Хроники Кадуола

«Я человек не суеверный, — непривычно задумчивым тоном произнес Плок. — Может быть, поэтому шорохи стольких призраков действуют мне на нервы».

«Призрак Зеба Зонка меня нисколько не беспокоил, — отозвался Глоуэн. — По сути дела, я даже приветствовал бы его общество».

«В любом случае, рискнем обыскать верхние этажи. Возможно, некоторые мономантики настолько погрузились в свои ученые занятия, что не расслышали наши распоряжения».

«Займитесь этим втроем. С меня хватит верхних этажей. В кухне не забудьте выключить печи, а то бобовый суп пригорит больше обычного».

Командор Плок и два агента МСБР поднялись по лестнице. Тем временем Глоуэн обыскал первый этаж. Он обнаружил частные апартаменты ордины Заа и ее кабинет — просторное помещение с покрытыми штукатуркой оттенка слоновой кости стенами, странными искаженными и скрученными торшерами, толстым черным ковром с зеленым узором и мебелью, обитой темно-красным плюшем. «Любопытное помещение!» — подумал Глоуэн, вспоминая о десятках противоречивых внутренних напряжений ордины. На полках стояли самые разные книги — ни одна из них не была посвящена мономантике. Глоуэн обыскал письменный стол, но не нашел ни записей, ни адресов, ни папок с корреспонденцией — ничего, что могло бы его заинтересовать. Тем не менее, возникало впечатление, что перед смертью Заа стремилась во что бы то ни стало уничтожить какую-то информацию. Какую? Где она была спрятана? В ящике стола Глоуэн обнаружил открытый переносной сейф, содержавший большую сумму денег. Когда он вынул сейф из ящика, под ним оказалась фотография двенадцати женщин, по-видимому стоявших в каком-то саду. Судя по растительности, сад этот вряд ли находился на Тассадеро. Одной из женщин была Заа — лет на десять-пятнадцать моложе. В той же группе Глоуэн узнал Сибиллу. Другие лица на фотографии были ему незнакомы; среди них должна была быть ордина Клеа, заведовавшая лабораториями в Штроке, а также, возможно, мадам Зигони с планеты Розалия. Участницы собрания в саду не были как-либо идентифицированы ни подписями, ни кодами. Глоуэн засунул фотографию во внутренний карман пиджака — в данный момент она мало пригодилась бы другим агентам МСБР.

Глоуэн перешел в частные апартаменты ордины и, старательно сдерживая отвращение, продолжил методический поиск документов — писем, записных книжек с адресами, дневников, фотографий. Как и раньше, он не нашел ничего существенного: никаких ссылок на мадам Зигони с планеты Розалия, никаких других известных ему имен.

Плок и другие агенты МСБР спустились с верхних этажей. Глоуэн провел их вниз, в усыпальницу Зонка, где все еще горел тусклый желтый фонарь в нише за балконом.

Глоуэн открыл дверь, но не мог заставить себя зайти внутрь дальше, чем на два шага. «Вот она! — сказал Глоуэн. — Все так же, как было — пьедестал, ручеек в промоине, трещина, ведущая к колодцу».

Плок обвел взглядом всю пещеру: «Сокровищ не видно».

«Я их не нашел — а у меня было время для самых тщательных поисков, уверяю вас! Здесь нет никаких потайных люков, вынимающихся камней или сдвигающихся в сторону панелей. Если клад и существовал, его кто-то давным-давно унес».

«В любом случае, это не наше дело, — заключил Плок. — Мы видели гробницу Зонка — и теперь, если ни у кого нет возражений, я готов вернуться в Фексельбург».

«С меня хватит семинарии», — отозвался Нардьюк.

«Мы тут ничего не потеряли», — добавил Кильте.

«Я тоже насмотрелся вдоволь, — вздохнул Глоуэн. — Пора обо всем этом забыть».

