Хрустальный шар
Шрифт:
– Как вы это сделали?
– На каждое средство можно найти другое средство. Профессор Фицджеральд построил себе домик на гонорар, который получил, а фермер сидит в его санатории. Разве он не был сумасшедшим? Утверждал, что можно быть членом конгресса и преступником одновременно. Потом была история Гиннса, этого резинщика…
– Достаточно, вы приняты. А почему вы пришли по объявлению, а? Воспылали ко мне любовью на расстоянии?
– Они наняли новый «мозг», – просто ответил человечек, – и я остался без работы. Я мог бы заработать полмиллиона и больше вымогательством, но я люблю спокойствие. Шантажисты обычно плохо кончают. К тому же мама мне наказывала, чтобы я всегда был вежливым.
– Мама вам наказывала? – сказал
– Я делал это всю свою жизнь, – просто сказал бывший юридический советник миллионеров. – Сколько вы положите мне ежемесячно?
– Ни цента, потомок Цицерона. Вы сами заработаете: ведь вы являетесь компаньоном и пайщиком ТРЕСТА ТВОИХ ГРЕЗ как в хорошем, так и в плохом, за пять процентов брутто.
– Только не в плохом и нетто, – поправил Фриткин.
– Шесть процентов брутто, – с выражением сказал Раутон. – Это и так будут миллионы, а сейчас сгинь и пропади, чистый призрак. Вот аванс. За каждое улучшение поднимаем участие на четверть процента.
– Из вас будет толк, – сказал Фриткин и вышел, волоча ноги.
Следующий посетитель выглядел как реклама подтяжек Милтера до внедрения изобретений ортопедов. Лицо его лоснилось как недоваренная ветчина, а шея и щеки при каждом движении складывались в морщины и морщинки, а где даже складочке не хватало места, там возникал брелочек. Руки у него были розовые, как попка новорожденного, а костюм состоял из множества поперечных складок, в которых разместились запасы телесного жира.
– Конкурс толстяков был в этом доме, но месяц назад. А может быть, вы лауреат? – спросил репортер.
– Не издевайтесь, – сказал толстяк и переступил с ноги на ногу, что вызвало такой эффект, будто бы по нему прошли волны. – Вы слышали о Дугласе Хертли? Это именно я.
– Что вы умеете?
– Рекламировать, – сопя, выдохнул толстяк, садясь на стул, словно цеппелин на башню ангара. – Я рекламировал уже все, что было создано на нашей земле, от зубочистки и бомбардировщика до отпечатков рук духов с того света. Прекрасные отпечатки в чистейшем парафине с пчелиным воском. Я сочиняю объявления ритмической и обычной прозой, белыми и рифмованными стихами, по желанию могу в виде сонетов. Сначала я интригую и привлекаю внимание, потом искушаю, удивляю, чарую, беспокою и, наконец, открываю горизонты, изумляю, опьяняю, ввожу в восторг и заставляю покупать или продавать.
– А что является решающим фактором рекламы?
– Первым делом надо принудить к ее прочтению. Публика страшно ленива. Ей не хочется читать рекламу. Но мои объявления напоминают все, что угодно, кроме рекламы.
– Здесь программа нашей деятельности. Через час вы принесете мне свои умственные выжимки по нашей теме.
– Нет проблем, но необходим аванс.
– Вот вам десять долларов, а теперь можете сбросить балласт.
Толстяк поплыл, как веселый кит, а репортер обратился к Трайсену:
– Вот наш урожай: мы собрали настоящий мозговой трест. Завтра начинаем действовать на полных оборотах.
– И как это, собственно, будет выглядеть?
– Ты что, не знаешь? Я ведь давал тебе свой трактат, который сочинил вчера вечером.
– Не хотелось мне читать. Лучше расскажи.
– Несчастье нашей богатой страны, – начал Раутон, присаживаясь на столик, – заключается в том, что большими деньгами в ней обладают люди бесчестные, или хитрые, или счастливчики, а чаще всего бесчестные и хитрые счастливчики. Кроме того, они обычно идиоты. Если кто-то долго собирает почтовые марки или пудреницы фараонов, он не вреден. Хуже, когда люди начинают собирать доллары, причем собирают их намного больше, чем способны потратить
в течение жизни вместе со всей своей семьей. Ты слышал что-нибудь о прибавочной стоимости?– Прошу тебя, только не начинай лекции по социологии.
