Хроника гнусных времен

Кирилл расстегнул латунную пряжку и не открыл, а как будто вошел внутрь книги. Листы были плотные, чуть пожелтевшие, вроде не бумажные, полные таинственных значков.

— Что это такое?

— Где?

— Ну… вот.

— Что вот? — не понял Сергей.

— Что это за язык? — повторил Кирилл, чувствуя себя придурком.

— Это арабская вязь. Ты что, никогда не видел? Кстати, ты открываешь ее не правильно. Ее нужно смотреть с обратной стороны. У арабов все наоборот.

Этого еще не хватало. Книги были на арабском языке.

— Они все такие?

— Какие такие?

От неловкости Кирилл разозлился.

— Я спрашиваю, — сказал он спокойно, как на летучке в своем кабинете, когда выяснялось, что очередной директор завода в очередной раз проворовался и ему грозит очередная отставка, — эти книги все на арабском языке?

— Все, — подтвердил Сергей удивленно, — все до одной. Потому мне их бабушка и оставила. Я занимаюсь арабским языком.

— И бабушка занималась?

— Нет. Почему?

— Тогда откуда у нее столько арабских книг?

— А, это еще дед собирал. Он тоже по-арабски не читал, зато Яков читал. Ну, про которого Влад за завтраком врал, что он бабушкин любовник. Это в основном его книги.

Опять Яков!

— А как они у вас оказались?

Сергей присел на корточки и стал выкорчевывать из полочной тесноты еще одну книгу.

— Я даже толком не знаю. Вроде бы Яков ими очень дорожил, они были у него в семье еще до революции, и, когда он понял, что его непременно посадят, отдал их деду на хранение. И сгинул. И дед тоже сгинул. Время такое было.

Ну да. Время.

Время все спишет. Война, блокада, репрессии, ночные аресты, истерические парады, лагеря, тюрьмы, пересылки, десять лет без права переписки, трудовой подъем, гордость, энтузиазм, хлеб по карточкам, ответ в анкете — «из бедняков», перелицованные платья, счастливые улыбки, «широка страна моя родная», арестантские вагоны, ад трущоб, роскошь дворцов, детские дома, где каждую неделю мрут от туберкулеза и поножовщины — а что делать, время такое.

— Яков читал по-арабски?

— Понятия не имею. У бабушки теперь не спросишь. Только у тети Александры, но она, как только тебя увидит, сразу в заливе утопится.

— Да, жди! Утопится она! — Кирилл еще поизучал книгу, а потом спросил осторожно:

— А ты почему стал арабским заниматься?

— Не знаю, — Сергей пожал плечами, — меня это всегда интересовало. Я вот тут сидел на полу, рассматривал книжки, и мне ужасно хотелось узнать, что такое в них написано. Это ведь совсем не похоже на буквы. Посмотри. Это же не шрифт, а произведение искусства, целая картина.

Значит, он рассматривал книжки. Вряд ли он брал их сам, скорее всего ему бабушка давала. Значит, что-то было связано с ними такое, что непременно нужно было продолжить, не дать пропасть, и бабушка старалась и преуспела — внук выучил арабский язык.

Зачем? Из-за Якова?

Выходит, Владик не просто так языком чесал, а с каким-то дальним прицелом?..

— Эту книжку я особенно любил, когда маленький был. Смотри, красота какая.

Он каким-то странным движением, как будто наизнанку, открыл книгу и стал перелистывать, тоже как-то странно.

Ах, да. У арабов же все наоборот.

Кирилл взял у него тяжелый том, и он вдруг сам собой открылся на середине, прошелестев желтыми, как слоновая кость, страницами. Между ними была щель. Глубокая щель до самого переплета.

— Ты что, страницы выдирал, когда маленький был?

— Нет, — встрепенулся Сергей, — ничего не выдирал. А что?

— Ничего. Просто тут страницы вырваны.

Сергей выхватил у него из рук книгу и уставился в нее. Потом провел пальцами по неровному краю.

— Вот черт. Я ее месяца полтора назад смотрел, и ничего там не было вырвано.

— Как не было?

— Так. Не было. Это кто-то недавно выдрал. Сволочи, какую книгу испортили!

— Да кто испортил-то?! — спросил Кирилл громко. Арабские книги и какая-то нелепая таинственность, связанная с ними, начинала его тревожить. — Кому они нужны, эти книги, если никто из ваших по-арабски не читает и на «Сотбис» их отволочь не собирается?!

— Я не знаю. Ах, черт побери, ей сто лет скоро, а из нее страницы дерут! Ну, если это Светка или Влад — убью, ей-богу!

— Они часто смотрят эти книги?

— Да никогда в жизни они их не смотрели! Просто Влад вообще из всех книг страницы дерет. Читает, читает, потом выдерет листы из начала и в них окурки заворачивает, чтобы под носом не воняли. Я пойду его найду, что это такое, честное слово! Свинство какое-то!..

— Подожди, — велел Кирилл, — не беги никуда. Что это за книга?

— Это хорошая старая книга…

— Да, да, — нетерпеливо сказал Кирилл, — это я уже знаю. Как она называется?

— Арабские сказки. Тут же написано.

— Ты точно знаешь, что она раньше была целая?

— Ну конечно, знаю! Я ее не читал никогда и в руки редко брал, она стоит очень неудобно, но листал сто раз, и она никогда пополам не разваливалась. Придется теперь реставрировать. Слушай, ты побудь тут пока, а я пойду позвоню Валере Зайкову, спрошу, смогут ли они мне ее…

— Стоп, — приказал Кирилл, — подождет Валера Зайков. Каких страниц нет?

— Что значит, каких?

— Ну, в какой сказке и какие номера, — сказал Кирилл нетерпеливо, — я же не понимаю!

Сергею не хотелось отвечать на глупые вопросы плохо образованного Настиного приятеля, который не знал даже, как правильно открывается арабская книга. Он вздохнул как врач, на прием к которому пришла старушка в маразме.

— Ну какое это имеет значение?.. — он перелистал страницы в обратную сторону. — Так… сейчас. Сказка называется… «Логово паука», или можно перевести «Паучья сеть», или просто «Паутина». В арабском языке вообще некоторые понятия…

— Мне не надо понятий, — перебил Кирилл, — о чем в ней говорится? Ну хотя бы в двух словах?