Хрупкая прочная связь

— Как ты можешь так говорить? — спросил он не взглянув на меня, вместо этого продолжая смотреть на стейки. Я любил «с кровью», так что один из стейков скоро будет готов. И хотя мне было приятно, что Ян внимательно относится к моей еде, я предпочел бы, чтобы он полностью сосредоточился на мне. — Они берут его с собой в походы, у них огромный задний двор, где он может побегать, он присматривает за ребенком, он любит Лиама и Аруну, и…

— Ян… — Почему он нес эту чушь, я понятия не имел.

— Я знаю, что он будет частью их семьи и…

— Ян.

— Он заслуживает того, чтобы его любил самый лучший человек, и может быть, это не я, а я должен…

— Пожалуйста, перестань.

Он замолчал.

И тут до меня дошло, что у моего мальчика началась паническая атака, а я даже не заметил этого. Конечно, у меня была весомая причина и все такое, но все же. Сейчас ему требовалось все мое внимание.

— Ян, дорогой, возможно, ты имеешь в виду вовсе не собаку?

— Да ладно тебе, Миро, брось, — огрызнулся он.

Боже, разве это не очевидно?

В нынешнем сценарии я был собакой, а Ян решал, какой дом для меня лучше. Это было до смешного прозрачно, и что забавно, более подходящего времени не придумаешь. Я вернул свою жизнь в привычное русло, Ян тоже. Поэтому сейчас самое время переосмыслить, что будет лучше для меня. Если бы я был сильнее, то немедленно швырнул его на диван. Но при данном раскладе пришлось довольствоваться логикой и быть беззаботным, что включало в себя поедание капкейка.

— Думаю, это ты, — произнес я, снова принимаясь за десерт.

— Что?

— Думаю, ты — самое лучшее, что есть у Цыпы.

— Да с чего это? — почти выкрикнул Ян. И тогда я услышал, как от страха у него перехватило дыхание, увидел, как напряжены его плечи и как крепко он сжимает лопатку.

— Потому что, — начал я, откусывая кусочек, испачкав нос глазурью, — Цыпе нравится проводить время с Аруной и ее семьей потому, что он знает, что вернется домой к тебе.

— Нет, я…

— Ну сам подумай, — настаивал я, слизывая глазурь. — Ты бегаешь с ним каждый вечер, когда бываешь дома. Ты берешь его с собой повсюду, он спит у тебя в ногах, и он будет защищать тебя даже ценой своей жизни. Может, он и ведет себя как старый милый пес, когда проводит время с Аруной и ее семьей, только потому что знает, что не живет там. Он живет здесь.

— Но разве это справедливо по отношению к нему?

— Ты когда-нибудь замечал, как он счастлив, когда ты его забираешь?

— Конечно, он же собака. Собаки радуются, когда видят тебя.

— Да, но только с тобой он ведет себя как настоящий засранец, — заключил я. — Ему многие нравятся: я, Аруна, Лиам… Но ты единственный, кого он любит.

Ян фыркнул от смеха, прежде чем повернулся и посмотрел на меня.

— Думаешь, моя собака… Что ты делаешь?

Я не мог ответить. У меня был полный рот дессерта. Я и впрямь радовался, что купил большие капкейки.

— Почему ты ешь это прямо сейчас?

Я проглотил немного, чтобы заговорить.

— Ну, я и до этого ел.

— Серьезно? — И этим все было сказано: он настолько погрузился в свои мысли, что не замечал меня, даже когда смотрел в упор.

Улыбнувшись так, чтобы он мог видеть, насколько полон мой рот, я вернулся к жеванию, радуясь, что веду себя как придурок, выводя его из паршивого настроения. Мне нужен был горячий, сексуальный Ян, которым он был до этого, а не замкнутый и мрачный парень, обеспокоенный тем, что он недостаточно хорош для меня.

— У тебя губы синие, ты в курсе?

Я рассмеялся. И когда я это сделал, крошки разлетелись в разные стороны.

— Ты отвратителен.

— Прекрати. — Я попытался дистанцироваться, потому что Ян заставлял меня смеяться. Мой смех был приглушенным, а выражение его лица — полное отвращение — еще больше меня рассмешило.

— Положи это, отдай мне, — проворчал он, потянувшись за остатками десерта, но я тут же повернулся к нему спиной. — Какого черта, Ми?

Я хохотнул, и он потянулся через мое плечо за капкейком, но я отскочил в сторону, гипс стучал об пол, когда я неуклюже проскользнул мимо него и прислонился к другой стороне стойки рядом с холодильником.

— Ты испортишь себе аппетит, и ты слишком тощий.

Я выпрямился и поднял футболку, демонстрируя каменный пресс, фанатом которого, насколько мне известно, он являлся, так что Ян мог видеть, что «тощий» было неподходящим словом. Ему нужно было понять, что я сильный и здоровый, хотя у меня и нет шести кубиков, как у него, но меня все же нельзя назвать тощим.

— Что ты…

— Ты меня видишь? — спросил я, опуская футболку, выгибая бровь и выжидая.

— Конечно, что за глупый вопрос.

— Не думаю.

— Я не понимаю.

— Думаю, ты застрял во временной петле.

— Что? — Он прищурился, на его лице отразилось раздражение и частично злость, немного осуждения, и то, что я придурок, так, для разнообразия.

— Тебе нужно перестать вспоминать меня на больничной койке или сосредотачиваться на гипсе и бинтах, когда ты смотришь на меня, просто думай о том, что я тот парень, который спит с тобой.

Ян кивнул.

— Можешь это сделать?

Последовал второй кивок.

— Точно? — тихо спросил я, потянулся и схватил свой уже наполовину вставший член. Просто находясь поблизости от Яна, я слегка заводился, так что тот факт, что у меня встал, был неудивительным.

В ответ я увидел, как мускулы на его шее напряглись, когда взгляд остановился на моей руке.

— Ян?

— Да, — прохрипел он, резко вскинув голову. — Ты, а не твои раны, я понял.

Это была отличная новость.

— Тебе нужно поесть, — машинально сказал он, хотя я видел, как расширились его зрачки и как тяжело он сглотнул, словно у него пересохло в горле.

— Обязательно, — пообещал я, слизывая глазурь с губ.

— Вкусно?

— Да, иди сюда.

Он быстро сократил расстояние между нами, наклонился и крепко меня поцеловал, пробуя на вкус мой рот, посасывая губы, а затем и язык, когда я открылся для него. Я обмяк под его натиском, и, когда он запрокинул мою голову, мне пришлось ухватиться за стойку, чтобы не подогнулись колени.

Когда он оторвался от моего рта, я прокричал в знак протеста:

— Как ты посмел остановиться!

— Заткнись, — проворчал он, снимая с огня сковороду с двумя стейками и раскладывая по тарелкам.