуют посланные ему письма, которые сохранились… Равным образом и константинопольские императоры Никифор, Михаил и Лев направляли к нему множество посольств, ища его дружбы и союза» [308] .

308

Vita Karoli. 16: Auxit etiam gloriam regni sui quibusdam re gibus ac gentibus per amicitiam sibi conciliatis. Adeo namque Hade fon sum Galleciae atque Asturicae regem sibi societate devinxit, ut is, cum ad eum vel litteras vel legatos mitteret, non aliter se apud illum quam proprium suum apellari iuberet. Scottorum quoque reges… eum… dominum… pronuntiarent. Extant epistolae ab eis ad illum missae, quibus huiusmodi afectus eorum erga illum in dicatur… Imperatores etiam Constantinopolitani Niciforus, Michahel et Leo ultro amicitiam et societatem eius expetentes, complures ad eum misere legatos.

Как Карл «увеличил славу своего государства» дружбой с другими владыками, которые отправляли к нему послания и посольства (а среди них были и константинопольские императоры), так и Адальберт «прибавил к своим успехам» международную известность: «Ко всем этим успехам прибавилось [и] то, что могущественный греческий император Мономах и Генрих Французский, когда они прислали нашему цезарю дары, выразили архиепископу свое уважение за его мудрость и благочестие, а также предприятия, которые вследствие его советов обрели благоприятный исход» [309] .

309

Gesta. III, 32: Ad hunc nostrae felicitatis cumulum accessit hoc, quod fortissimus imperator Grecorum Monomachus et Heinricus Francorum transmissis ad nostrum cesarem muneribus congratulati sunt archiepiscopo pro sapientia et fde eius rebusque bene gestis eius consilio.

Сразу две аналогии с сочинением Эйнхарда можно обнаружить во фразе, с которой Адам начинает 10-ю главу третьей книги. Вот она: «Он [Адальберт] также предпринял в различных местах многие другие начинания, из которых большая часть сошла на нет еще в то время, когда он был жив и усердно занимался государственными делами. Так [произошло, например, ] с тем каменным домом в Эсбеке, который рухнул внезапным падением [прямо] в его присутствии» [310] .

Первая половина фразы – практически дословная цитата из главы 17 «Жизнеописания Карла Великого»: «Он [Карл]… с упорством предпринял в различных местах многие начинания к украшению и устроению государства, кои и завершил» [311] . Привлекает внимание, как иронично (ирония направлена на Адальберта) Адам переиначивает слова Эйнхарда, меняя quaedam etiam consummavit («кои и завершил») на quorum pleraque defecerunt («из которых большая часть сошла на нет»).

310

Alia etiam plurima diversis locis inchoavit opera, quorum pleraque defecerunt ipso adhuc vivo et rei publicae negotiis intento, sicut illa domus lapidea, quae in Aspice subito casu lapsa corruit ipso presente.

311

Оpera… plurima ad regni decorem et commoditatem pertinentia diversis in locis inchoavit, quaedam etiam consummavit.

Вторая половина приведенного отрывка также навеяна Эйнхардом, тем пассажем «Жизнеописания», где идет речь о знамениях, предвозвестивших смерть Карла (здесь снова почти буквальное совпадение): «Портик, величественное здание которого он [Карл] выстроил… в день Вознесения Господня рухнул внезапным падением [и разрушился] вплоть до основания» [312] .

Вообще (что уже было замечено исследователями) тема предсмертных знамений, разработанная у Эйнхарда, нашла продолжение и у Адама Бременского в биографии Адальберта. Описание разнообразных предвестий, указывавших на близкий конец архиепископа, занимает в третьей книге «Деяний» много места (Gesta. III, 62–64). Есть и мотивы, заимствованные из «Жизнеописания».

312

Vita Karoli. 32: Porticus, quam inter basilicam et regiam operosa mole construxerat, die ascensionis Domini subita ruina usque ad fundamenta conlapsa.

Вот один из них – очевидность знамений. Эйнхард: «Было множество знамений приближавшейся смерти [Карла], так что не только посторонние, но и сам он почувствовал это» [313] . Адам: «Знаменья и предвестья близкой его [Адальберта] смерти были многочисленны, столь устрашающи и необычны, что они напугали как [всех] нас, так и самого архиепископа; столь ошеломляющи и очевидны, что всякий, кто повнимательней пригляделся бы к перемене его нрава и непрочности здоровья, без сомнения, сказал бы, что грядет [его] конец» [314] .

313

Vita Karoli. 32: Adpropinquantis fnis conplura fuere prodigia, ut non solum alii, sed etiam ipse hoc minitari sentiret.

314

Gesta. III, 62: Signa vel prognostica vicinae mortis eius plu rima fuerunt, tam pavorabilia et insolita, ut nos ipsumque pon ti fcem terrefacere viderentur, tam ingentia et manifesta, ut, quis quis morum suorum turbulentiam, valitudinis inconstantiam dili gentius intueretur, proculdubio fnem dixerit adventasse.

Другой общий для двух биографий мотив – падение с коня как дурное знаменье. Эйнхард: «Внезапно конь, на котором он [Карл] сидел, подавшись головой вниз, упал и сбросил его на землю с такой силой, что он поднялся [уже] без плаща» [315] . Адам: «В то же время, едучи ко двору, он [Адальберт] свалился с коня тяжким падением» [316] .

.

Но, несмотря на столь явные знаки, ни Карл ни Адальберт не желали относить их на свой счет. Эйнхард: «Но все вышеописанное он либо оставлял без внимания, либо презрительно отвергал так, словно ничего из этого никоим образом к нему не относилась (acsi nihil horum ad res suas quolibet modo pertineret)» (Vita Karoli. 32). Адам: «И хотя епископ с особым вниманием относился к [своим] снам, напрасно все объявляли, что они касаются [именно] его (haec ab omnibus frustra nuntiabantur in ipsum respi cere)» (Gesta. III, 64).

315

Vita Karoli. 32: Subito equus, quem sedebat, capite deorsum merso dicidit eumque tam graviter ad terram elisit, ut sine amiculo levaretur.

316

Gesta. III, 63: Quo etiam tempore ad curiam tendens gravi casu de equo lapsus est.

И Эйнхард, и Адам Бременский считают нужным как-то продемонстрировать читателю свои взаимоотношения с теми людьми, биографию которых они пишут. Вполне можно связать фразу Адама: «как я хотел бы написать лучше о том человеке [Адальберте], который и меня любил и столь славен был в своей жизни» [317] , – с предисловием Эйнхарда: «…к написанию этого подтолкнула меня… длительная дружба… с ним [Карлом] и его детьми» [318] . К последней фразе есть также текстуальная параллель в предисловии к «Деяниям»: appuli me ad scribendum («я подтолкнул себя к написанию»). А выпущенное мною в цитате из «Жизнеописания» cum in aula eius conversari coepi («с тех пор как я начал состоять при его дворе») можно сопоставить с другим местом в предисловии Адама: cum in numerum gregis vestri… nuper colligerer («с тех пор как я в число стада вашего… недавно был включен»). (Хотя Адам обращается здесь к архиепископу Лиемару, говорит он об Адальберте, который взял его в Бремен).

317

Gesta. III, 65:…quam vellem meliora scribere de tanto viro, qui et me dilexit et tam clarus in vita sua fuit.

318

Vita Karoli. Praefatio:…me ad haec scribenda conpelleret… perpetua… cum ipso ac liberis eius amicitia.