Хрустальная сосна
Шрифт:
– Ерунда, - опять оборвал я ее.
– Нет, правда, должен…
Я сел на постели. Так было легче говорить: в лежачем состоянии вокруг меня все плыло и качалось.
– Ничего… не должен. Ты пойми… Все произошло автоматически. Я прыгнул прежде… чем успел подумать. А что осколок… что осколок попал именно по руке… Так это случайность…
– И ты правда на меня не злишься?
– Не злюсь. Не злюсь. Не злюсь…- повторил я как можно искреннее, чувствуя, что для Кати этот вопрос очень важен.
– Ты знаешь, ведь я до сегодняшнего вечера ничего не знала…
Не знала. Потому что не интересовалась моей персоной, - грустно
– И теперь мне кажется. что тебе противно мое общество. И ты в самом деле должен меня ненавидеть.
– Не противно, не должен… И вообще… Я ни о чем не жалею. И если бы… Если бы все случилось еще раз… Я поступил бы так же… Я знал, что ничто никогда не повторяется. И тем более нельзя проиграть заново историю с пальцами, которых у меня уже нет и больше не будет. Но я соврал легко и убедительно; я не мог не соврать это маленькой и до сих пор нравящейся мне женщине. Маленькой и, судя по тому, что я увидел, нечастной в личной жизни… Тем более, для нее было так важно знать.
– Правда? Ты не врешь…
– Правда, правда, - поспешил успокоить ее я.
– Я пьян, конечно… В сиську, честно говоря. Но не настолько… чтобы врать тебе в серьезных вещах.
– Женя… А ты знаешь - ты ведь настоящий герой!
– вдруг сказала Катя.
– Какой там герой! Я же сказал тебе… Автоматически все вышло. Тело сработало быстрее, чем подсказал разум.
– Герой. Ты мне*жизнь спас*.
– Скажешь тоже… Просто от травмы заслонил.
– Ты мне жизнь спас, - с нажимом повторила Катя.
– И не мне одной, кстати.
– Знаю, - коротко сказал я.
– Откуда?
– серьезно всполошилась она.
– Кто тебе успел сказать?
– Никто не говорил. Свои глаза есть.
– А что - так заметно уже?
– спросила Катя, и я почувствовал, что она тихо улыбается на дальнем конце провода.
– Не так уж… Но в общем заметно.
Катя засмеялась.
– И вообще… Это ты меня прости, что я сорвался по-английски…
Просто не по себе стало… Для меня прошлое живо… Как ни странно.
– Да уж, - вздохнула Катя.
– Ладно я не знала - но ведь этот балбес все знал, и принес кассету, как нарочно.
По тому, что она обозвала Славку не дураком, не идиотом, придурком или хотя бы болваном, а именно балбесом, я уловил оттенок нежной, материнской снисходительности. И понял в очередной раз, насколько они близки.
– Да нет же. Он просто хотел тебе приятное сделать, - совершенно неожиданно я заступился за действительно безголового Славку.
– Он же знает, что ты любишь… любила мои песни. И решил восстановить тебе лето у костра…
– Кстати, народ слушал, как завороженный, - сказала Катя.
– А Владик даже попросил эту кассету переписать.
– Какой Владик?
– Ну, парень был, мой одноклассник бывший…
– А, этот гомик недоделанный…- пьяно усмехнулся я, ощутив молниеносную злобу к этому неповинному Владику, которого даже и не рассмотрел как следует, но знал, что у него обе руки целы.
– Если даже ему понравилось, то я пас… Значит все не зря. Катя не отреагировала на мой ненорматив, списав, очевидно, на мое пьяное состояние. Мы поговорили с ней еще пару минут и наконец, снова заверив, что я на нее не сержусь, не ненавижу, и пр… - я стал прощаться.
– Слушай, Женя… - вдруг проговорила Катя
так, будто с самого начала собиралась сказать именно это.– Как ты живешь сейчас, а?
– Как живу?… - я помедлил.
– Нормально. Существую. Как все. Ну, то есть почти как все.
– Жень… Славик говорил, у тебя жена в отъезде, это правда?
– Да, - коротко ответил я, поразившись, что Славка запомнил и передал Кате вскользь брошенные слова об уехавшей Инне.
– Она в Москве. На стажировке. К новому году должна вернуться.
– Женя… - Катя тоже помедлила и я понял, что следующие слова дадутся ей с трудом.
– Жень, слушай… Тебе, наверное, сейчас трудно одному… Хочешь, я к тебе… Приду, помогу чем-нибудь?
– Спасибо, не надо, - ответил я, стараясь не думать о том, что она имела в виду под словом "помочь".
– Я прекрасно… сам со всем справляюсь. А у тебя забот хватает. И не только о себе.
– Но все-таки… - проговорила Катя.
– Если… Если тебе понадобится что-то… Если ты передумаешь и захочешь… То я… Я тебе… Ну…В общем, телефон мой запиши.
– Давай, диктуй, - ответил я, не собираясь в самом деле ничего записывать.
Катя продиктовала шесть цифр, после чего мы простились и я положил трубку.
Лежа в темноте, я вдруг начал вспоминать недолго виденную мною нынешнюю Катю… Ее красное платье, белые руки и заметную, еще более белую грудь в глубоком вырезе…Ее голос, которым она только что расспрашивала о моем отношении к ней… Мне казалось, что я уже давно - тем более, после потери пальцев - переболел увлечением ею. Но сейчас оказалось, что нет. Она сделала ко мне всего один шаг, и то пока по телефону. Точнее, предложила этот шаг сделать. А я… Я с внезапной остротой почувствовал, что хочу ее. Хочу как женщину - сейчас и немедленно… И раз она сама фактически предложила себя, то не надо терять времени… Надо одеться, бежать на улицу, ловить такси и самому ехать за ней. Ворваться в ее мрачный дом, отшвырнуть куда-нибудь унылого Диму и схватить ее в охапку. И увезти собой. И привести сюда, чтоб тело ее согрело наконец мою одинокую постель, и… и… и…
И… А что дальше? Что дальше? Дальше - ничего… Как-то очень быстро и неожиданно трезвея, я прошел на кухню, выпил холодной воды.
Тьфу, дьявольщина… Я усмехнулся своему же отражению в черном окне. Накатит же такое… На черта мне все это нужно? Какой бред… Все-таки я оставался женатым человеком. Конечно, мчаться за Катей прямо среди ночи было глупым мальчишеством. Однако, может, все-таки стоило принять ее предложение? Не смаху и не налетом сблизиться с нею… Сделать прежний платонический роман настоящим. Может, у нас что-нибудь и вышло? Но я не верил в искренность Катиного порыва; я знал, что у нее был Славка. А ночной разговор со мной, скорее всего, служил лишь для успокоения собственной совести.
Я проглотил таблетку снотворного, запил его свежею рюмкой водки и пошел спать. Зная, что утром все покажется иным.
*-*
Время летело быстро. Очень быстро. Так быстро, что невозможно было даже уследить за его ходом.
Лето мелькнуло в колхозе и больнице. Потом протянулся сентябрь в бездарном отпуске. Миновал октябрь, с дождями вначале и холодом в конце. Перетек в ноябрь - с демонстрацией, ежедневным снегом, серьезными морозами и обещанием зимы. И вот наконец настал декабрь. Означающий зиму до будущего года…