Хроники последнего лета
Шрифт:
Виктор Сергеевич проводил Наташу к креслу, напомнившему ей гамбсовские стулья из старого фильма, а сам уселся напротив. Пока Наташа подбирала нужные слова, он улыбнулся и сказал:
— Боже, как, вы прекрасны!
Наташа смутилась, ойкнула и едва не уронила со стола бокал. Истинные ли эти эмоции? Не верьте женщинам, когда они говорят, что не ожидали комплиментов, и не верьте мужчинам, утверждающим, что комплименты делают исключительно из любви к прекрасному!
— Что я могу для вас сделать? — Загорский был сама любезность.
Наташа, наконец, собралась с мыслями и начала рассказывать
— Говорили, — сказала Наташа, — что он попал в историю с очень большими и страшными людьми. Они не уточняли, но я думаю, Анна Баренцева обратилась к Султану с просьбой наказать Рудакова.
Когда прозвучало имя Анечкки, по лицу Загорского пробежала тень, и это не укрылось от Наташи. Похоже, упоминание об этой женщине действительно неприятно ему. Тогда история, рассказанная Добрым-Пролёткиным, может быть правдой.
Скажите, — решительно спросила Наташа, — я понимаю, что вопрос звучит неудобно, но мне важно знать… Это вы заказали Рудакова Султану? Только правду!
— Нет! — воскликнул Загорский так искренне, что сомневаться в его словах было невозможно. — Нет, и еще раз нет! Я уже говорил вам об этом!
— Извините, я должна была спросить. Вы можете нам помочь?
— Наташенька, именно это я и делаю. Иван Степанович Добрый-Пролёткин работает день и ночь…
— Но и он не всесилен?
— К сожалению. Но мы делаем все от нас зависящее.
Подошел официант, но Наташа отрицательно покачала головой, и Загорский отослал его, попросив принести воды.
— Рудаков никогда не признается, — задумчиво сказала Наташа, — он такой человек — принципы превыше всего. Знаете, что он мне сказал? Много чего неприятного, и, главное, он думает, что это вы во всем виноваты. Как я с этим намучалась.
Она отвернулась, желая скрыть выступившие слезы.
— Наташа, не плачьте, пожалуйста, — Виктор Сергеевич взял ее за руку, — ради Бога, успокойтесь! Мы еще поборемся!
— Да… — Наташа взяла салфетку, промокнула кончики глаз и попыталась улыбнуться, но получилось неважно, — Пролёткин… Пролёткин сказал, что Тёму либо посадят надолго, либо, если оправдают, вообще могут убить.
Загорский молчал, и Наташа поняла: это действительно так. Она заплакала.
— Ну, ну, Наташенька, успокойтесь! Пожалуйста! Поверьте, я сделаю все от меня зависящее!
Его слова звучали очень убедительно, но Наташа не могла сдержать слез.
— Наташенька, пожалуйста!
И тут она сделала то, чего никак не могла ожидать от себя. Скользнула со стула и осталась стоять на коленях.
— Виктор Сергеевич, прошу вас, — зачастила Наташа, — помогите, я не знаю, кого просить, пожалуйста… Тёма ни в чем не виноват, не надо его наказывать, прошу вас помогите! А я… я все сделаю!
Загорский вскочил с места и принялся ее поднимать.
В этот самый момент откинулась портьера, и вошел официант с бутылкой воды на подносе. Увидев Наташу, стоящую на коленях перед раскрасневшимся от волнения Загорским, он изобразил на лице
понимающее выражение и вышел.Загорский чрезвычайно смутился, чертыхнулся, подхватил Наташу, поднял и усадил на стул.
— Наташенька, ради Бога, успокойтесь!
— Виктор Сергеевич! Вы же сильный и честный… помогите!
Услышав такие слова, Загорский выпрямился, прямо посмотрел в глаза Наташе и, не раздумывая, сказал:
— Я клянусь! Слышите, Наташенька, я клянусь, что не дам в обиду вашего Рудакова! Чего бы мне это не стоило! Для вас, Наташенька, я готов драться со всем миром.
И тот час же пожалел о своем порыве.
Добрый-Пролёткин давно не видел шефа в таком состоянии. Виктор Сергеевич явно нервничал и был сильно расстроен. Впервые за все время он сорвался на секретаря, принесшего остывший чай, хотя, по правде говоря, этот самый чай не сильно отличался от крутого кипятка.
— Что с Султаном? — буркнул Загорский, отодвинув стакан.
— Султан ждет результатов, — бодро отрапортовал Добрый-Пролёткин.
— Как там его люди?
— Очень старательные мальчики. Ходят за мной по пятам, возят на машине. Забавные такие.
— Забавные, — усмехнулся Виктор Сергеевич, — ты смотри, осторожнее, эти забавные мальчики голову отвернут и не поморщатся. К тому же, лишние уши не нужны.
— Лишних ушей нет, — серьезно ответил советник, — когда надо, я оставляю их в одиночестве. Старательные, но не слишком сообразительные.
— А вы игрок, Иван Степанович!
— Отчего же не сыграть? Надо уметь развлекаться.
— Хорошо. По вашему мнению, как долго Султан готов ждать?
— Достаточно долго. Для него главное результат — наказание Рудакова.
Виктор Сергеевич взял стакан, тонко звякнувший о серебряный подстаканник, сделал глоток и бросил в рот орешек.
— И что там с наказанием?
— Все по плану. Нет, правда, признания Рудакова, я пытался договориться с ним через адвоката и жену, но безуспешно. Упертый. На самом деле, никакого признания не требуется — есть показания свидетелей. СМИ работают — он уже лидер экстремистов-националистов, так что отправится надолго. Султан готов на скидку, если Рудаков признает вину и приползет на коленях. Такой, понимаете, восточный деспот. А Рудаков ползти пока не собирается. Следаки злятся, хотят еще надавить, у них это просто, а я торможу. Да, кстати, остался формальный момент — прямо сейчас для полного комплекта берут показания у потерпевшего абрека, с него уже сняли все обвинения. Для МВДэшников главное, что дело раскрыто, обвиняемый есть, а кто — неважно.
— Он, говорят, талантливый? — спросил Загорский, думая о чем-то своем.
— Говорят. Но ничего, еще говорят, что талант питается страданиями, так пусть пострадает — несколько лет на зоне для этого — то, что надо.
— Так, — сказал Загорский, четко выговаривая слова, — задача меняется. Признания не будет. Это первое. Второе — Рудаков выходит на свободу. И третье. С его головы не упадет ни один волос.
Добрый-Пролёткин даже подпрыгнул на месте.
— Но это невозможно! Ломаются все договоренности с Султаном и МВДэшниками! Виктор Сергеевич, будет большая война!