Хроники последнего лета

Ворон рассмеялся:

— Ты что, слепой?

— Я все вижу, — сказал Ахмед, — хорошо вижу. Отвечай, кто ты?!

Ворон наклонил голову, словно старался повнимательней рассмотреть собеседника.

— Значит, просто непонятливый. Я — птица.

Столь информативный ответ обескуражил Ахмеда, и он замолчал. А ворон расправил крылья и сердито проворчал:

— Время уходит! Думаешь, тебя будут ждать? Тут все просто, не успел, опоздал — значит, сам виноват.

— Куда опоздал?!

— Ну, ты даешь! А что ты тут вообще делаешь?

— Я?! — Тут Ахмед по-настоящему удивился. — Я вообще случайно… по голове ударили.

Ворон снова засмеялся отрывисто и хрипло.

— Забавно. Все, кто сюда приходит, говорят, что их ударили по голове. У вас там что, клуб мазохистов?

Обвинение было странным и нелогичным, и Ахмед не нашелся, что ответить.

Ворон повернулся боком к солнцу, наклонил голову и самодовольно заявил:

— Я заметил, что птицы оставляют самые красивые тени? Полюбуйся!

Ахмед пожал плечами — тень как тень, не лучше и не хуже других. Такое отношение явно обидело ворона:

— А ты часом не птицефоб?

— Кто?!

Ворон догадался, что пользуется терминологией, непонятной собеседнику, вздохнул и разъяснил:

— Человек, который очень не любит птиц.

Ахмед заверил его, что на самом деле он — лучший друг пернатых, очень любит их с цыплячьего и даже с яичного возраста. Это успокоило ворона, и он заговорил куда дружелюбнее:

— Тебя давно ждут. Это шанс, так сказать, тренировочный экзамен. Всегда ведь лучше подготовиться, правда?

— Где ждут?

Ворон показал крылом на запад. Во всяком случае, Ахмед для определенности решил, что запад находится именно в том направлении.

— Там.

— Да? — Ахмед почесал голову. — А что за экзамен?

— Ну, ты даешь! — Ворон очень удивился. — Я начинаю верить, что тебя ударили по голове… Собственно, мне пора.

По всей видимости, он потерял интерес к разговору, потоптался немного на месте, взмахнул крыльями и улетел.

Ахмед остался в полном недоумении. Что, собственно говоря, происходит? Если пытаться порассуждать — не хочется этого делать, но придется — так вот, если порассуждать, то, считая окружающий мир коматозным сном, откуда, скажите, внутри него образовалась такая странная птица, да еще с такими непонятными словами? «Птицефоб», кажется. Разве можно увидеть во сне то, чего не знаешь? Или все-таки можно? И как относится к ее рекомендации куда-то идти?

С другой стороны — птица сама говорила, что сюда попадают только те, кого ударили по голове. Это как — целый мир по башке стукнутых? Да по нашим временам тут должно быть не протолкнуться! И потом, а стоит ли вообще доверять какому-то пернатому умнику? Тем более, он может быть плодом собственного воображения.

«Стоп! Так это получается, я сам себе говорю, куда идти!»

Тут Ахмед совсем запутался, помотал головой и все-таки двинулся на запад, рассудив, что заняться все равно нечем.

Так и шел он в приятном тенечке, пока не наткнулся на стекавшую с холма небольшую речушку, неширокую и быструю. Ахмед прикинул, можно ли перепрыгнуть неожиданную преграду, но берег оказался глинистым и вязким, и не давал возможности как следует оттолкнуться.

Пока он раздумывал, что делать дальше, на ветку опустился старый знакомый ворон. Минуту помолчав, ворон спросил:

— Перебраться не можешь?

Ахмед не удостоил его ответа — еще не хватало отчитываться перед каждой птицей.

А ворон сказал с самым глубокомысленным видом:

— Это не простой ручей. Так просто не перейти.

Ахмед сразу поверил. А почему бы и нет? Почему бы тут не происходить чудесам?

— И что же делать?

— Запоминай, — важно произнес ворон, — повернись на месте три раза, крикни сильно, как можешь: «Бабай!» и иди прямо по воде. Никак иначе не перейти.

Ахмед внимательно выслушал колдовские советы и сразу же приступил к их исполнению. Прокрутился вокруг себя, проорал «Бабай», да так, что над лесом поднялись стаи испуганных птиц, и уверенно шагнул с берега.

Этот шаг был последним. Он по пояс провалился в липкую грязь, откуда с ругательствами и проклятьями выбрался уже на другой берег.

А коварная птица все время наблюдала за ним, сопровождая ахмедову возню довольным хохотом. Когда же доверчивый Ахмед все-таки форсировал реку, ворон назидательно сказал:

— Нашел, кому верить. Я же все-таки птица!

Потом громко и хрипло прокричал: «Гр-р-р-оза идет!», взмахнул крыльями и улетел.

Ахмед еще некоторое время сыпал ему вслед проклятьями, но потом успокоился. Глупо ругаться с птицей. Пообещав себе в следующий раз обязательно поймать наглого ворона, он все же решил двигаться на запад. А какая, в сущности, разница? Понятно, нет никакой гарантии, что его опять не обманули, но не все ли равно, куда идти. Пусть это будет запад.

Через полчаса быстрой ходьбы Ахмед вышел на поляну, поросшую бархатной травой, такой шелковистой, что захотелось немедленно скинуть кроссовки и пройтись босиком. Подозрительная полянка, непонятная. Круглая, словно нарисованная циркулем, и слишком красивая. Таких не бывает.

Посчитав, однако, что стыдно прятаться от неизвестности, Ахмед вышел на поляну и огляделся. Вроде никого.

— Долго мы тебя ждали!

Ахмед резко развернулся на голос и замер от ужаса.

С дерева, быстро перебирая мохнатыми лапами, спускался невероятный паук. Огромный, как шина от Камаза, рыжий с черными пятнами, с головой, удивительным образом напоминающей человеческую. Именно такую тварь Ахмед видел в детстве на картинке — там паук схватил несчастную муху и обматывал ее липкой паутиной. Он тогда испугался так сильно, что месяц потом плакал по ночам и звал маму. С тех пор любой паук, даже самый маленький, вызывал если не ужас, то отвращение.

Оказавшись на земле, паук отряхнулся, словно собака, приподнялся на лапах и засеменил к Ахмеду. На паучье-человечьем лице застыло печальное выражение. Остановившись у ног, паук скорбно посмотрел снизу вверх и сказал, отчетливо выговаривая каждое слово, как говорят иностранцы, хорошо выучившие русский язык:

— Но ведь лучше поздно, чем никогда, правда?

Пребывающий в шоке Ахмед ничего не мог сказать, но паук и не ждал ответа.

— Располагайся, — он поднял переднюю лапу и показал на середину поляны, где оказалось обычное офисное кресло на колесиках. Только что его не было, но стоило отвернуться — раз и появилось.

— Что стоим? — поинтересовался паук и протянул лапу к Ахмеду, намериваясь, по всей видимости, его подтолкнуть, но тот, избегая прикосновения ужасного существа, бросился к креслу.

— Ладненько, — сказал паук, повернул голову к лесу, отчего брюхо его затрепыхалось, и крикнул, возвысив голос: — заседание открыто! Прошу комиссию на арену!

Как будто в ответ ему поднялся ветер, зашумели кроны деревьев, и в лесу послышались тяжелые шаги, словно приближался кто-то чудовищно большой. При каждом шаге дрожала земля, и с деревьев осыпались листья.