Хроники Харинезуми

– Помогите!

Я вбежал в гостиную так быстро, как только позволяла моя неуклюжая обувь, радуясь по дороге, что не успел взять в руки очередную порцию драгоценного напитка, часть которого сиротливой лужицей всё еще растекалась по половицам. Картина взгляду моему предстала до того уморительная, что я уже был готов покатиться по полу со смеху, благо сдержанности мне хватило не сотворить подобного непотребства. Как и ожидалось (не знаю, сомневались ли вы, потому как самолично я предугадал это с самого начала), кричал зверек. Причиной его паники и теперешней суетливой возни стал предательский – во всяком случае, для него – велюр, в котором увязли его бесчисленные иголки, и теперь он, комично барахтаясь на спинке, безуспешно пытался высвободиться из неожиданной ловушки.

Помогать несчастному я пока не спешил. Как-никак, он тайно проник в мой дом, более того, всячески делал вид, что является неразумным животным! Пусть немного помучается (на самом деле человек я не жестокий, и если бы еж испытывал очевидную моему пониманию боль, то немедленно бы высвободил его из пут, а так, от страха и нелепицы, никто еще не умер).

– Я сдвинусь с места, как только услышу из твоих уст человеческую речь, –преспокойно сообщил я своему невольному пленнику. – Так мы убьем сразу двух зайцев: ты получишь желанную свободу, я же в свою очередь смогу убедиться, что не сумасшедший. Ты говорящий, нет смысла отрицать. Вопрос в том, насколько это здравомыслящее действие – беседовать с ежом. Поторопись!

Глаза зверька неотрывно глядели на меня. Он даже на мгновение прекратил семенить в воздухе своими худыми лапками с непомерно длинными для них когтями. Что видел он перед собой? Грозного тюремщика с горящимизлорадным огнем глазами, которому вовсе нет дела до его страданий? Или справедливого судью, холодного и беспристрастного, только-только огласившего свой вердикт и теперь терпеливо ожидающего реакции виновного? Реальность же, скорей всего, была такова (хоть я и отгонял от себя все размышления о ней): зверек наблюдал перед собой перевернутого вверх тормашками жалкого старика с очевидной мольбой во взгляде, просящей его дать малейший намек, ничтожное подтверждение тому, что он не совсем спятил от одиночества.

Еж еще какое-то время предпринимал тщетные попытки высвободиться из капкана, но в конце концов сдался и бессильно прижал лапки к груди. Он больше не глядел на меня, уставив взгляд в высокие перила кресла, которые воспринимал не иначе, как стену своей темницы. Посторонний, увидев подобную картину, непременно бы решил, что зверек впал в полное отчаяние, но меня такими трюками, бесспорно впечатляющими, особенно если учесть, что передо мной все-таки животное, не прошибешь. Еж и сам довольно быстро выдал себя, то и дело бросая стремительные взгляды в попытках угадать мою реакцию. Он, конечно, тщательно скрывал их и старался тут же отвести взор в сторону, но яуспел их заметить и невольно восхитился его сообразительности. Не каждый день неразумный, казалось бы, зверь пытается тебя надурить, верно? В конце концов до него дошло, что его обман раскрыт, и в выражении его мордочки я разглядел едва уловимые нотки разочарования. А потом, к моему нескрываемому восторгу, губы гостя разомкнулись, и он заговорил:

– С вашего позволения, я бы выпил.

Голос зверька был совершенно обыкновенным, без всяких дефектов, которые, если размышлять рационально, обязаны были присутствовать хотя бы по той простой причине, что строение челюстей и губ этого удивительного существа никак не приспособлено для воспроизведения человеческой речи. Меня этот вопрос заинтриговал так сильно, что слова, произнесенные ежом, не сразу добрались до моего разума.

– Я предпочитаю виски, – продолжил зверек таким тоном, словно он здесь был хозяином положения, я же,наоборот, безнадежно застрял в обивке кресла длинными изогнутыми иглами и болтался вверх тормашками. – Полагаю, его у вас нет? Что ж, меня вполне устроят остатки рома, припрятанные в спальне. Полно вам, не жадничайте. Не каждый день вам в собеседники определяется говорящий, что более важно – разумный еж!

