Хроники Тридесятого Царства

Казалось бы, природа и природа, красиво и ладно. Но что-то в ней было искусственное, уж слишком ладно выглядел окружающий пейзаж. Этим ощущением царевич решил поделиться с царицей, к карете которой он подъехал. Та как-то очень внимательно на него посмотрела.

— Вы правы, царевич, всё, что вы здесь видите, создано искусственно. И создал эту красоту тот самый провидец, к которому мы едем. Не спрашивайте меня, зачем он всё это создал. Толком не знает никто. Могу лишь предположить, что таким образом провидец решил облегчить путешествие к нему.

— Ничего себе облегчить! А как же разбойники, о которых вы предупреждали?

— Тринжеры? Думаю, Митриус таким образом проверяет серьезность намерений едущих к нему. Если прорвутся сквозь орды тринжеров, значит, вопрос действительно серьезный. Ну, а если не прорвутся… на нет и суда нет.

— Странный этот ваш провидец.

— Возможно, вы еще больше удивитесь, когда встретитесь с ним.

— В смысле?

— Сами увидите, — уклонилась Цезарина от прямого ответа. — Скажу лишь, что прорицатель, кроме создания этого ущелья, установил и правила пребывания к нём. Едущие к нему, могут останавливаться на ночлег только в двух заранее подготовленных местах. И до них, насколько я знаю еще далеко. Так что обратите внимание на ваши седельные сумки. В них положены бутерброды и фляжки с компотом. — При этом она посмотрела на девушек. — Тоже относится и к вам. По бортам кареты есть карманы, где уложена еда. — И она показала на эти карманы.

Часа за два до захода солнца показалась огромная площадка, уложенная камнем. Она располагалась справа и слева от дороги. И размеры её были таковы, что все пятьсот гвардейцев царицы и кареты со спутниками вполне уместились на этой площадке.

Дисциплина и профессионализм в команде царицы била на высшем уровне. Не успела процессия остановиться, как слева от дороги слуги стали разворачивать шатер для царицы, а служанки занялись готовкой ужина — царица любила хорошо и вкусно поесть.

Одновременно стали налаживать быт и гвардейцы. Стоянку, на которой остановились кареты, окружили несколькими кольцами охраны. И в каждом кольце были как те, кто сразу заступил на охрану, так и те, кто стал обустраивать быт. Так что не прошло и полчаса, как над стоянкой поднимались дымы многочисленных костров, на которых что-то варилось и жарилось. Запах стоял такой мощный, что у путников стало подводить от голода животы.

Однако вскоре их мучения закончились. Слуги расставили походные столы и стулья, и стали накрывать столы всякой снедью. Так что вскоре путники смогли утолить свой голод.

К этому времени солнце село и по всему лагерю зажглись факела. Да, обычные факела, что было опять же одним из условий пророка — не применять в ущелье магию.

Демид буквально объелся, так всё было вкусно. Потому с удовольствием пошел в палатку, развернутую для мужской части процессии, где и упал на ближайшую койку, едва успев снять сапоги.

Ночью его едва не разбудил какой-то шум снаружи. Но он быстро закончился. Так что Демид всего лишь перевернулся на другой бок и продолжил спать.

Проснулся царевич перед рассветом. Он был выспавшийся, а потому лирически настроен. Тем более, что окружающий мир давал тому все основания. Небо, еще подернутое чернотой, нехотя менялось, превращая черноту в густую синеву, которая, тем не менее, уже давала определенный свет, что позволяло идти, не боясь споткнуться.

Царевич от души потянулся, «Лепота!», и вдруг увидел шагах в десяти от палатки стоящего столбом Хвата.

— Ты чего не спишь? — Хлопнул царевич друга по плечу.

Тот молча вытянул руку вперед. Потом дополнил вербально.

— Смотри.

