Хроники песчаного моря

Я собираю дрова и развожу костер. Джек разбирает наши вещи. Эмми суетится, снимает спальники с лошадей, раскладывает их один возле другого. Она болтает сама с собой. Я по обыкновению пропускаю ее болтовню мимо ушей.

— Я буду спать здесь, — говорит она. — А Джек здесь. А вот тут Саба… Как раз между мной и Джеком.

Я резко поднимаю голову.

— Ничего подобного! — заявляю я и хватаю свой спальник. — Ты ляжешь между мной и Джеком. Так будет гораздо лучше. Ты сможешь болтать с нами обоими. Здорово?

— Джек велел мне заняться ночлегом! — возражает Эмми. — Он расседлывает коней, ты разводишь костер, а я устраиваю ночлег! Так, Джек?

— Так-то оно так, — говорит он. — Но вот твоя сестра считает, что ты не справишься с этой задачей, Эмми.

Они оба смотрят на меня. Эмми корчит обиженную рожицу. Она всегда так делает, когда расстроена. Лицо Джека ничего не выражает, будто ему и дела нет. Я ему не верю ни капельки. Он знает, что я не хочу лежать рядом с ним, но я не могу сказать об этом Эмми. Получается, что я вредничаю и обижаю сестру. Да, на этот раз Джек меня подставил.

— Неправда, — говорю я и отдаю ей свой спальник. — Прости, Эм. Конечно, раз тебе велено, делай, как считаешь нужным.

Она озабоченно раскладывает спальники.

Я подхожу к Джеку, который снимает поклажу с Аякса и Гермеса.

— Я знаю, что ты задумал, — говорю я. — Ничего у тебя не выйдет.

— Правда? — хмыкает он. На меня не смотрит, Продолжает расседлывать коней. — Кстати, я буду тебе очень благодарен, если ты сообщишь мне, что именно я задумываю и что именно у меня не выйдет. Чтобы я лишний раз не задумывал.

Я недоуменно сдвигаю брови.

— Ты опять уворачиваешься, — говорю я. — А задумал ты меня дурой выставить!

— По-твоему, я это задумал? — спрашивает он.

— Ты сам прекрасно знаешь, что ты задумал, — отвечаю я.

— Тогда прошу прощения. Совершенно искренне, — говорит он и улыбается.

Приятная улыбка. Не наглая и не нахальная. И как мне теперь быть?

— Ну ладно, — вздыхаю я. — Больше так не делай!

— Обещаю, что в следующий раз ты сама себя дурой выставишь, — заявляет он и подмигивает. — Пора за костром присмотреть.

Я не знаю, что на это ответить. Он снова меня подставил, негодяй.

У меня по губам скользит улыбка.

* * *

— Спокойной ночи, Саба, — говорит Эмми. — Спокойной ночи, Джек.

Она поворачивается спиной ко мне и засыпает. Нерон устраивается на ночлег в ветвях дерева неподалеку.

Я смотрю в ночное небо. Оно высокое и светлое. Луна прячется в облаках. Плотно прижимаю одеяло к себе, лежу неподвижно, как бревно. Джек лежит рядом со мной. Я чувствую тепло его тела, слышу его дыхание. Краем глаза вижу, как приподнимается и опускается его грудь.

Раздается шорох. Гляжу на Джека. Он подпирает голову рукой и разглядывает меня. Затухающий костер подсвечивает его скулы. Глаза остаются в тени. Я вздрагиваю и отворачиваюсь.

Он тянется ко мне и касается сердечного камня у меня между ключицами. Быстро одергивает руку.

— Горячий, — говорит он.

— Ага, дурацкая штуковина, — отвечаю я. Стаскиваю шнурок с шеи и швыряю камешек на спальник. — Не понимаю, зачем я ее ношу.

— Расскажи мне про своего брата, — просит Джек.

— Мы двойняшки, — говорю я.

— Ну тогда понятно, почему ты так хочешь его найти, — замечает Джек. — А вообще какой он?

Я задумываюсь. Каждый раз, когда меня спрашивают про Лу, происходит одно и то же. Марси, Хелен, Мейв… даже Эмми. Я хочу рассказать про него, но мне все время кажется, что вместе с рассказом исчезнет частичка Лу.

— Наша Ма умерла, когда рожала Эмми, — начинаю я. — После этого Па изменился. Ему все стало безразлично. Он даже о нас забывал. Если бы не Лу, мы умерли бы с голоду. Или замерзли бы. Нам с Лу было девять лет, когда Ма умерла. Столько же, сколько сейчас Эмми. Лу очень заботливый. Всегда таким был.

— А какой он из себя? — спрашивает Джек.

— Ну, он веселый и добрый… А еще он очень умный. Он вникал во все, что Па нам рассказывал. Не то что я. Он про все знает. Может починить что угодно, разбирается в хозяйстве. И меня понимает. Знает меня, как никто…

Демало. Его глубоко посаженные глаза встречаются с моими. Темные, почти черные. Полные теней. Он смотрит прямо в меня. Видит мои самые сокровенные мысли, самые жуткие страхи.

— Таких хороших на свете не бывает, — говорит Джек.

Его голос звучит словно издалека.

— Чего ты сказал? — переспрашиваю я.

— Таких хороших не бывает, — повторяет он.

— Не говори так, ты ничего про него не знаешь! — горячусь я.

Отгоняю мысли о том, как Лу изменился за последний год. Вспоминаю, каким он был в день, когда его похитили. Он говорил, что хочет уйти с Серебряного озера. Он назвал Па дураком, живущим в придуманном мире. А потом Па убили.

— Прости, я сморозил глупость, — говорит Джек. — Слушай, а раз вы двойняшки, то похожи?

Я поворачиваюсь к нему.

— Нет. Лу очень красивый. Как Ма, — отвечаю я. — У него золотистые волосы, словно солнце. Коса длинная, до пояса.

— У тебя волосы отрастают, — замечает Джек. — Темные.

— Черные, как у Па, — говорю я. — Были густые и длинные… А теперь я вообще уродина.

— Нет, что ты! — возражает Джек.

— Когда Ма была жива, она часто говорила: Саба, ты — ночь, а Лу — день. Я воспринимаю все слишком серьезно. Лу улыбчивый, умеет рассмешить. Он очень хороший, — продолжаю я. — Мы с ним совсем не похожи.

— Ты и вправду думаешь, что ты плохая? Некрасивая? — удивляется Джек.

Я молчу.

— Ты сильно по нему скучаешь? — спрашивает он.

— Я никогда не думала, что бывает больно, когда кого-то нет рядом, — шепчу я. — У меня внутри все ноет, даже кости ломит. Мы с Лу никогда не расставались. Никогда. Я не знаю, как жить без него. Будто я ничто.

— Не говори так, — просит Джек. — Никогда так не говори. И не думай. Ты и хорошая, и сильная, и честная. С ним или без него.

Он вытирает мне слезы большим пальцем. Я даже не заметила, что плачу. Там, где он касается моей щеки, остается теплый влажный след.