Хроники Армии. Книга первая
Шрифт:
– Полковник Виолончель, благослови меня на удачу! – Прошептал Глобус и дёрнул дверную ручку.
Открыто! Снова?
Лысый человек решил отложить разбирательство и забежал в медпункт, закрыв на щеколду дверь изнутри. Он мгновенно попал в объятия густого мрака. Глобус не видел свои руки, что говорить об окружающей обстановке.
Прощупав свои карманы на наличие заветного груза для полковника Сарумяна и убедившись, что он на месте, Глобус решил пройти в кабинет дежурного по медпункту и официально попросить убежище.
Но все было очень странно в этот вечер в лазарете. Тишина давила на уши Глобуса, а абсолютный мрак дезориентировал его. Ему начали мерещиться звуки… Звуки
Он пытался прислушаться, но так и не смог разобрать что это или кто. Лысому человеку становилось страшно. Где же дежурный?
Пересилив оцепенение, маленькими шагами он пошёл вперёд. Нужен был свет, и он был у Глобуса. Подняв руку к своей лысине, он начал двумя пальцами чертить на ней круг. С каждым оборотом все быстрее и быстрее до тех пор, пока лёгкое свечение от его лысины могло дать хоть какой-то обзор. Теперь не так страшно, успокаивал себя Глобус.
Обычному наблюдателю могло показаться, что среди тёмных коридоров медпункта летит жёлтый светлячок, порхая от стены к стене. Но это был лысый человек со своей фосфорной лысиной.
Глобус остановился. Музыка? Слабо звучание доносилось из самого дальнего угла лазарета. Внезапно, в конце коридора загорелся экран смартфона и осветил худощавое тело юноши, который танцевал, направив его на себя.
– Неуставной телефон, – прошептала Глобус. – Эй, воин!
Солдат остановил свой танец, опустил руки вниз и побежал в сторону лысого человека с криком «эй, бумер!». Резкий и вонючий запах сгнивших кабачков ударил в нос Глобуса.
– Что сдохло?! – Вскричал он и почувствовал две потные ладони на своей голове.
Сильное столкновение с бегущим юношей – танцором повалило Глобуса на что-то мягкое, большое и скользкое.
– Хорошо, что я упал на одежду, а то бы голову разбил…– Прошептал лысый человек и снова остолбенел…лёжа остолбенел.
Из тех «вещей», на которых он лежал, начали вырастать толстые, все в сливочном масле, руки и голос над его правым ухом произнёс:
– Славян ? Красавчик!
Немногое, что смог увидеть Глобус перед тем, как потерял сознание, осталось в его памяти навсегда: тощий парень, направивший камеру смартфона на него; высокий юноша от которого пахло свиным салом и носками; влажные ладошки полукачка, с которых на пол падали капли пота; нечто огромное с неимоверным количеством подбородков, стонущее Гимном Славянской Национальной Империи.
«-Знаешь, что самое смешное в наших отношениях?
–Что?
–Пилипкин.»
Глава 1
Привет, Пилипкин
Многие философы делят время на три категории: прошлое, настоящее и будущее.
Польский каптер (родившийся в зарубежном стране под названием – Польсшк), который служил в армии Славянского Государства, Витчалка Сквиртвеков делил время по-особому, по-каптерски. В его существовании было три категории времени: до ПХД, во время ПХД, после ПХД.
Никто не завидовал случайному солдату или каличу, который осмеливался спросить Витчалку «который час». Обычно они получали ответ, который заслуживал быть в цитатнике какого-нибудь тик-токера или фаната Коржа:
– Время? – Начинал вопросом свой ответ Сквиртвеков. – 3 часа после ПХД и 4 часа 35 минут до ПХД. А знаешь, что такое ПХД, солдат? Пидорась Хорошо Додик!
В общем, конкретика в случае с Витчалкой шла нахуй до того, как могла родиться.
