i d22eb7fa14baa6c4

– Что дальше?

– О чем ты?

– Что было с вами там?

Я не понимаю, зачем ему это. Он же их ненавидит. Его ненависть к ним переходит и

на меня с моим ребенком. Я для него не лучше любого хладного.

– Ну... они издевались над тобой? Как ты справилась?

– Папа!
– слышим мы с Ксандером детский крик. В дверях слышен топот и через

секунду влетает мальчик. Он темноволосый карапуз, который рад видеть своего отца. Я

улыбаюсь, глядя на него.

Тут меня осеняет: сын и его жена... она... ее похитили хладные. Вот почему он

спрашивал меня про условия и не издевались ли надо мной! Он хотел узнать о возможной

судьбе своей жены. Мне тоже становится интересно узнать о ней.

Тем временем, мальчик обрушивается к отцу в объятия. Тому ничего не остается как

обнять его и не дать упасть.

– Молодец!
– тут же отстраняется от него Ксандер.
– Пригляди за ним, -

поворачивается он ко мне.
– можешь считать, что теперь ты его нянька, пока носишь

своего... его, вообщем.
– Ксандер тыкает пальцем в воздухе мне в район живота, не зная

как назвать ребенка хладного.

– А ты?
– задаю я ему вопрос. Он уже спешно старается уйти и даже не замечает, что у

мальчугана наворачиваются слезы на глаза. Но сын мэра сильный парень и не подает виду, а украдкой вытирает их своим чуть пухлым кулачком. Видимо, он уже привык.

– О чем ты?

– Не хочешь общаться с сыном?

Ксандер за секунду покрывается красными пятнами и его руки сжимаются в кулаки.

Но он сдерживается.

– Ты ничего не понимаешь! И не лезь туда, куда не просят. Твои обязанности — это

накормить, погулять, вымыть его и уложить спать. Все. Никаких сюсюканий. Услышь

меня.

Он успевает скрыться в одной из дверей, что есть в этом доме, прежде, чем я могу

ответить на его реплику. Сын Ксандера остается стоять передо мной, молча. Он заводит

руки назад и ковыряет носком своего маленького ботиночка пол. Мне жаль этого

мальчика. Я выпиваю таблетку и чувствую как боль отпускает, а температура приходит в

мою норму... тридцать семь и два, что теперь для меня и является нормой. Стараюсь

улыбнуться парню. Он отвечает мне такой же робкой улыбкой.

– Как тебя зовут?

– Робин.

– Вивиан. Будем дружить?
– протягиваю я ему как взрослому руку. Он несмело, но

пожимает ее. Тепло детской руки, а может и отсутствие мэра, дает мне прилив энергии. Я

чувствую, что моему ребенку это тоже по нраву.

***

Робин проводит меня в свою комнату, не выпуская моей руки. Он все время что-то

говорит, боясь остановиться. Рассказывает и выжидательно смотрит мою реакцию. Я

лишь молча слушаю его и киваю головой.

– А ты теперь будешь со мной постоянно?

– Да. Постоянно. Ты ведь не против?

– Нет. Со мной, обычно, никого нет, кроме охраны.

– Как это?
– теряюсь я. Такой маленький, потерял мать и еще и отец, который не

желает его видеть. Думаю, что я догадываюсь почему это...

Робин садится перед своими маленькими машинками и радиоуправляемыми

вертолетами. Он играет сосредоточено и, кажется, увлеченно.

– Не хочешь отвечать?
– присаживаюсь я рядом с ним. Он дает мне одну серебристую

машинку.

– Давай играть!

– Давай, - соглашаюсь я с ним.

Мы играем с мальчиком, но мои мысли далеко отсюда. В моей голове крутится лишь

одно — Граф. Я не успела даже попрощаться с ним, сказать ему, что я думаю. Где он? Мне

с трудом верится, что такой как он мог легко отдать свою жизнь. Неужели, так легко? Зная, что его ждем мы с ребенком?

– Ты плачешь!
– слышу я голос Робина. Он смотрит на меня и тычет пальчиком в мою

щеку. Он прав. Я плачу, даже не замечая этого.

– Ты ошибся, милый, я не плачу. Просто, глаза щипет.

– Ты болеешь?
– задает вопрос ребенок.

– Нет. Не болею, не беспокойся.

Он кивает.

Так проходит час, а затем и второй.

Я начинаю замечать, что Робин начинает поглядывать на дверь комнаты.

– Что такое?

– Я хочу есть.

– Тогда, вперед. Пойдем. Я могу что-нибудь приготовить.

– Папа...
– запинается он и теряется в своих словах.

– Что?
– теперь и я уже смотрю на дверь.

– Он работает и нельзя ему мешать.

– А мы и не станем. Идем, - поднимаюсь я с пола.

– Нет. Ты будешь греметь посудой!
– останавливает меня Робин, рассуждая как

взрослый человек. Что же с ним сделал Ксандер? В кого он превратил своего сына, закрывшись от него и спрятав свою любовь к нему?

– Не бойся. Пойдем. Обещаю, что папа не станет тебя ругать.

Робин несмело выходит за мной в большой зал. Там тихо и никого. В

противоположном конце есть дверь, которая плотно закрыта, но из-под нее прорывается

полоска света.

– Папа много работает?
– отвлекаю я Робина от двери. Он неустанно смотрит на нее.

– Он всегда работает.

– Серьезно?

– Ага!
– усаживается с моей помощью на стул сын Ксандера. В ожидании еды он

кладет локти на стол и смотрит на меня.
– После того, как мама уехала в далекое

путешествие, то папа работает. Он говорит, что у него много дел и его ждут люди, а я

должен понимать это.

Он повторяет это, словно пластинка, на которую записали определенную нужную

запись.

– Ясно.
– моя рука проводит по темным волосам Робина. Он смотрит с осторожностью

и опасением.
– Что ты будешь?

– Мне выбирать?

– Конечно!

Робин растерян. Но быстро собирается. Видимо, жизнь с таким отцом как Ксандер

дает о себе знать.

– Тогда... омлет с ветчиной... можно?

– Можно. Все можно!
– улыбаюсь я ему. Он уже не так затравленно смотрит на меня и

это радует. Я направляюсь к огромному белому холодильнику, что имеет две створки, раскрывающиеся в разные стороны.