Хватайся! Рискуй. Играй. Умри

— Ты иди, я сейчас выйду.

Он закрыл дверь, я вышел из подъезда к летнему солнцу и сильному ветру. Через пару минут показался и Юра, а за ним Влад. Листьев, не прощаясь, направился в сторону противоположную нам. Юра крикнул ему:

— Хитрюга, остановка вообще-то в другой стороне!

И Влад вынужден был пойти с нами.

Через пятнадцать минут он сел на свой маршрут, а я с лучшим другом решил добраться до дома ногами.

— На самом деле Влад хороший парень, он лишь кажется крутым мачо. Если поближе познакомитесь, уверен, вы понравитесь друг другу.

Юра — настоящий друг. Знал бы он, насколько я ему благодарен.

— Пока ты ее не разлюбишь, обещаю, что не позволю Владу к ней прикасаться.

До дачи Юры осталось еще метров двести. Мы, как всегда, пешочком. Я и Настя. Остальные должны быть уже там.

— Сегодня бабушке особенно плохо. Хуже, чем вчера. Поэтому не смогу остаться на всю ночь. Мама обещала присмотреть за ней только до десяти вечера.

Да, это мой день рождения. И сегодня должно случиться что-то плохое.

Без пятнадцати шесть. Настя рассказывает о том, как тяжело ей приходится ухаживать за больным человеком.

Каждый год первого декабря Максим Волков оказывается в центре какого-нибудь крупного скандала или несчастного случая.

Когда до дачи остается совсем ничего, Кейт и Макс Остин останавливаются и с минуту стоят на снегу.

— Прежде чем ты войдешь внутрь, должна тебе сказать…

Она делает вдох. Кажется, старается не разрыдаться. Ее голос дрожит, я чувствую ее волнение.

— Когда ты появился в моей жизни, я не думала, что мы сможем стать даже друзьями. Но я влюбилась. В тебя, такого жизнерадостного засранца, очень доброго и милого.

Думаю, чего стоять? Давай хоть обнимемся. Остины прижимаются друг к другу.

— Я никогда не жалела, что повстречала тебя. Ты помог мне преодолеть страхи перед неизбежным. С тобой я действительно стала взрослой. Нет, это не значит, что ты был как ребенок, хотя да, когда мы встречались, меня бесила твоя несерьезность, легкомысленность. С тобой я почувствовала себя настоящей девушкой. Кем-то любимой. Даже представить не могу, как и кем я буду без тебя?

Я разъединяю объятия. Говорю:

— Хватит.

И веду ее в дом.

Июльский вечер подходил к концу. За окном быстро темнело. Через открытое окно слышалось ржание соседского жеребца. Дача отчима Юры — Михаила Леонидовича. Старика, приютившего не только Юру, но и другого достаточно взрослого парня, имя которого я всегда забывал. Только и видел его несколько раз в больнице, он учился на хирурга.

Я передал дымящуюся сигарету Юре. Спросил:

— Ты точно уверен, что сюда никто не явится?

Мы лежали голыми под одеялом.

Пятнадцать лет. В этом возрасте молодежь любит эксперименты. Особенно бисексуалы. Как поет Фиби Буффе, «у этих для кайфа вдвое больше причин».

В пять лет я на практике узнал, что такое анилингус.

Юра едва кивнул, после чего вынул изо рта сигарету, передал мне.

— Как тебе секс?

Тогда же познал и куннилингус. Я отказался от сигареты, пожал плечами. Честно ответил:

— Да нормально. Но без любви совсем не то.

Друг охотно согласился.

На самом деле мне безразличен секс, если я занимаюсь им не с любимым человеком. Для меня существует огромная разница между «потрахаться» и «заняться любовью».

Максим Волков пресытился извращениями.

Я добавил:

— Давай больше никогда не экспериментировать. Это скучно.

Я трахал шлюху вместе с родным дядей. Мне не понравилось.

Я трахнул шлюху без дяди. Не очень.

— Думаешь? По-моему, уж лучше секс без любви, чем ничего.

Я трахался с проституткой. И мне понравилось лишь потому, что был под действием алкоголя.

Даже думал, что являюсь асексуалом.

Но я занимался любовью с первой девушкой. Кайф.

— Не, поверь моему опыту. Уж лучше ничего.

Обещанным сюрпризом оказались люди. Не какие-то левые, а мои близкие друзья. Их достаточно много и они из разных городов.

Настя ведет меня к большому шкафу. Говорит:

— Я просила, чтобы никто не приносил подарков. Вместо этого каждый проведет с тобой минутную аудиенцию. И я буду первой.

Она открывает шкаф, а там два жестких стула и настенный беспроводной светильник в форме того, что называют сердцем, светящимся розовым светом. Мы залезаем внутрь, закрываемся. Стоим, не садимся.

— Ты не смеешь отказаться и выйти из шкафа, понял?

Раз моя горячо любимая брюнетка проявляет такую настойчивость, куда ж я денусь?

— На улице ты не дал мне досказать. Но, на самом деле, мною уже было сказано многое. Поэтому, милый, просто сделаю это.

Она обхватывает шею, прикасается своими губами к моим. Секунд пятнадцать мы целуемся.

— Наверное, после нашего расставания я была стервой. Прости за это. И помни, что так или иначе я тебя люблю. Не как парня. А просто.

И она выходит из шкафа.

После нее залезает синеволосая Лейсана. Она приветливо улыбается, мы садимся.

— Четыре месяца. Так мало. Проживи их на всю катушку так, чтобы потом не жалеть о том, чего ты не сделал. Съезди куда-нибудь, подумай о жизни. И сделай что-нибудь для людей, чтобы эти долбанные взрослые поняли, что они прожигают жизнь на совершенно ненужные им вещи.

Мы обнимаемся. Она открывает дверь, впуская множество голосов посетивших еще не начавшуюся вечеринку.

Я праздную день рождения в последний раз.