Хрупкая прочная связь

— Маршал?

— Ваша взяла, — уступил я, неимоверно устав от всех сомнений и мысленных терзаний о том, что если бы мог сблизиться с Войно не только физически, но и в эмоциональном плане, то все бы сложилось иначе.

— Что именно?

— Да, я чувствую себя виноватым, можете объявить во всеуслышание. А как еще я должен себя чувствовать?

Доктор, казалось, был в полном замешательстве.

— А ты прекрати.

— Просто прекратить? — скептически спросил я. — Это и есть Ваш мудрый совет?

Доктор тихонько засмеялся.

— Ты совершенно ничего не мог сделать, чтобы спасти агента Войно. Он должен был сам позаботиться о своем спасении. Это тебя били, резали, вскрывали, и подвешивали, словно тушу на бойне. С тобой жестоко обошлись, маршал, и удивительно, что ты остался жив. Ты ни за кого не несешь ответственности, кроме себя.

Меня потряхивало, и я скрестил руки на груди — не хотел, чтобы Джохар заметил.

— Да, но что, если?

— Что ты имеешь в виду?

— Если бы я был более убедителен, то, возможно, смог бы вытащить и его тоже, — прошептал я, уставившись в пол, который уже начал расплываться перед глазами. Когда слезы вскоре хлынули, я попытался их быстро смахнуть. Проклятый Войно, не могу взять в толк, почему меня это должно волновать. Кроме того, что он абсолютно не заслуживал смерти. Гнить в тюрьме — да, но не умереть.

— Это так важно для тебя?

— Что? — я задумался и потерял нить разговора.

— Для тебя было важно его спасти?

— Ну естественно.

— Зачем?

— Не понял?

— Войно провел бы остаток жизни в тюрьме.

— Но он был бы жив.

— И его бы это устроило? Тюрьма?

— Не знаю. — Я тяжело вздохнул, откинулся на спинку стула, и, скрестив руки на груди, внимательно посмотрел на доктора. — И все же я считаю, что жизнь важнее.

Доктор Джохар отложил ручку и, видимо, тоже решив устроиться поудобнее, заложил руки за голову и вытянул ноги.

— Тебе нужно прекратить винить себя в том, что ты не можешь контролировать.

— Сейчас же этим займусь.

Он снова принялся пристально разглядывать меня.

— Можно я скажу, что твой напарник, как и вся команда, очень высокого мнения о тебе, маршал?

— Неужели? Даже босс?

Психолог замолчал.

Я рассмеялся.

— Понятно, так я и знал.

— Твой начальник весьма осторожен в своих суждениях.

— Да, может, Вам стоит и у него в мозгах покопаться?

— Не думаю.

— Испугались? — поддразнил его я.

— Пожалуй, да. Немного.

Я встал.

— Вы ведь подтверждаете мой допуск к дальнейшей службе?

Он глубоко вздохнул.

— Да.

— Спасибо, — сказал я и направился к двери.

— Ты везунчик, маршал. Не растрачивай жизнь на всякие сомнения.

— На ком же Вы тогда будете практиковаться?

Не дожидаясь ответа, я ушел, пока он не передумал на мой счет.

***

ПОСЛЕ ВСТРЕЧИ с психологом по дороге домой я заглянул в мясную лавку, и был поражен стоимостью говяжьей вырезки, которую мой постоянный мясник Эдди протянул через прилавок.

— Черт возьми, ты что, издеваешься?

Он пожал плечами.

— Это лучший кусок, Джонс. Что ты хочешь от меня услышать?

— Это вырезка единорога? Поэтому так дорого стоит?

Маленькая девочка, стоявшая рядом, ахнула. Ее мать бросила на меня такой взгляд, что я бы уже пал замертво, если б им можно было убить.

— Ой, я…

— Прекрасно, Джонс! — простонал Эдди, качая головой. — Тебе острую итальянскую колбасу или обычную?

Я сердито посмотрел на него.

— Понятно, лучше острую. А как насчет превосходного стейка рибай на кости?

— Да, давай два.

Отвернувшись, он усмехнулся.

— Пока не вернусь, держи рот на замке.

Я бы послал Эдди куда подальше, но маленькая девочка все еще стояла рядом и мне не хотелось злить ее мать.

Закончив в мясной лавке, я побрел закупаться на фермерский рынок, затем отправился домой. Проведав копов, дежуривших у дома, я поковылял внутрь и выгрузил продукты. Из-за травмы лодыжки мне было трудно выгуливать Цыпу, поэтому Ян забросил его с утра к Аруне и планировал забрать пса по дороге домой с задания. Я как раз разбирал продукты, когда он позвонил.

— Ты что-то готовишь?

— Да. Выбирай — спагетти или стейки?

— О-о.

Как-то странно прозвучало.

— Что?

— Я тоже собирался готовить.

— Ты разве готовишь? — Я был потрясен. — С каких пор?

— К чему эти вопросы?

— Не знаю, просто… я понятия не имел, что ты умеешь готовить.

— Я же готовил для тебя раньше.

— Правда?

— Да.

— Когда?

Он притих.

— Мне бы понравилось, если бы ты для меня готовил, — заверил его я.

— Ну еще бы, — сказал Ян самодовольно, а я улыбнулся, услышав, как он это сказал. Ян просто излучал высокомерие, ухмыляясь на другом конце провода, и это было самым прекрасным, что я только мог представить.

— Тогда я дождусь, когда ты вернешься домой и приготовишь.

— Какие еще варианты?

— Вечером, когда ты войдешь в дверь, дома уже будет пахнуть едой, я вручу тебе коктейль и подам ужин.

Он снова призадумался, размышляя над этим.

— Знаешь, тоже звучит неплохо.

Я тихо засмеялся.

— Во сколько планируешь быть дома?

— Думаю, в районе восьми. Мы писаниной сейчас занимаемся.

— О, так вы уже забрали Аронсона?

— Ага, — пробурчал он.

— Что?

— Угадай, кто связался с мафией?

Я не удержался от смешка.

— Ни хрена себе!

— Ни хрена себе. — проворчал он. — Младший Аронсон, Питер, тот, что раньше был информатором. Он еще работал с Кантреллом и его бандой угонщиков на юге штата. Так вот, он перебрался…

— Ну ты и зануда.

— О чем ты? — Ян был озадачен. — Я пытаюсь рассказать тебе об Аронсоне. И то, что мы должны засунуть этот кусок дерьма в WITSEC, а ты…

— На юге штата, — фыркнул я. — Серьезно, Дойл? Все в Иллинойсе, кроме Чикаго, — это что?

— Отстой, — поддразнил он меня, — и ты сам это знаешь.

— Тебе стоит преподать уроки уважения.

— И кто же мне их преподаст? — В голосе Яна появились хрипловатые нотки, которые выдавали игривое настроение. Ему очень хотелось домой. — Ты?