И даже когда я смеюсь, я должен плакать…

— Это верно, мистер Треггер, к сожалению, — говорит Миша и думает: я здесь рискую головой, а где-то там сидит настоящий Волков, и у него наверняка нет никаких угрызений совести. Он создает бомбу Бог знает для кого. А если он создаст такое оружие, то оно будет введено в действие, — так было всегда. Но намерениям настоящего Волкова я никак не могу противодействовать.

— Люди, которые создали первую атомную бомбу…

— …испытывали ужасные угрызения совести, — говорит Миша.

— Да? Кто?

— Оппенгеймер, например.

— Это у него было намного позже. Через много лет после того, как первые две бомбы были сброшены на Японию.

— Да, потому что он увидел воочию, что он тогда создал.

— У ваших русских коллег не было никаких угрызений совести.

— О, еще какие, — говорит Миша. — Они кончали жизнь самоубийством, или их убивали, потому что они отказывались от дальнейшей работы.

— А как вы думаете, что с вами сделают в Ираке, если вы откажетесь? — спрашивает Треггер решительно. — Оппенгеймер и его коллеги создавали бомбу, чтобы победить дьявола Гитлера, — продолжает он, и пот стекает у него со лба в глаза. — Американский президент Джордж Буш еще больший дьявол, чем Гитлер.

То же самое Джордж Буш утверждает о Саддаме Хусейне, думает Миша.

— Хуже, чем Гитлер, — говорит он. Для важных господ это шутка, для простых людей, таких, как я, это несчастье.

— Главный Американский дьявол должен быть уничтожен, — говорит Треггер хрипло. — Оппенгеймер и его коллеги своей бомбой избавили мир от Немецкого и Японского дьяволов. У вас есть моральные сомнения в создании бомбы, которая избавит мир от самого большого из всех дьяволов, от Американского?

— Речь идет не только о самом большом дьяволе, мистер Треггер, речь идет о жизнях миллионов людей, — говорит Миша. — Поэтому я не могу участвовать в создании новой бомбы.

— Потому что вам не позволяет ваша совесть? — уныло повторяет Треггер. Ты идиот, мысленно говорит он Мише, кретин! Они будут тебя пытать, а потом убьют, если ты не будешь делать бомбу, и мне бы на это наплевать, но они обвинят меня в этом провале. Ты-то совсем один, а у меня семья, жена и двое детей. Это подло с твоей стороны. Совесть! Ты думаешь только о себе и о своей совести и считаешь себя великим героем. На то, что будет со мной, тебе наплевать. Что за жизнь, нельзя положиться ни на одного человека. Твоя совесть тебе не позволяет, подлец!

— Да, — говорит Миша в ответ на последний вопрос Треггера, — моя совесть мне этого не позволяет.

46

На следующий день за Мишу принимаются специалисты. Его запирают в стоячей камере. Когда после 16 часов стояния он лишается сил, о нем заботится врач и делает ему укол. Он не должен умереть ни в коем случае, у него только должны исчезнуть моральные сомнения относительно иракской атомной бомбы. Так что снова в стоячую камеру! На этот раз проходит 19 часов, прежде чем он теряет сознание. В третий раз он выдерживает почти 20 часов. В жизни главное — тренировка.

Два часа отдыха, потом его снова тащат в комнату для допросов, и Треггер, бледный и печальный, спрашивает у него, как дела с совестью. Миша говорит, что все так же плохо.

Специалисты переходят к методу лишения сна. Как только Миша, изнуренный допросом, засыпает, его тут же будят. Ночью. Днем. После этого несколько часов можно поспать. Но и теперь он часто просыпается, так возбужден его мозг.

Внезапно он слышит стук.

Он доносится из-за левой стены камеры: долгий, долгий. Долгий, короткий, долгий, долгий. Долгий, короткий, короткий…

Азбука Морзе, узнает Миша. По-английски:

— …мое имя Ахмад Накарни… Генеральный секретарь Демократической партии Курдистана… Мы знаем, кто вы, профессор Волков… Мы знаем, почему вы здесь…

Миша садится и тоже начинает выстукивать.

— Кто такие мы?

— Двенадцать курдских политических деятелей, — стучит генеральный секретарь Демократической партии Курдистана. — Вас пытают, профессор Волков?

— Да.

— Нас тоже.

— Почему?

— Вы знаете, что произошло с нами во время войны в Персидском заливе?

— Да, — стучит Миша, он это знает.

Во время войны в Персидском заливе американский президент Джордж Буш постоянно призывал курдов листовками и по радио выступить против Саддама Хусейна. Американский президент пообещал, что его экспедиционный корпус будет поддерживать курдов всеми возможными средствами. Он обещал также, что диктатор будет свергнут. Курды поверили президенту и боролись против Саддама Хусейна. Потом американский президент внезапно объявил об окончании войны. У Саддама Хусейна сохранилось достаточно сил, и он предпринял наступление против курдов. Пока продолжалось истребление курдского народа, американский президент позировал фотографам во время игры в гольф и сказал тележурналистам, что ему действительно жаль курдов, но он не может вмешиваться во внутренние дела Ирака. Два с половиной миллиона курдов были изгнаны тогда на север страны саддамовскими войсками. Против курдов использовались бомбы, ракеты, напалм и отравляющие газы. Сотни тысяч человек погибли при этом. Более миллиона бежали в высокогорье крайнего севера на границе с Турцией, десятки тысяч погибли там в снегах и ледниках от холода и голода. Турецкие солдаты стреляли в каждого, кто только приближался к их границе…

Все это Миша знает.

— Как вы попали в Багдад? — стучит он.

— В январе этого года, — отвечает генеральный секретарь, — Саддам Хусейн заманил нас сюда обещаниями… и сразу же бросил в тюрьму… Мы попали в ловушку, как и вы… Вы молчите, мы молчим… как долго еще?

В этот момент Мишину камеру отпирают. В дверях стоят двое иракских солдат.

— Пошли! Допрос!

На этот раз доктор Треггер смотрит умоляюще, в левом уголке его рта непрерывно подергивается нерв, — горестная картина.

Исчезли ли у Миши его сомнения?

Нет, говорит он. Он не может сказать «да». Начинаются непрерывные допросы. Днем и ночью. В какой-то момент Треггер исчезает. Допрашивающие меняются. Всякий раз кто-нибудь осведомляется о Мишиной совести, и Миша бормочет, что он ничего не может поделать. Наконец, он теряет сознание. На один день его оставляют в покое. Потом его снова приводят в комнату допросов.

Офицер со стеклянным глазом говорит ему, что теперь они некоторое время не увидятся. Они не садисты, у него не должно создаваться такое впечатление. Им только нужна новая бомба. Чтобы участвовать в ее создании, Миша должен избавиться от своей совести. Он наверняка сделает это после отдыха и размышлений в отличном санатории.

— Теперь возвращайтесь в камеру, профессор Волков! Завтра утром в путь. Счастливого пути!

В своей камере Миша сразу же начинает стучать. Его должны перевести в санаторий, сообщает он генеральному секретарю.

— Алла, иншалла! — стучит тот в ответ. — Они отправляют туда каждого, с кем им здесь не удается ничего поделать… Это так называемый Санаторий Правды, далеко отсюда… в пустыне за городом Ар-Рамади…

— Что там делают? — стучит Миша.

— Они испытывают различные новые медикаменты… Когда-нибудь вы все расскажете… все… У этих медикаментов чудовищное действие.