Хулиган и все-все-все

Нет решения у меня.

<p align="center">

Потому что, мой перевёртыш,

<p align="center">

Низ — наверху у тебя.

После этого драконы многозначительно помолчали.

— Мне кажется, здесь поднята тема безнадёжности бытия, — наконец, отозвался со своей стороны Валлиец, подтирая глаза.

— Откуда поднята? — не понял Гарри, но его никто не заметил.

Венгерец лишь закивал головой:

— Да-да, вы абсолютно правы: безнадёжность, одиночество, предчувствие смерти — это основные лейтмотивы моей лирики…

— Лейт-чего?

— …когда я был маленьким, мамаша взяла меня на охоту, и я тогда впервые убил овцу. Не овцу даже, а ягнёнка, совсем ещё крошку. Именно в тот день я и понял, как же близка к нам смерть…

— Как жаль, как жаль! — заахал сочувственно зелёный Валлиец.

— Ну, к той овце она была ближе, чем к вам, сэр, — проницательно вставил Гарри. — Что же вы теперь? Не убиваете?

— Почему же? — оскорбился поэт. — Убиваю и плачу, конечно.

— Это ведь так элементарно! — пожурил его Валлиец со строгостью. — Он убивает и плачет!

«Ненормальные! В книжках совсем другие! А Северус ещё говорит, что книги — полезная штука».

— Разве может быть полезным то, что так завирается? — нечаянно закончил Гарри вслух, рассердившись.

Но на него никто не обиделся.

— А как часто полезно то, что правдиво?

Гарри посмотрел в желтоватые глаза Венгерца и призадумался.

Шишки совсем уже разгорелись и начали пахнуть. Лёгкий дымок вихрился над ними, будто прядь седых волосков; дождь затих, но светлячки, попрятавшись в лес, не спешили вылетать на поляну и всё продолжали кружить рядом с Гарри. Они ему мигали так, будто знали истину, а если не её, то хотя бы ответ на вопрос.

— Ну что же, — нарушил молчание зелёный, которому стало скучно. — Раз так, то и я признаюсь.

Гарри вмиг обо всём забыл. Он уже воспрял духом и приготовился к чему-нибудь интересному, как дракон продолжил:

— Я ведь тоже — поэт!

И Венгерец глянул на него с уважением, а маленький Гарри отвернулся, потому что обиделся.

— У меня немного другой стиль, — заскромничал тем временем Валлиец, а из его ушей от смущения повалил дым, — но тема всё та же.

— Мы слушаем, коллега!

— Стихотворение называется «В репей закутанная лошадь».

— Ой! — не выдержал Гарри опять.

<p align="center">

В репей закутанная лошадь

<p align="center">

Ждала подругу у пруда,

<p align="center">

Но та на городскую площадь

<p align="center">

Сменила встречу без труда.

— Вероломство! — всё понял Венгерец.

— А что там было? На городской площади?

— Главное, чего там не было, Мальчик! Друга не было! Бедняга лошадь прождала — и зазря. Её предали!

— О-о-о, — протянул Гарри. — Так значит, грустное стихотворение?

— Ещё какое! — и Валлиец достал платочек.

Точнее, он просто снял свои усы, которые усами с самого начала и не были, а так — притворялись. Прямо как Гарри притворяется драконом.

«Если бы он достал его раньше, то я бы не показался необразованным мальчиком», — насупился Гарри: ему было намного легче понимать поэзию, видя сморкающихся поэтов.

Венгерец похлопал друга хвостом в утешение.

— Да уж, коллега… — задумчиво сказал он. — И у вас тема смерти. Тема близости смерти!

— Почему?

— Потому что в любой момент может прилететь дракон.

— Но он может прилететь когда угодно и к кому угодно! — возразил Гарри.

— Какой смышленый парень! — умилился Венгерец. — Именно об этом я и подумал, когда решил стать поэтом и съесть овцу: смерть где-то рядом!

Кажется, Валлиец счёл это за огромный комплимент и общественное признание, так что теперь зарыдал в полную силу — от умиления.

— Да уж, вот они — творческие звери! — всё похлопывал хвостом Венгерец, отчего земля под Гарри уже сотрясалась. — Смерть им портит жизнь, а страдание приносит усладу.

— Убива-ать и пла-ака-ть, — поддержал зелёный.

Тут Гарри снова просунул между этими двумя свою любопытную морду:

— А вы плачете только над овцами, сэр? — обратился он к Венгерцу.

— Над этой лошадью я бы тоже поплакал, — уверил тот.

Но всё же он не показался Гарри сентиментальным (в отличие от Валлийца).

Тем вечером они ещё много о чём говорили. Драконы читали свои стихи, учили Гарри рифмовать строчки, рассказывали о далёких краях и о своих долгих жизнях. В конце концов, Гарри подумал, что так ему нравится больше: безо всяких принцесс и принцев. А как вкусно пахло! Мокрыми листьями, шишками, каштанами, завалявшимися в золе…