Хроники Харинезуми

– Эх… – сокрушенно вздохнул я. – А ведь мог еще послужить, дружище… Да иду я, иду!

Настойчивый Стук отвлек меня от размышлений, из какой бы части дома утащить замену павшему в обреченной схватке со старостью ковру. Не меньше того занимала мысль, чем закончится подобная стычка у меня. По крайней мере, из меня пока еще не торчат истлевшие нити, покрытые выгоревшей краской. Не то чтобы я удивился, если таковые всё же присутствовали. Люк я открывал уже с некоторой опаской, осторожно. К счастью, он был полностью исправен и легко распахнулся без единого скрипа. Воздух в гостиной мигом наполнился неприятным запахом холодной сырости, перемешанной с отчетливыми нотками гниющей растительности, травы или грибов. Вниз вели узкие деревянные ступени, я в очередной раз пожалел, что не имею в хозяйстве электрического фонарика, который без проблем можно было бы сейчас приладить к поясу или груди вместо того, чтобы, рискуя свалиться кубарем вниз со скользкой лестницы, тащиться с керосиновой лампой. Видимо, рок в ту минуту смилостивился надо мной, потому как совершить этот маневр мне удалось без злоключений, которых, как выяснилось позже, на мою долю выпало немало.

– Ау, – негромко позвал я. Голос мой, усиленный стократно гулким эхом, пронесся по всему подвалу и вернулся прямиком мне в уши, причинив ужасный дискомфорт. – Отзовись!

Ответом мне стало недовольное сопение и другой звук, который я невольно сравнил с тем, как скребутся о порог кошки. «Мой нежданный гость – кот?» – пронеслась у меня в голове нелепейшая мысль. Чертово любопытство опять взяло верх над разумом, поэтому, не дождавшись иного ответа, я проклял свою жаждущую познания натуру и поплелся в дальний угол подвала, стараясь по пути не угодить в змеиную нору (и не вздумайте меня убеждать, что их здесь нет!). Поиски мои продолжались недолго. После беглого осмотра стен погреба я пришел к выводу, что никого здесь нет и быть не может. Ни одной живой души.

– Стало быть, я всё же безумец, – резюмировал я и горько усмехнулся.

Иного выхода не оставалось, кроме как подняться наверх, небрежно набросить остатки ковра на люк и отправиться на кухню за новой порцией пунша. По возвращении к своему креслу, уже изрядно повеселевший и полный решимости предаться чтению, я стал свидетелем такого удивительного зрелища, что немедленно обронил стакан, содержимое которого растеклось по моим подошвам и деревянным половицам. В моем кресле, удобно подложив под себя крошечные лапки, спал еж.

***

Было в этой картине что-то настолько сердечное и умиротворяющее, что первой моей мыслью было ни в коем случае не будить нежданного гостя, а пойти заняться неотложными делами, коих у меня, если начистоту, не было вовсе, но отыскать можно было без особого труда. И всё же ситуация требовала разъяснений, я твердо намеревался получить их от своего посетителя. Любой другой на моем месте счел бы эту процедуру необязательной, но только не я. К жилищу своему я относился с трепетом ревнивцаи уж точно не был намерен позволять незнакомым мне ежам разгуливать по нему, как им вздумается! К слову, подобных зверят я в местных лесах не встречал. Это совсем не значит, что они тут не обитают, просто ни в одну из своих вылазок я не задавался целью повстречаться с колючим комком, подобным тому, который мирно посапывал в моем кресле, крохотный нос-пуговка при этом беспрестанно подергивался, словно и во время дремы пытался учуять приближение врага. Меня же он, судя по всему, за опасность не принимал вовсе, иначе немедленно бы подал сигнал тревоги своему владельцу. Признаться, мне даже стало слегка обидно, но я быстро совладал с негодованием: ну разве может дряхлый старикан-развалюха испускать запах опасности?

Вновь в разум мой закрались сомнения, порожденные предательским умилением, и сколь яростно ни отбивался я от подобных, как вы понимаете, совершенно неуместных помыслов, совладать с ними до конца я никак не мог. Оттого и гнев мой был совсем не настолько гневным, как мне хотелось полагать, а походил скорее на обыденное состояние ворчливого пенсионера (то есть на ту мою часть, которую я старательно прячу). Как ни странно, именно это противоречие помогло мне принять волевое решение. Я собрался с духом и с силой пнул по ножке собственного кресла, на что то в свою очередь заходило ходуном, издав жалобный стон, отчего я всерьез обеспокоился его нынешней прочностью.

– А ну просыпайся! Улегся в чужом кресле и бессовестно спит! Где такое видано, а? Просыпайся и немедленно отвечай, что делаешь у меня дома!

Голос мой прозвучал не так грозно, как ожидалось. Должно быть, на тоне сказалось сожаление за необдуманный удар, которым я вполне мог перешибить ножку собственного имущества, а допустить подобную непростительную порчу (особенно если вспомнить о свежей утрате драгоценного персидского ковра, останки которого теперь стыдливо прятались в темном углу гостиной) я никак не мог.

