Художник из 50х

Ученик показал на чашку:

— Вот пустота.

Мастер разбил чашку:

— А теперь где пустота?'

Коаны, загадки без ответа. Или с ответом, который нельзя выразить словами. Гоги понимал — это искусство мысли, так же как живопись — искусство образа. Нужно не объяснять, а чувствовать.

В коридоре послышались шаги. Вернулся Пётр Семёнович, усталый после смены. Заглянул в кухню.

— А ты чего сидишь? Книжку читаешь?

— Читаю.

— Что за книжка?

— Стихи. Китайские.

— А-а… — Пётр Семёнович поморщился. — Ну и что там эти китайцы пишут?

— Про жизнь. Про то, как быть счастливым.

— И как же?

Гоги подумал, как объяснить простыми словами сложную философию.

— Не гонись за тем, что не можешь изменить. Радуйся тому, что есть. Будь как вода — мягкий, но непобедимый.

— Ерунда какая-то, — фыркнул Пётр Семёнович. — У нас план есть, цели ясные. Работай, строй социализм — вот и будет счастье.

Он ушёл к себе, а Гоги остался с книгой. Два мира — восточная мудрость и советская действительность. Можно ли их совместить? Или придётся выбирать?

'Мудрый правитель не показывает мудрости.

Великий художник не выставляет картины.

Истинный путь скрыт от глаз,

Но открыт для сердца.'

Может быть, в этом и был ответ. Не бороться с системой в лоб, а найти свой путь внутри неё. Рисовать то, что велят, но сохранять в душе что-то своё. Быть водой, которая обтекает камни, но точит их веками.

Гоги закрыл книгу, собрал посуду.

Утром, за завтраком, Василий Иванович принёс новость:

— Гоша, тебя спрашивали. Из домоуправления приходили, говорят — нужен художник для плаката к первомайской демонстрации.

— Какой плакат?

— Да обычный. Про светлое будущее, про коммунизм. Денег обещали прилично — тридцать рублей.

Гоги допил чай, подумал. Тридцать рублей за агитационный плакат — неплохо. И отказываться опасно — могут подумать, что неблагонадёжный.

— Хорошо, сделаю.

В домоуправлении его встретила строгая женщина в пиджаке — председатель домового комитета Анна Петровна.

— Вот хорошо, что согласились! Нужен плакат к первому мая. Тематика — светлое коммунистическое будущее. Размер — метр на полтора. Срок — неделя.

— А есть какие-то пожелания по композиции?

— Стандартные. Счастливые люди, красные знамёна, может быть, заводы на фоне. Главное — чтобы воодушевляло народ.

Дома Гоги расстелил на полу большой лист картона, приготовил краски и тушь. Стандартный агитплакат… Но что, если сделать его не совсем стандартным?

Он открыл альбом японского искусства, полистал страницы. Вот оно — вдохновение. Смешать советскую символику с восточной эстетикой. Осторожно, незаметно для непосвящённых.

Первый эскиз тушью — общая композиция. На переднем плане — группа людей, но не в привычных рабочих костюмах, а в одеждах, напоминающих восточные. Лёгкая стилизация, едва заметная.

За ними — город будущего. Но не просто заводы и фабрики, а что-то среднее между индустриальным пейзажем и мистическим восточным городом. Башни-пагоды, мосты-драконы, сады между зданиями.

Небо рисовал в японской манере — градиент от тёмно-синего к золотому, с облаками-завитками. На нём — красное солнце, символ коммунизма, но оформленное как восточное солнце восходящее.

Люди на переднем плане получались интересными. Рабочий с молотом, но в позе, напоминающей самурая с мечом. Колхозница с серпом, изящная как гейша. Дети с красными галстуками, но в одеждах, стилизованных под кимоно.

Красные знамёна развевались как японские боевые стяги. Лозунги писал иероглифической вязью, но так, чтобы читалось по-русски. «Вперёд к коммунизму!» выглядело как древняя мантра.

Работал три дня. Тушь ложилась мягко, создавая тонкие переходы тонов. Акварель добавляла цвета — красный, золотой, синий. Палитра была сдержанной, благородной.

Постепенно плакат обретал уникальный характер. С одной стороны — вполне советский агитматериал. Люди труда, светлое будущее, красная символика. С другой — восточная изысканность, мистическая атмосфера, философская глубина.

— Что рисуешь? — спросила Нина, заглянув к нему.

— Плакат заказали. К первому мая.

— А почему такой… необычный?

— Хотелось сделать красиво. Чтобы не как у всех.

Нина внимательно изучала работу.

— Красиво действительно. Только не поймут ли неправильно? Слишком уж… экзотично.

— Посмотрим. Если не понравится — переделаю.

Но переделывать не пришлось. Когда плакат был готов, Анна Петровна долго его рассматривала, потом кивнула с одобрением.

— Интересно сделано. Необычно, но патриотично. Люди заметят, это хорошо.

— А не слишком… иностранно?

— Что вы, товарищ Гогенцоллер! Просто художественный приём. Мы же за дружбу народов, за интернационализм.

Плакат повесили на главном здании района. Гоги часто проходил мимо, наблюдал за реакцией людей. Останавливались, рассматривали, обсуждали. Кто-то хвалил за красоту, кто-то недоумевал из-за необычности.

— Вот это да! — сказал один прохожий другому. — Как в сказке нарисовано. Красота!

— А мне не нравится, — ответил тот. — Непонятно. То ли наше, то ли чужое.

Но официального недовольства не было. Плакат выполнял свою функцию — призывал к светлому будущему. А то, что это будущее было представлено в восточном стиле — так это художественная интерпретация.

Гоги получил свои тридцать рублей и понял важную вещь. Можно работать в системе, не предавая своих принципов. Нужно только быть хитрее, находить способы выражения своего видения в приемлемой форме.

Искусство — это не только что рисуешь, но и как рисуешь.

И в этом «как» была вся свобода.

Глава 8

Утром Гоги решил пройтись до Красной площади — давно не видел центр города, а после вчерашнего успеха с плакатом настроение было хорошее. Солнце светило ярко, воздух был свежий, люди спешили на работу с довольными лицами.

На Тверской он заметил чёрный автомобиль — «ЗИС-110», длинный, с затемнёнными стёклами. Машина ехала медленно, держась позади на постоянном расстоянии. Когда Гоги останавливался у витрины, останавливалась и она. Когда шёл дальше — трогалась следом.