Хроники новуса
Шрифт:
— Я ж говорил! Живой он!
Хотелось убить себя, чтобы больше не чувствовать этой боли. Или снова сбежать из тела. Пусть оно уже подохнет. Зачем растягивать страдания? Я начал было говорить заветные слова, но остановился.
А почему умирать должен я? Это ведь не моя вина! Да, я зря взялся за работу золотарей. Но госпожа Бриэль и торговец шерстью… Почему они должны остаться в живых после того, как оклеветали меня? Почему я должен умереть, а они жить? Это ведь нечестно! Не по заветам древа Сфирры!
Я сжал пересохшие губы и попытался наскрести хоть немного слюны. Горела спина, горели плечи, горело
— Воды, — просипел я.
Только никто меня не услышал. Мальчишки все еще бранились меж собой, стражники стояли поодаль и обсуждали смазливую бабенку, прошедшую мимо них.
— Воды!
Солнце сегодня катилось по небу невыносимо медленно. Время от времени я разнимал слипшиеся ресницы и смотрел, долго ли до заката. И всякий раз казалось, что долго. Иногда я впадал в беспамятство. Видимо, потому я не заметил, как к столбу подошли стражники и обрезали веревку, лишь резко вспыхнувшая боль от падения заставила меня очнуться.
— Глянь, еще живой. И куда его? — спросил один стражник.
— Куда? Пусть лежит. Коли за ночь помрет, так с утра могильщики подберут.
Они ушли. А я остался лежать, пытаясь пошевелить пальцами. Рук я вовсе не чувствовал, будто их отрезали. Глазами вижу, что целые, а сам их не слышу и двинуть не могу.
Вечером на Веселой площади делать было нечего, и людей тут почти не осталось. Я лежал и думал лишь о том, как бы напиться воды и оживут ли руки. Но жажда мучила сильнее, чем страх остаться калекой.
— Воды, — снова выдохнул я из последних сил. — Воды…
И вдруг мне на лицо полилась холодная свежая вода. Я повернул голову и принялся глотать ее, захлебываясь и задыхаясь от невиданного прежде удовольствия. Какое, оказывается, счастье — просто пить! Вскоре поток иссяк. Хотя я выпил немало, хотелось еще и еще!
Может, из-за ледяной воды или еще почему, но мне стало холодно. Невыносимо холодно, а ведь совсем недавно я изнывал от жары. Меня зверски заколотило, и эта дрожь снова пробудила едва затихшую боль. А еще закололо в руках, значит, они понемногу оживали.
— Тсс, тихо! Не стони! — сказал кто-то.
Мои зубы стучали друг об друга, тело тряслось от холода. Неужто уже пришла зима? Ведь только что была осень. Лютый мороз пробирал меня до костей. А что же я делал после порки столько времени? Вроде бы я тонул, вернулся в родную деревню, а там снова страда… И свадьба с какой-то девкой. Я думал, что это Мира, а когда она повернулась, я увидел костлявую старуху, которая тянула ко мне свои руки. Тогда я закричал, что свадьбе не бывать, а она всё смеялась и смеялась…
— Да тихо ты!
С трудом я открыл глаза и увидел своего благодетеля. Не ожидал, что это будет он.
— Лиор, ты ведь так и так помрешь, — прошептал Воробей, склонившись надо мной, — а на пороге смерти люди не врут. Скажи, ты ведь не все монеты таскал с собой? Кое-что припрятал? Должен был припрятать! Я ведь тебя уже поучил уму-разуму. Всякий бы догадался. Ну как? Есть у тебя еще деньги?
Разум мой мутился. Я плохо понимал, о чем он ведет речь. Какие монеты? Он же их украл… Я за ним погнался, споткнулся и ударился об столб. Вот почему болит все тело! Он хочет украсть и остальные? Но ведь они
лежат под бочкой с квашеной капустой, что в сеннике. А сенник сгорел вместе с отчимом и мамой… Как же я их оплакивал?— Ты чего ревешь? Больно? Скоро пройдет. И твоя душа взлетит на ветви Сфирры.
Древо Сфирры… Огромное! Молчаливое! Белоствольное, без единого пятнышка. Оно нависло надо мной, протянув длинные ветви над всем миром.
— Лиор!
Кто-то с силой потряс меня. Я снова застонал. Больно!
— Эй, я ведь тебя предупреждал! Ты сам не ушел. Не надо держать на меня зла! Скажи, есть ли у тебя монеты? Где ты их спрятал?
Эта боль ненадолго отрезвила меня. Воробей! Он хочет заполучить мой схрон! Сначала я смог припомнить лишь тот, что я сделал близ деревни, но вскоре всплыл и недавний, в городской стене.
— Есть! — прошептал я, чувствуя резь в горле. — С-спрятал.
— Отлично! Скажи, где. Тебе после смерти они не понадобятся, а я за это заплачу хранителю корней и посажу дерево на твоей могиле! Иначе твоя душа останется без приюта! Ну же!
— Мало…
— Что мало? Мало денег? Даже на хранителя не хватит? — всполошился Воробей. — Ничего. Пускай. Хочешь, я еще воды принесу?
— Исцели…
— Что? Исцелить? Э нет. Вряд ли там наберется на целителя! Они ого-го сколько берут.
— Обещай…
— Обещать что? Дерево на могилу обещаю! Хочешь, смертью матери поклянусь?
— Спрячь, — каждое слово давалось мне с трудом, но я спешил сказать всё разом, пока снова не начал бредить. — Спрячь меня. Исцели. Буду с вами.
— Я ж говорил, тебя никто нынче не возьмет. Да и вряд ли ты проживешь эту ночь!
— Два… Два кошеля. Один сейчас. Второй после. Там серебро. Исцели…
Уже впадая в беспамятство, я услыхал, как Воробей забормотал себе под нос:
— Врет? Да нет… Он же почти помер! Все знают, что перед смертью люди не врут. Но откуда у него серебро? Он же босяком пришел. А вдруг и впрямь есть?
Он тряханул меня.
— Говори, где первый! Тогда попробую помочь. Но если вдруг помрешь, так не обессудь.
Медленно, с передышками и нередкими провалами, я сумел рассказать Воробью о тайнике в городской стене. Он явно сомневался в моих словах. Недолго поразмыслив, он сказал, чтоб я лежал смирно, а он пока проверит.
Не вернется! Как получит медяки, так сразу и сбежит. Он же вор! Но если поверит в серебро…
И меня снова повело. Перед глазами мелькали мечи, серебряные монеты, палач, что заносил топор над моей головой, и кто-то говорил, что я виновен в краже чужого оружия, которое ношу не по чину. Откуда ни возьмись, появился отчим и бросился на палача с голыми руками. А потом я увидел его труп, изорванный волчьими клыками.
— Лиор? Жив еще?
Меня снова затрясли.
— Насилу отыскал. И впрямь монеты! А ты не врешь про серебро? Если помогу, дашь мне его?
— Не вру. Спаси!
— Эх, вот почему мама всегда говорила, что у меня слишком доброе сердце. Никогда не могу пройти мимо чужой беды. Потому и страдаю всю жизнь!
Я почувствовал, как меня подхватили подмышки. Острая боль пронизала мое тело, и я отрубился.
Глава 17
— Когда ты его выкинешь? Сколько он будет жрать задаром? — прошипел кто-то.