– Это прикладная экономика. Наши миллионеры в принципе неплохие люди, которые для своих очень, ну очень больших денег создали свою этику, религию, обычаи – одним словом, церемониал священнодействия с капиталом, – но им приходилось спешить, потому что не один из них лет двадцать назад пас на себе вшей. То, что эти бедолаги вытворяют и что так интересует публику, свидетельствует о полном отсутствии воображения. Вчера, например, Томас Треверхорн, когда ему стало очень жарко, заказал десять тонн искусственного льда, который измололи в порошок и высыпали на его площадки для гольфа. С двенадцати до четырех, прежде чем все это растаяло, он с женой и знакомыми ездил на лыжах, хотя было сто десять градусов по Фаренгейту. Стоила эта глупость шесть с половиной тысяч долларов.
– Ты говоришь как агитатор на митинге.
– Нет, почему? Я прочитал об этом на первой странице «Санди уикли», а это вполне консервативный орган.
– Но тон, тон. Ладно, говори дальше, только покороче.
– Я немного знаю Гиннса со времен работы репортером, поэтому не советую тебе даже пытаться с ним познакомиться. У этих людей все перевернулось в головах. Из-за этого у нас два вида власти: правительственная и финансовая.
– Какое отношение это имеет к нам?
– Самое непосредственное. Гиннс и является такой финансовой властью. В прошлом году он был в Европе, где нанес визит нескольким коронованным особам. Это не проходит безнаказанно. Если ты будешь добиваться девушки, старик обратит на тебя особое внимание, и вся свора его людей будет идти за тобой по пятам. Это расстроит и мои планы. Пока у нас не будет первых десяти миллионов на счете, нас легко свалить.
– Первых десяти? Ну-ну, говори дальше.
– Это неправда, что богатство у нас можно сделать честным трудом. Честным трудом можно заработать на серийный радиоприемник, автомобиль и жену. Нужно на все закрыть глаза и заглушить мораль, вот тогда можно расправить крылья. Но мы должны, то есть ты должен, получить деньги за восемь недель.
– За семь с половиной.
– Нет, за восемь. Я ежедневно утром получаю информацию из больницы, у меня там есть свой человек. Если будет нужно, он подкрутит тому типу ножку, и тот полежит еще немножко.
– Ты не можешь говорить это всерьез.
– Нет так нет. Старику действительно нужны деньги и…
– Так какие у тебя планы? Скажи в двух фразах, без политики.
– И ты, Брут, называешь это политикой. Где же коллективное сознание пролетариата? – с явным сожалением сказал репортер. – Брат, посвящаю тебя в тайны первого уровня миллионерского состояния: я учредил «Трест твоих грез».
Раутон погасил сигару и добавил с отвращением:
– Все было бы хорошо, если бы не эти сигары, которые я вынужден курить в рабочие часы фирмы в представительских целях. Они вызывают у меня астму.
– Так что с этим трестом?
– А, трест? – сейчас.
Он позвонил секретарше и велел принести послеобеденные газеты. Через минуту перед ними появились: «Чикаго ньюс», «Ивнинг стар» и «Нью-Йорк геральд».
– Читай и учись, – сказал репортер, раскладывая еще влажные листы на столе.
На первой странице «Чикаго ньюс» красовалось объявление:
«ТРЕСТ ТВОИХ ГРЕЗ
10 000 человек исполнят твою самую интимную мечту.
ХОЧЕШЬ реализовать то, что представляется тебе совершенно невозможным?
ХОЧЕШЬ сблизиться с любимой женщиной?
ХОЧЕШЬ удовлетворить самый странный каприз?
ХОЧЕШЬ осуществить самую скрытую мысль?
ХОЧЕШЬ, чтобы кто-то думал о тебе и помогал тебе советом и действием днем и ночью всю твою жизнь?
Тогда приходи к нам!!!
ТРЕСТ ТВОИХ ГРЕЗ. 16-я авеню, 77/hd65».