И даже когда я смеюсь, я должен плакать…

— Не стреляйте! Не стреляйте! Я не вооружен!

Он вскакивает на танк — под номером 536 — открывает люк, наклоняется, очевидно, желая поговорить с солдатами в танке. Раздается выстрел. Молодой человек безжизненно повисает на люке. Третий убитый…

Волнения разгораются!

Люди полностью блокируют танки, не дают им проехать и кричат в лицо солдатам, вылезшим в страхе и смятении из танков:

— Убийцы! Убийцы! — И снова: — Убийцы! Убийцы! — Разъяренные товарищи убитых стаскивают солдат с танков; многие из них поднимают руки.

— Не допускайте насилия! — кричат другие. — Без насилия! — Они, в свою очередь, стаскивают юношей с танков, призывают танкистов повернуть танки назад, — вперед и сам ни один из них не едет. Трое мертвых лежат на мокром асфальте. Возле одного танка сидит командир, пожилой человек в кожаной куртке с широким меховым воротником, лицо в масле и в крови, волосы всклокочены. Сложив руки, он неподвижно смотрит на одного из убитых.

Через четверть часа путь для возвращения танков свободен. На танках братаются солдаты и молодые парни в гражданской одежде.

Новые кадры…

На утро после этой ужасной ночи люди на баррикадах, несмотря на известие об их победе, тихи и печальны. Молодые люди соорудили для троих убитых памятное место. Они погибли не точно на этом месте, но «здесь они вместе с нами», — говорит девушка в микрофон репортера.

Теперь здесь лежат цветы, сигареты, хлеб, соль, водка — русский обычай почтить память умерших. Среди цветов лежат скупые строки стихов.

Диктор сообщает имена погибших: Владимир Усов, Дмитрий Комарь и Илья Кричевский. Русский, украинец и еврей.

— Кричевский еврей, — говорит Лева, обращаясь к Мише, и добавляет: — Вот видишь! Да, у нас был антисемитизм, евреев у нас преследовали — до революции, при Сталине и после него вплоть до Горбачева. Но эти дни изменили страну, для всех началось новое время. — Он радостно смеется. — Ты приехал как раз во время. Двое христиан, один иудей — три героя Советского Союза! Свобода, равенство и братство!

— Да, — говорит Миша. — Перед ликом Всевышнего нет эллина, ни иудея.

Через голову Левы он смотрит на Ирину и грустно улыбается, а она отвечает ему еще более грустной улыбкой. Что-то изменилось в Ирине за эти два дня, и Миша знает, что и почему. Они не выключают телевизор. Только в полтретьего ночи 22 августа по телевидению показывают прибытие в Москву самолета, который доставил сюда Горбачева, его жену Раису и их внучку из Крыма. Все трое совершенно обессилены, они едва держатся на ногах.

24 августа, в субботу, семья Петраковых и Миша снова сидят перед телевизором и смотрят, как хоронят трех молодых людей. От туннеля на Садовом кольце, неподалеку от Планетария, где они погибли, траурная процессия движется к Белому дому и дальше к Ваганьковскому кладбищу. Там в церкви молебен служит патриарх Русской Православной Церкви Алексий II, отпевают Владимира Усова и Дмитрия Комаря. Одновременно перед церковью происходят похороны молодого еврея Ильи Кричевского. Руководит ими раввин Зиновий Коган. Тут было сделано исключение, потому что по иудейским канонам погребение не должно совершаться в субботу.

— Суббота для человека, а не человек для субботы, — говорит раввин. Эти ветхозаветные слова здесь уместны.

— Родители Ильи выразили пожелание, чтобы все трое были похоронены вместе, — говорит диктор телевидения во время трансляции траурной церемонии.

Через несколько дней корреспондент Моника Кемен берет интервью у родителей Ильи. Он был аполитичным мальчиком, говорит мать, пока не прочел «Архипелаг Гулаг». После этого все переменилось. Илья, чувствительный юноша, всегда готовый помочь другому, не мог больше выносить несправедливости. В ту ночь он, невзирая на запреты, в половине одиннадцатого ушел из дома, рассказывает мать. Немного погулять, сказал он…

17

Вот как это происходит в жизни. Сначала большие надежды, затем их становится все меньше и меньше, пока, наконец, не остается ничего. Что изменилось в деревне? Бюст Ленина на центральной площади Димитровки подростки под ликующие клики сняли с постамента и выбросили на свалку. Сгнивший барак Дома культуры с советским флагом сожгли. Над входом в сельсовет висит теперь флаг России. Бывшего председателя сельсовета Котикова поставили заведовать службой информации для безработных. Толстяк остался благодарен за это.

Все снова трудятся в колхозе, в котором работать стало совсем невозможно, потому что вечно не хватает то одних, то других запчастей, бензина, смазочных материалов, удобрений, кормов для животных.

Ирина становится молчаливее. Вечерами, после работы, они с Мишей гуляют, и Ирина делится с ним впечатлениями от «Макбета» Шекспира, которого она сейчас читает. Особенно на нее произвела впечатление фраза, сказанная Банко ведьмам:

Коль вы способны, сев времен провидя, Сказать, чьи семена взойдут, чьи — нет, Судьбу и мне откройте — мне, кому Ваш гнев не страшен, ваших благ не нужно!

Никто не может провидеть сев времен, Ирина знает это. И это делает ее такой печальной.

Неясно, что будет теперь, после этих героических и трагических дней? Что станет с гласностью и перестройкой? Что станет с Горбачевым?

— Да, — говорит Ирина, — я тоже думаю о яде во всех нас, яде рабства и преступлений. Неужели мы еще не все пережили? Что нам предстоит еще пережить, Миша? Ельцин, конечно, был смелым, и не только тогда, когда забирался на танк. Мы благодарны ему за то, что хунта не победила. Разумеется, Ельцин вел себя героически. Но что он будет делать теперь, Миша, когда нужно не подвиги совершать, а дело делать?

Известно, что произошло потом. После своего возвращения Горбачев практически сразу же был отстранен от власти. Он выступил за «основательную чистку» коммунистической партии. Уже 23 августа он подвергся со стороны российских депутатов нападкам относительно его роли до и во время государственного переворота, и Ельцин отозвался о нем перед тележурналистами всего мира самым бесцеремонным и унизительным образом. Несмотря на протест Горбачева, к восторгу большинства депутатов Ельцин запрещает деятельность коммунистической партии в Российской Федерации.

Со своей стороны, Горбачев на следующий день отказывается от поста генерального секретаря ЦК КПСС. Он запрещает парторганизации в армии, службе безопасности и милиции и объявляет о самороспуске Центрального Комитета. Собственность партии национализируется. Республики Эстония, Латвия и Литва получают независимость быстрее, чем они могли об этом мечтать. 29 августа Верховный Совет СССР запрещает, вплоть до особого распоряжения, деятельность КПСС по всей стране. Еще раньше было отвергнуто предложение Горбачева о заключении нового договора между республиками. Попытка сохранить государственное единство, таким образом, провалилась. Коль вы способны сев времен провидеть…