Сказал бы иначе – я вообще никогда не встречал говорящих ежей. Иронично, что когда представилась такая возможность, мне достался ценитель выпивки.

– Может, лучше чай? – удивленно спросил я. – Ты, верно, замерз. Чертов подвал как-никак не самое теплое место в этом доме, свежезаваренный чай поможет тебе согреться. А?

– Меня устроит ром, благодарю, – сдержанно отвечал еж. – Если представится такая возможность, поместите его в небольшое чайное блюдечко, чтобы мне было удобнее его употребить. Подойдет и широкий стакан, но, боюсь, я буду ударяться носом о его стенки, а это ощущение не из приятных, признаюсь вам откровенно. Он у меня очень чувствительный.

Изумлению моему не было предела, сколь ни силился уловить в тоне или физиономии собеседника насмешливые нотки, сделать этого мне не удалось, вероятнее всего, от незнания ежовой натуры. Поразмыслив немного, я все-таки сбегал до спальни и не без сожаления извлек из тайника в основании кровати остатки Flor de Cana, которые рассчитывал сберечь на черный день. К списку покупок я мысленно добавил и бутылочку рома, проблемой было то, что пройдохе Рори нельзя доверять такой ценный товар. Сколько раз случалось, что бутылка добиралась до меня початой на добрую четверть, а рыжий юнец становился еще рыжее и невыносимее. Тьфу, придется самому идти в город.

Захватив из мойки чайное блюдечко, я поспешил в гостиную и только там осознал,какой я болван: гость мой всёеще был в плену велюра, я же,вместо того, чтобы высвободить его, бегаю тут с выпивкой.

– Прости, дружок, – пробормотал я. – Ничего, если дерну за лапы?

– Только не очень крепко хватайтесь, – попросил еж. – И не тяните слишком сильно. Я напрягу иглы, и они сами выскочат.

– Как скажешь, – япожал плечами и, аккуратно обхватив мягкие тонкие лапки указательным и большим пальцами, принялся поднимать. Как и предсказывал зверек, иглы вышли без проблем, я осторожно повернул животное спиной вверх и поставил на пол.

– Ух-х-х, голова-то как кружится. Неприятное было ощущение, признаюсь я вам. Только не вздумайте винить себя в этом злоключении – в ловушку я попал исключительно по собственной неосмотрительности.

Я пожал плечами. Чувства вины я не испытывал совсем, и это немудрено: зверек залез в мой дом без спросу, и всё, что с ним здесь произошло, абсолютно закономерное следствие этого необдуманного действия, благо в таком случае с меня спадают все полномочия радушного хозяина.

– Это мне? – спросил еж, указав носом на почти порожнюю бутылку Flor de Cana в моих руках.

Намек был более чем прозрачный. Я поставил на пол блюдце,откупорил ром и осторожно, стараясь не пролить ни капли, вылил янтарную жидкость в керамическую посудину. Пока еж с упоением вдыхал ее пары, я сходил на кухню за порядком остывшим чаем, по пути же избавился от опустевшей тары. По возвращении в гостиную я стал свидетелем очередной комичной картины: гость мой, вылакав весь ром и облизав блюдце дочиста, теперь сладко спал, уткнувшись носом в ножку кресла. Готов поклясться, что слышал из его уст еле различимый пьяный храп.

– Хм-м-м… Хрен с тобой, отложим наш разговор до полуночи, – проворчал я.

Чашка едва теплого чая нашла место на журнальном столике, в руках моих вновь очутился неизменный Бродский. Читать отчего-то не хотелось, быть может, оттого, что вечер и так был переполнен удивительными событиями, чем способен в такой час удивить зачитанный до дыр поэт? К тому же на моем самочувствии сказывалось пережитое волнение, очень скоро меня самого начало клонить в сон. Сопротивляться этому естественному позыву я, само собой, не стал. В 22:20 я задремал под еле различимый храп ежа у своих ног, свято надеясь на то, что по пробуждении найду его на том же месте и что во сне мне не привидятся треклятые змеи.