Щебетание птиц и пробивающиеся через окно лучи солнца, навевали Витчалке мысли о таком сладком и далеком дембеле. Он сидел на кровати подперев локтем голову и наслаждался видом из окна: вот пролетела маленькая
синичка, попутно сбросив белую миночку на голову старшему прапорщику Вдулдаляну; вот, среди зеленой травки, из земли, выглянул маленький червячок и в тот же момент попался в руки старшине Квадракоптеру. Тот потянул червячка вверх, земля вздыбилась, и на свет появилось полуголое тело ефрейтора Шаурмина.Краем уха, Витчалка слышал, как калич, который находился с ним в палате, рассказывал про свой геморрой 9 степени и чесал огромную кровоточащую бублю в трусах. СквиртВеков любил каличей, которые приходили к нему в медпункт. Его любимым занятием было переодевание очередного больного. Он всегда стоял в дверном проеме и наблюдал, как тощие и несуразные мальчики стягивали с себя потные трусишки и «облачались» в чистую одежду калича. Постоянный зуд в области паха, именно в те моменты, когда солдатики переодевались, доставлял ему блаженство, сравнимое с поглащением мороженного в жаркую погоду (то, кстати, была прямая цитата Сквиртвекова следователю, которую он произнес перед военной полицией после трагедии, о которой будет сказано далее в этой повести).
Его сердце билось с бешеной скоростью, ладони потели и были словно два огромных водопада, когда больные просились принять душ. От таких моментов у него просыпалось вдохновение и тяга к прозе. В одном из своих четверостиший, он писал:
« Раздевайся несуразный мальчишка,
Подай знак и взгляни на меня!
Медленно снимай свои рваные трусишки
И запрыгивай на мою сквиртулечку как на коня…»
Но Витчалка боялся. Боялся, что не будет взаимности от каличей и поэтому, чтобы остудить свое траханье, он начинал закидывать их работой по медпункту. Так бы продолжалось до дембеля Сквиртвекова, пока не пришел он. СТАТНЫЙ, КРАСИВЫЙ и, проще говоря, СВЕРХБОГ…ПИЛИПКИН.
Глава 2
ИДи ко мне, а то мои Очки уже зудять
1943 год. Где-то в Польсшке. Звук ударов плети был слышен на всей территории рабочего лагеря. Истошнные крики людей разных национальностей и бирский (Бирцы – национальность. Живут в стране Бирмания) смех ласкали уши генерала Гер-фон Геева.
– Ммм, как же прекрасно слышать эту музыку....Вот ты, Адольф, мальчик мой, любишь власть и бирскую расу? Верно? – Спросил он на чистом бирском языке своего собеседника сидяшего напротив.
– Йа! Люблю запах жаренного по утрам!
– И ради этого ты начал войну? Погибло уже более 40 миллионов невинных людей…и леваков…
– Гер-фон Геев, вы же сами получаете удовольствие, когда видите, как левый радикал сходит с ума, увидев свою кровь и осознав, что она не такого же оттенка, как на флаге партии…
– Адольфинииик…– Пропищал в восхищении фон Геев. – Мы так похожи!
– А если это будет коммунист-дальтоник? Или либераха, у которого не воспроизводится видео Леши Сисяна с разоблачением очередного коррупционера?
– Лешу не трогай! Он вообще-то рядом с нами сидит, – смущенно произнес фон Геев и посмотрел в сторону Сисяна. – Алешка, он не хотел обидеть тебя и твой пролетарий.
Сисян смотрел на них, улыбался и продолжал накручивать просмотры своих роликов.
– Смешной мальчик, он мне нравится. Так что там по поводу усов Гуталина? В каком они еще месте имеются?
Ген-фон Геев вальяжно покачивался на стуле, изредка поглаживая китель своего черного костюма, и смотрел в глаза Адольфа.
Адольф не мог выдержать проницательный взгляд голубых бирийских глаз фон Геева, которые напоминали все чистые озера Бирмании. Он в смущении начал смотреть вниз, на свои белые лакированные берцы.