Зверек медленно раскрыл глаза-угольки, в которых не было ни следа дремы, из чего я сделал вывод, что не спит он если не давно, то какое-то время точно, и мои пинок и крики не стали причиной его пробуждения. С чего, не знаю, но от подобного открытия я испытал немалое облегчение, от которого, впрочем, тут же поспешил избавиться.

Еж, к слову, не спешил с ответами. Он сладко зевнул, вытянув на удивление длинное и тощее тельце и обнажив при этом белое брюшко. Такое зрелище непременно бы убавило мой и без того скудный гнев до абсолютного минимума, если бы глаза мои в тот момент не наблюдали, как острые бесчисленные иголки нещадно пронзают велюровую обивку моего кресла, за которой я старательно ухаживал и проходился мягкой щеточкой не реже двух раз за день.

– Я этого не видел, не видел…

Эмоции так сильно захлестнули мой разум, что мне пришлось приплясывать на месте, чтобы охладить негодующий пыл. Со стороны, должно быть, это выглядело нелепо и комично, да я и сам был не в восторге от подобных действий, ноги к тому же быстро устали, ведь всё еще были облачены в громоздкие болотные сапоги с теплыми чулками. Желаемого результата я всё же добился: гнев отступил, дав мне возможность вспомнить о разлитом пунше и опустевшем стакане, который, как выяснилось, закатился под кресло и теперь преспокойно собирал на себе пыль.

– Не вздумай уколоть меня, – пригрозил я и, с опаской поглядывая на зверька, нагнулся за посудиной. К счастью, сколами она не обзавелась (во всяком случае новыми, все старые были при ней, что не могло не радовать – что-то должно оставаться неизменным на фоне общего безумия), я поспешил смахнуть с нее пыль и отнести на кухню. Там я бросил стакан в металлическую мойку, где уже лежало несколько его собратьев, грязное блюдо из-под пасты и плотно накрытая крышкой кастрюлька, которая стоит там с незапамятных времен, и вряд ли я сейчас припомню, что в ней готовилось, а открывать ее не решался из-за неминуемого смрада, который распространится по всей кухне. Мыть посуду я не очень-то любил, если дело и доходило до того, старался сделать это сразу после приема пищи. Стоит же мне зазеваться, упустить момент, как желание возиться с утварью пропадает вовсе, и участи ее дальнейшей не позавидуешь – кастрюлька не даст соврать. Чаще всего та или иная посудина становилась пленницей чулана сразу за кухней, служившего мне складом ненужных вещей. А то и просто оказывалась выброшенной в выгребную яму снаружи дома. Сомневаюсь, что кастрюлька станет счастливым исключением из правила, потому уже сейчас я бросал на нее полные сочувствия взгляды и подумывал о приобретении новой.

Воспользовавшись отлучкой на кухню, я решил заварить чай с бергамотом (ублюдок Рори каждый раз таскает мне его, хоть и знает, что я предпочитаю белый листовой, о чем не единожды его предупреждал, но всё без толку), заодно, хоть и с неохотой, поискал лакомство для своего гостя. Согласно моим скромным познаниям, ежи употребляют молоко, яблоки и змей (последнее с большой долей вероятности вымысел, причем мой собственный, о чем считаю нужным сразу вас уведомить; ну хоть кто-то же должен есть этих мерзких ползучих тварей?!). Ничего из перечисленного на моей кухне, к сожалению, не нашлось, более того, после тщательной ревизии под свист закипающего чайничка на газовой плите я, к собственному неприятному удивлению, обнаружил, что нахожусь буквально на грани голода: мясные консервы совсем закончились, подходили к концу запасы круп и сахара, про молоко уж вообще молчу, оно редко когда доживало до другого дня после визита Рори. Конечно, подобная неприятность случалась и раньше, и вроде как особенного повода для переживаний не было, ведь рыжий курьер уже завтра примчит на своем велосипеде с корзинкой снеди, но почему-то именно сегодня отсутствие продуктов поразило меня до глубины души. Должно быть, сказались на том пережитые мной до этого волненья.

Пока я осматривал бесчисленные кухонные шкафчики и ящички, чайник закипел, сообщив об этом событии озорным расплескиванием кипятка по всей плите. Я поспешил отключить газ и залить ароматные сморщенные листы чая, которые заблаговременно засыпал в глиняный кувшин. По дому мгновенно распространился яркий цитрусовый аромат, который освободил мой разум от беспокойных размышлений, я даже начал всерьез подумывать, не заменить ли чай остатками ромового пунша, который дожидался меня в холодильнике. Робкому желанию моему не суждено было осуществиться, потому как ровно в тот миг, когда я любовно разглядывал через раскрытую дверцу холодильной камеры кастрюльку с плавающими в янтарной жидкости дольками лимона и имбиря, до ушей моих донесся пронзительный крик.