И быть роду Рюриковичей

Выйдя далеко в море, корабли подняли полотняные паруса и быстрыми чайками полетели к берегам моря Русского, где находилась богатая земля — Великая Скифь, а ныне встало грозное государство — Киевская Русь.

В августе-зарничнике, когда ещё не начался спад воды в реках и полноводный Днепр в своём низовье так широко разлился, разбежался на множество рукавов и рукавчиков, протоков и заводей, поросших камышами, что казалось, нет ему конца ни в ширину, ни в длину, — флот русов вошёл в устье Днепра.

И потянулись корабли в Киев великим водным путём «из варяг в греки».

В полдень погода начала портиться. Небо заволокли тучи. Они клубились, и вскоре в самой гуще сверкнула молния, будто расколов небо, загрохотал гром.

Ветер погнал по Днепру воду, гнул камыши. С шумом, словно обрушилось небо, полил дождь. Олег велел переждать непогоду. Пока на ладьях спустили паруса и подгребли к берегу, все промокли до нитки.

Но дождь оказался не затяжным. Постепенно он стих, и по всему берегу загорелись костры. Воины высушили одежду, и сразу же после обеда флот русов продолжил путь.

Олег всматривался в далёкие берега, но их закрывали густые камыши и куга. Блестели блюдца воды. Лишь к исходу дня заросли расступились, и русы увидели берега, местами поросшие лесочком. Ивы клонили ветви к самой воде. Но ни вежи, ни даже дыма от печенежского костра не видел Олег.

Сгустились сумерки. Ивашка, плывший на княжьей ладье, догадывался, о чём мысли великого князя. В низовье Днепра им повстречался купец из Любеча, он-то и поведал о печенежском набеге на Киев. Рассказал, как четыре дня орда держала город в страхе и, наделав немало бед, ушла в Дикую степь.

Мрачно выслушал Олег торгового человека, ни слова не проронил, только скулы заиграли да заалел шрам на щеке. Теперь глаза Олега высматривали улус хана Сурбея.

Отпуская купца, князь сказал ему:

— Невесёлое известие. Однако слава киевлянам, отбились, устояли. А ты, торговый человек, первым из русских гостей побываешь в Царьграде после нашего ряда с базилевсом. Ворочаться станешь, приходи на Гору, поведаешь, как русских торговых людей отныне империя принимает...

Ивашка голос подал:

— Дозволь, князь, на берег высадиться, поискать проклятого хана.

Но Олег отрицательно повертел головой:

— Только время потеряем. Нет улуса Сурбея в этих местах, откочевала орда. Но мы ещё придём в степь, загоном охватим и накажем печенегов. Доколь им коршунами Русь терзать!

Тесно шли по Днепру ладьи, журавлиным клином тянулись. Но ближе к порогам перестроились в цепь, спустили паруса, пошли на вёслах.

Грозным рыком встретили флот князя Олега неугомонные пороги, и, когда головная княжья ладья прошла их, последние корабли ещё только издалека слышали устрашающий шум и рёв воды...

На восьмые сутки осталось позади каневское городище, ещё через двое на левом берегу увидели переяславское поселение.

Плыли, не причаливая, менялись на вёслах. Ночами зажигали сигнальные огни, и тогда на много вёрст горел Днепр.

Олег почти не спал, выходил из стоявшего на носу ладьи шатра, смотрел на небо, на высокие звёзды и молочную дорогу, которой держались от самой Византии. Она вела их к Киеву. Молочная дорога шла и к Новгороду, и дальше, к домику у фиордов, в страну Упландию, где он, Олег, много лет назад оставил могилу матери. Теперь его родиной стала земля русов и мать городов русских — Киев. Князь ждал с ним встречи. Хотел увидеть дивную красоту города на холмах в зелени, бревенчатые стены с башнями, причал и пристань, народ, встречающий великого князя киевского.

Но больше всего — Олег даже себе боялся признаться в этом — он ждал встречи с Ольгой...

Княжья ладья вырвалась за поворот Днепра, и открылись Киев и Подол с новостройками, заваленный брёвнами и досками. А на пристани толпился народ. Олег увидел молодого князя Игоря и воеводу Ратибора. Но не их выискивали его глаза. Ольга, княгиня, стояла обочь Игоря, подавшись вперёд, будто готовясь взлететь над Днепром, нёсшим на своих волнах княжью ладью.

Вот ладья ткнулась в причал, и Олег легко спрыгнул на берег, поклонился люду, встретившему его радостными криками, обнял Игоря и Ратибора, потом отстранился, повернулся к Ольге, поцеловал её и, заглянув в глаза, промолвил:

— Словно век не видел тебя, княгинюшка Ольгица.

Чуть приметно дрогнули её губы:

— Исполнились, великий князь, помыслы твои, чем долгие лета жил. Радуюсь и я с тобой.

— Ещё, княгинюшка, печенегов усмирим, а хазар прижмём к морю Хвалынскому, заставим Русь уважать, вот тогда и передам стол киевский первому Рюриковичу, мужу твоему князю Игорю.

А ладьи причаливали одна за другой, и те, которым не досталось места у пристани, бросали якоря посреди реки.

Над Днепром, над Киевом неслось звонкоголосое:

— Слава великому князю Олегу!

— Слава Руси!

— Слава-а-а!

ОБ АВТОРЕ

ТУМАСОВ БОРИС ЕВГЕНЬЕВИЧ родился на Кубани в 1926 г. После окончания университета в Ростове-на-Дону и аспирантуры получил степень кандидата исторических наук. Много лет занимался изучением истории Руси. Автор популярных романов, посвящённых русским князьям и царям.