i f36931a51be2993b
Шрифт:
2
Факелы, факелы, факелы... Казнят всегда при свете. Тогда за окнами Ауэнта был весенний - такой солнечный!
– день. Теперь - зимняя ночь.
Багровые отблески - факелов, бледно-золотые - десятков свечей. В зале - толпа народу, но ярче всех высвечены двое - в центре старинного зала. Лживый герцог и его лживая племянница.
Ральфу Тенмару кровавый отсвет на лице врать не мешает. А ей?
– Родители не научили моего внука не брать чужого. Он собирался украсть лучшего коня своего деда. Но не учел, что Вихрь не любит чужих! И
Это объяснение проглотили все. Пришлось. Люсьен Гамэль пытался выкрасть Вихря. Очевидно, чтобы продать и рассчитаться с карточными долгами. Преданный хозяину конь взбесился и едва не убил незадачливого похитителя. Люсьен, защищаясь, выстрелил в Вихря. А при виде деда, заставшего злодея-внука на месте преступления, - застрелился сам. Чтобы не идти под суд.
– Почему вы не остановили его?!
– Некрасивое лицо крысы-мамаши залито слезами. И сейчас ее действительно жаль.
– Неужели вы и в самом деле сдали бы его властям? Неужели вам не жаль родного внука?!
– она уже кричит диким зверем.
Как на ее месте любая мать. Кроме Карлотты.
Ирия застыла рядом со старым герцогом - в центре еще более старого зала. И больше нет лошадиной гривы - спрятать лицо.
Значит, придется держаться так. Представить, что на лице - маска. И как она стягивает черты. Не позволяет выдать ужас и вину...
– Жаль? Мне жаль, что я взял на прогулку племянницу!
– холодно отчеканил герцог, сейчас до безумия похожий на собственный портрет. Тот самый.
– Подобное зрелище - не для женских глаз и ушей.
На этом всем пришлось разойтись. Кому спать, кому - до полудня взахлеб обсуждать свежую сплетню. А кому и рыдать. Как когда-то сама Ирия - в Ауэнте. Вспоминая Анри. Или в монастыре - раз за разом видя в кошмарах залитый кровью ковер и нож в груди отца. И потом - просыпаясь и вспоминая: всё это - не сон.
Старый герцог пожелал уйти сразу после своей вдохновенной речи. Вдвоем с "единственной, кто согревает его старость" - с племянницей. Которой, как подозревала Ирия, он сейчас закатит редкостную трепку. Вполне заслуженную.
– Он всё знал, - быстро проговорила девушка, едва старик закрыл за ними дверь в свои покои.
– Про меня.
– Значит - хорошо, что не успел ни с кем поделиться.
– Не успел?
– Если б успел - его родители сейчас не смолчали бы. Любому притворству есть предел... Садись. И рассказывай. Про Люсьена Гамэля. Куда ездила - узнаю сам, так что это можешь пропустить.
Выслушал Ральф Тенмар молча. На чеканном лице не дрогнул ни единый мускул.
– Как вы думаете, кто ему...
– "Кто ему"?
– передразнил герцог.
– Твоя Мари - любовница юного Гамэля.
– Но я ей... Не убивайте Мари!
– Ирию затрясло так, что зубы застучали.
Возвращается лихорадка?
– Пей!
– В руке девушки оказался бокал вина. А сам герцог и не думает садиться. Меряет комнату широкими размашистыми шагами.
– У дураков тоже бывают озарения. Если подсчитать, Ирэн Вегрэ выехала из монастыря примерно тогда же, когда утонула Ирия Таррент. А
Да, наверное. Затуманенный пережитым шоком рассудок соображает плохо... Но что-то не так! Опять.
Что и с кем?
"Выпьешь, может выйдет толк... Ветер, кровь и серебро... "
Кровь. Карлотта... При чём здесь она?
Джек... А он - при чём?
Неразбавленное вино шумит в голове, будоражит непонятную тревогу... и мешает думать.
– Вы оставите мне Мари?!
– Конечно - если она тебе еще нужна. Сама по себе глупышка-служанка - не опасна. Ты неплохо стреляешь. Но дала захватить себя врасплох. Подобное - недопустимо. Сегодня - отдыхай. С завтрашнего утра я сам начну тебя учить.
– Стрелять?
– Стрелять. Драться. Фехтовать.
– Благодарю вас.
Уже в дверях Ирия решилась:
– Почему вы сегодня спасли меня?
– Я - старик!
– как на портрете вскинул гордую голову Ральф Тенмар.
– Но даже я еще могу защитить женщину моего сына.
3
Что-то не так!
Бьет дрожь в жарко протопленной комнате. Под тремя меховыми одеялами.
В висках шумит Альварен. И тупо ноет шрам на плече. Как у дряхлого ветерана - в сырую погоду.
Ни согреться, ни уснуть. И дело здесь вовсе не в старике. Не только в нем.
Ральф Тенмар - негодяй. И совершил непростительную подлость по отношению к Карлотте.
Но Ирию - спас. И теперь, по всем законам чести и благородства, ей следует умереть, но защищать его...
Опять - не то. Что тогда?!
"Ветер, кровь и серебро..."
Джек... Карлотта... Ирэн... Почему еще и она?
"...
– А что скажет настоящая Ирэн Вегрэ? Она не будет возражать, если я воспользуюсь ее именем?
– Она пока не собирается покидать монастырь..."
"...
– Если б успел - его родители сейчас не смолчали бы..."
"...
– Твоя Мари - любовница юного Гамэля..."
"...
– Старый герцог всегда убивает тех, кто ему опасен..."
Мари могла быть любовницей "юного Гамэля". Даже почти наверняка - была.
Глупышка-служанка могла разболтать любовнику всё, что знала. Если он правильно задал вопросы.
Люсьен, туповатый и изрядно пьяный, мог догадаться, что Ирэн Вегрэ и Ирия Таррент - одно лицо...
А еще Ирэн (настоящая!) могла утонуть в Альварене сама. Пошла и утонула. А что изрядно мешала планам Карлотты - совпадение.
Как и что Люсьен Гамэль - единственный сын старшего из тенмарских бастардов. Самого наглого. И больше всех жаждущего титула.
Карлотта, без сомнения, могла поверить, что Ирэн будет молчать. Ну и Ральф Тенмар мог предположить, что Люсьен узнал всё недавно. И еще никому не рассказал.
Конечно - предположить, а не знать точно. И штаны, разрезанные лично Ирией, Гамэль-младший, очевидно, зашил прямо на конюшне. Сам. Потому что те, в которых встретил вернувшуюся из Больших Дубов "баронессу", были целее целого.