Глоуэн провел своих коллег в кабинет ордины и высыпал на стол содержимое переносного сейфа. Командор Плок сосчитал деньги: «Здесь примерно девять тысяч сольдо». Некоторое время он молчал, размышляя над грудой купюр. «Мое мнение таково, — сказал он наконец. — Мономантическая семинария нанесла капитану Клаттоку большой ущерб, который трудно оценить в деньгах. В качестве исполнительного арбитра округа Лютвайлер я назначаю штраф в размере тысячи сольдо за каждый месяц, проведенный им в темнице, плюс еще тысячу за другие причиненные ему семинарией беспокойства, достаточные, чтобы нарушить психическое равновесие любого нормального человека. Таким образом за одну минуту мы приходим к выводу, утверждение которого в суде заняло бы несколько месяцев — и кто знает, что случилось бы с деньгами за это время? Лучше воспользоваться ими сейчас, пока их никто не украл. Таков мой приговор: сумма штрафных убытков, причитающаяся капитану Глоуэну Клаттоку из фонда мономантической семинарии, составляет три тысячи сольдо».

Глоуэн положил деньги в карманы: «Неожиданно приятное завершение исключительно неприятной истории! Эти деньги еще пригодятся».

Четыре агента МСБР покинули семинарию и спустились по дороге в городок.

Глава 9

1

Сумрачным зимним вечером звездолет «Соларес Оро» спустился через сплошную пелену облаков на космодром станции Араминта, аккуратно приземлившись на площадке у самого космического вокзала.

В числе выходивших из звездолета пассажиров был Глоуэн Клатток. Сразу после того, как его пропустили таможенники и контролеры иммиграционной службы, Глоуэн нашел телефон и позвонил в пансион Клаттоков. В этот день, смоллен, Клаттоки обычно готовились к еженедельной совместной трапезе клана. Тем не менее, вместо голоса отца Глоуэну ответил синтетический голос коммутатора: «С кем вы желаете говорить?»

«Странно!» — подумал Глоуэн; он звонил непосредственно в свою квартиру, где, кроме него и Шарда, никто не жил. «С Шардом Клаттоком», — сказал он вслух.

«Его нет дома. Желаете ли вы оставить сообщение?»

«Нет».

Глоуэн позвонил в пансион Вуков. Мажордом заявил, что Бодвин Вук уже спустился в парадную трапезную, и что только катастрофа небывалых масштабов могла послужить достаточным поводом, чтобы отвлечь его от еженедельного ритуала.

«Пожалуйста, передайте ему немедленно следующее сообщение. Скажите ему, что в пансион Вуков скоро придет Глоуэн Клатток. По сути дела, я буду у вас, как только загляну в пансион Клаттоков и скажу пару слов своему отцу».

«Я передам Бодвину ваше сообщение», — сказал мажордом.

Глоуэн вышел к веренице такси, ожидавших пассажиров у выхода из космического вокзала, и выбрал первую машину. Водитель не проявил никакого интереса к его чемодану и с великодушным одобрением наблюдал за тем, как Глоуэн сам опускал его в багажник. Водитель — смуглый молодой человек неизвестной Глоуэну расы, явно старавшийся модно одеваться, с заостренными носом и подбородком, хитрыми глазами и всклокоченной копной темных волос — представлял, по-видимому, новую категорию наемных работников, которых привозили, чтобы заменить йипов.

Когда Глоуэн уселся в пассажирском отделении, водитель отложил журнал, поглощавший его внимание, и обернулся через плечо с дружеской ухмылкой: «Куда поедем? Только скажите, и мы вас туда доставим самым торжественным и великолепным образом, можете не беспокоиться! Меня зовут Максен».

«Отвезите меня в пансион Клаттоков», — сказал Глоуэн. В прежние времена водитель-йип не проявлял бы такого дружелюбия, но помог бы с багажом.

«Как прикажете — в пансион Клаттоков!»

Мимо проносились знакомые места; Глоуэну казалось, что он вернулся домой через двадцать лет, а не через три месяца. Все было таким же — и все было не таким, будто он видел станцию Араминта глазами другого человека.

Максен снова обернулся: «Вы у нас впервые? Судя по вашей одежде, вы с Соума, а может быть и откуда подальше, с Аспергилла. Ну, так я вам намекну. Станция Араминта — любопытнейшее место, единственное в своем роде, можно сказать».

«Да, наверное».

«Лично я нахожу местное население чудаковатым. Они тут все, как бы это выразиться, в близком родстве между собой, а это, естественно, способствует… ну, вы понимаете — эксцентричному поведению, что ли? Таково общее впечатление».

«Я — Клатток из пансиона Клаттоков, — объяснил Глоуэн. — Мне просто пришлось надолго уехать».