Демид всмотрелся в ту сторону, куда указывал оборотень. Где-то шагах в трехстах от стоянки как будто бы собралась толпа человек тридцать. Но выглядели они как-то странно. Так как небо к тому времени совсем прояснилось, согнав последнюю синь ночи прочь, царевич рассмотрел толпу внимательнее. И понял в чём дело. Было такое впечатление, что что-то остановило людей на ходу. У одного была поднята нога, второй вообще стоял на одной ноге. Но самое интересное было в том, что они будто прилипли друг к другу, как если бы задние поддерживали впереди стоящих. В результате, толпа не падала, но и, как понял, Демид, не могла сдвинуться ни на шаг. Тут царевич понял смысл ночного шума. Вероятно, это и есть пресловутые тринжеры, о которых говорила царица. По всей видимости, они готовили нападение на лагерь, но какая-то невидимая сила не только их остановила, но и спрессовала в одну устойчивую кучу, замершую неподалеку от лагеря.

В это время из шатра вышла царица. Увидев обращенные к ней взгляды Демида и Хвата, она улыбнулась.

— Да, это и есть тринжеры. Вероятно, пытались что-то разведать. А мои мальчики их остановили. — И не давая задать вопросы, капризно спросила. — Вы что тоже будете весь день стоять с открытыми ртами? Учтите, через полчаса выступаем. Так что если не хотите остаться голодными, милости прошу за стол.

Воины захлопнули рты и потянулись к уже накрытым столам. Завтрак был лёгким, но вкусным и сытным. И через полчаса процессия в прежнем порядке двинулась дальше, вытянувшись по дороге.

Самое интересное началось в полдень. Местность вдруг огласил рёв, рвущийся из сотен глоток. Привстав в седле, Демид увидел, что от леса в направлении процессии с двух сторон, топча луговое разнотравье, приближаются две толпы плохо одетых людей. Проще говоря, были нападавшие одеты совсем по минимуму — в одни набедренные повязки. Из оружия были огромные дубины и небольшие копья.

Гвардейцы будто по команде (а может и по команде?) рассыпались по лугу, образовав вокруг карет круг. Причём на направлении угрозы гвардейцы стояли чуть ли не плечом к плечу, в то время, как у дороги их строй был пожиже.

Несмотря на несогласие Назара и других воинов, царица вышла из кареты, чтобы посмотреть на действия своей охраны. Девушки выпорхнули за ней.

Расстояние до круга быстро сокращалось. Вот осталось пятьсот шагов, четыреста, триста. И в этот момент гвардейцы выбросили руки вперед, развернув ладони в сторону бежавших тринжеров. Первый ряд тринжеров тут же остановился. Причём в самых разнообразных позах, порой самых неудобных для стояния. Почти сразу в них влипли те, кто бежал сзади. За ними влипли следующие… следующие.

Демид приподнялся в седле и посмотрел, что творится с другой стороны. Творилось то же самое. Так что с двух сторон набегавшие на процессию тринжеры были остановлены. Более того, были спрессованы так, что двигаться они не могли в принципе. Но самое парадоксальное заключалось в том, что, видя незавидное положение передних товарищей, задние тринжеры не останавливались до тех пор, пока не влипали в общую толпу. В результате, с двух сторон, на удалении шагов в триста стояло две толпы тринжеров человек по пятьсот, удивленно хлопая ресницами. Все их попытки сдвинуться были напрасны.

Царица была довольна. Да что там, счастлива.

— И вот так будет со всяким, кто покусится на нашу честь, — горделиво сказала Цезарина и полезла в карету. Девушки захлопали от восторга, и полезли следом.

— Ваше Величество, — удивился Демид. — Так что вы их так и оставите?

— Пусть постоят, подумают, как нападать на меня и моих друзей, — был ответ. Потом царица добавила, — будем возвращаться, вернем им возможность двигаться.

И процессия двинулась дальше. При этом гвардейцы вновь построились прежним порядком. А Демид ещё долго оглядывался, глядя на две толпы, человек по пятьсот в каждой, уныло стоящих посреди поля.