Хуан Дьявол

– Вспомните, что это был капитан. Он греб собственными руками.

– Вы же сказали, что делаете все, что делает человек в море.

– Ах, черт! Но не уточнил, что с капитаном это возможно. Он в море больше, чем человек. В море и на земле, хозяйка. Это вы должны знать лучше всех.

– Возможно. Но не в этом случае. Речь о том, чтобы вы не подвергались опасности, когда будете везти меня.

– Нет, я не сумасшедший. Это все равно что броситься с головой в омут. Простите меня, хозяйка, прикажите другое. У нас приказ капитана слушаться вас всегда, но этого я не могу сделать… – Изменившись в лице, он воскликнул: – О, капитан!

Он увидел его, подняв повыше фонарь. Рядом, лишь в паре метров. У него не было фонаря и светильника, его голос прогремел, как за штурвалом своей шхуны:

– Выходите немедленно. Неужели не видно, что волна нарастает? Любая может унести. Быстро, наверх! Выбирайтесь оттуда! Это очень опасное место!

– Это я и говорил сеньоре, капитан… – Хуан оттащил Монику, не дав ей времени возразить и избежать железных ручищ, которые подняли ее, как перышко. Он взобрался с ней на камни и донес до разрушенной лачуги, посадил на единственную деревянную скамейку. Небеленые стены напоминали каменную пещеру, пол был тщательно очищен от земли. Золотым светом освещали два корабельных фонаря, веселый огонь горел в переносной печи у дверей.

Со скамейки Моника молчаливо смотрела на него. Даже грубая одежда моряка делала его гибким, стройным, придавая горячность и пугающую привлекательность. Но в потрясающих итальянских глазах высокомерное выражение усилилось. Тем не менее, в них горела удивительная страсть, когда они долго и напряженно смотрели на Монику.

– Почему не подойдешь к огню? Ты дрожишь, совсем вымокла, не думаю, что кто-то из несчастных в деревне может дать тебе хотя бы плохую одежду.

– Нет нужды. Так хорошо. Не стоит беспокойся обо мне.

– Я не беспокоюсь, но предпочитаю не позволять прекрасному Ренато говорить, что я убил тебя в пещере, на своем Утесе Дьявола.

– Хуан, прошу тебя оставить эту тему.

– С тобой лучше оставить все темы. Думаю, нам действительно не о чем говорить. Я напрасно пытаюсь. Ба! Для чего продолжать?

Он гневно замолчал, и Моника почувствовала странное облегчение перед его глухим гневом. Она не понимала, почему он жесток с ней, но перемена его настроения вызвала в ней нелепое и грубое утешение. Да, лучше так. Но почему он так недоволен? Возможно, услышал, о чем она попросила Сегундо Дуэлоса? Или злится за опасную прогулку? Голос Хуана словно отвечал на ее внутренние вопросы:

– Я выйду, чтобы ты разделась и обсохла у огня. Можешь прилечь на гамак и попытаться уснуть. Ночи недолгие на Мысе Дьявола, а мы не знаем, сколько придется пробыть здесь. Знаю, ты сделаешь любую ерунду, чтобы только отдалиться от меня, но я не позволю тебе подвергнуться даже малейшей опасности. Постараюсь разумными путями вытащить тебя из этой ловушки, если так будет продолжаться. Но пока я ничего не могу, и ты должна смириться. Слышишь?

– Прекрасно. Я не глухая, слышу все, что ты говоришь.

– Я жду, что мне подчиняются, когда я приказываю, потому что мы почти в западне, и все должны подчиняться моему приказу, как на корабле в открытом море.

– Корабле в открытом море? – повторила Моника как-то насмешливо.

– Да. Закончились ночные прогулки, спуски к молу и бессмысленные занятия с Сегундо.

– Вижу, ты подслушивал нас.

– Слышал, а это не то же самое. И чтобы отрезать корень зла, не выходи из хижины без моего разрешения. Я лучше передам тебя в тюрьму, чем похороню. Мы в самой гуще опасности, которую можно себе представить.

– Разве это не предлог передать меня жандармам?

– Твоим жандармом буду я сам. С тобой нельзя верить в хорошее. Есть только шальные поступки и обманы. То же самое с Сегундо, Колибри. Все всегда заканчивается тем, что они делают то, что приказываешь и говоришь ты. Я велю обустроить для тебя хижину, но мы поделим ее. Больше не пугайся, не стоит. Меньше места было в каюте Люцифера, поэтому я не подойду к тебе.

– Что значит, не в монастыре? Даже не прибыла в монастырь? Что ты говоришь, Янина?

– Так сообщили Сирило. Он оставил цветы и письмо. Не знаю, хорошо ли это. Он оставил их, потому что понял, что сеньора Моника не задержится. Он сказал, что на углу услышал о событиях на Мысе Дьявола. Кажется, нанятый кучер принес эту новость, который отвозил сеньору Монику туда. Этот человек рассказал…

– Что рассказал?

– Он был в бешенстве. Солдаты выгнали его оттуда, велели покинуть место и отказаться от обратной поездки. Кажется, хозяин поместья, где он должен был проехать, перекрыл путь. Не знаю, правда это или нет, потому что я слышала, как Сирило сказал, что вы пришли оттуда. И никто не обратил внимания.

– Мне дали пройти. Там были солдаты, но мне дали пройти. Теперь вспомнил, да! В таком случае, Моника… Нет, невозможно! Я поеду туда прямо сейчас.

– Сирило заверили, что дело серьезное, несколько рыбаков подняли восстание, и сам губернатор сказал…

– Карету! Коня, немедленно! Я пойду за Моникой, вытащу ее оттуда, никто мне не помешает!

– Ренато, сынок!

Недовольный и разгневанный Ренато Д`Отремон остановился, София подошла к нему и положила руки ему на грудь.

– Поговорим позже, мама. Пока невозможно! Ты не знаешь, что произошло!

– Знаю. Я только что говорила с Сирило. Поэтому я хочу поговорить с тобой, узнать, о чем думаешь, прежде, чем уйдешь. То, что происходит – очень серьезно.

– Чем серьезней, тем скорее нужно выехать.

– Это будет бесполезно. Солдатам приказано стрелять по всему, что приближается к линии.

– Я уже пересек ее однажды и ничего не произошло. Не беспокойся, они не выстрелят в меня.

– Прошло несколько часов. Теперь все иначе. Глаза всего Сен-Пьера устремлены на это несчастное дело. Янина сказала тебе, что губернатор отправился туда.

– Еще одна причина, что у меня не возникнет препятствий.

– Но разве ты не понимаешь, что твое поведение доведет сплетни до предела?

– Какое это имеет значение, когда речь идет о Монике? Для меня она на Мысе Дьявола! Для меня она окружена врагами! И ты хочешь, чтобы я бросил ее, мама?

– Я пытаюсь вразумить тебя, дабы избежать скандала, ради нее же. Ты забыл, о чем думают люди, что вокруг тебя ходят подозрения? Не мне напоминать, что кровь твоей жены еще свежа.

– Пусть думают, что хотят, говорят, что хотят! Я встретил Ану, допросил ее. Айме сделала меня игрушкой своих причуд, насмехалась над нами, мама. А тебя сделала жертвой еще более жестокой насмешки. И несмотря на это, ты надеешься остановить меня, говоря, что ее кровь еще свежа? Ты думаешь, что человеческое уважение воспрепятствует мне пойти туда, куда зовет долг настоящей любви? Теперь никто не заставит меня молчать, я люблю Монику! И она любит меня. Она дала мне понять, сказала, дала клятву и обещание. Я считаю ее своей невестой!