i f36931a51be2993b

Юноша торопливо прицелился - из-за плеча Генри. И разом вспотевшей рукой нажал курок.

Кажется, попал кому-то в плечо. Жаль - не Дарлену...

Выстрелить вторично Леон не успел - кто-то оттуда пальнул в ответ. Когда враг перезарядил оружие? Или было запасное?

Таррент успел нырнуть назад. А Генри осел в весеннюю слякоть. На его груди расцветает огромная ярко-красная роза. С рваными краями...

Полине отец подарил алые розы в день свадьбы. А больше возлюбленная Леона их никогда в руки не брала. Предпочитала более скромные цветы. В отличие от Карлотты. Карлотты и Ирии. Сестра любила всё яркое...

Юноша успел рвануть шпагу из ножен. И горячая боль прожгла живот. Глубоко-глубоко... насквозь.

Серое небо качнулось - застиранной простыней на ветру. Предательская земля ударила в спину. В лицо рванулись грязно-пепельные тучи. Готовые пролиться целым морем погребальных слёз...

– Добей его, - донеслось откуда-то сверху. Голосом негодяя и предателя, чье имя сейчас не вспомнить...

– Зачем?
– Красная пелена осеннего заката заволокла небо. Сквозь нее голос Клода (а вот этого зовут Клод!) почти не слышен.
– Он не заслужил легкой смерти. Уходим.

– Вы разве нас не отпустите?
– Какой жалобный, умоляющий голос...

– И куда же вы пойдете - предатели, нарушившие присягу? Нет, вас мы берем с собой.

– Но вы обещали...

– Жизнь, а не свободу, - Клод сухо, неприятно засмеялся. Совсем тихо...

Его почти не слышно - и хорошо. Леон не собирается слушать этого секретаришку... Лорд Таррент сейчас немного отдохнет и...

Юноша попытался встать... нет - пошевелиться. И на миг небо вдруг стало совершенно алым. Ярким, как былые платья Карлотты.

Вино из разбитого графина...

А потом исчезло всё.

2

Небосвод горит закатными красками. Неповторимой сине-алой хрупкой гранью весеннего вечера и ночи.

Небо - невозможно красиво, а тревога сжимает сердце. Где опять беда? С кем? Эйда?! Иден? Катрин? Старый герцог?

В последний раз такое было в зимний вечер у камина, рядом с герцогиней Тенмар. Под вой озверевшей вьюги за окном.

Кому было плохо тогда? А теперь? Не узнать. А значит - не стоит и разворачивать карету.

– Госпожа Ирэн!
– Мари, шурша бледно-желтеющей прошлогодней травой, замерла чуть позади. Ирия отступила на полшага влево. Не ко всем стоит поворачиваться спиной.
– Госпожа, мне страшно!

– Почему?
– "Ирэн Вегрэ" обернулась к перепуганной служанке.

– Пойдемте лучше в дом. На такое небо нельзя смотреть!

Ну и не смотри.

– Это - просто закат. Очень красивый.

И зловещий, как... Ральф Тенмар.

– Когда такой закат - кто-то умирает!
– Мари судорожно схватилась за свой диск.

Хорошо хоть не за фигурку - на другом шнурке. Надо будет на подъездах к Лютене снять с горничной все амулеты. Старик Тенмар разрешает двоеверие в своем герцогстве. А в Лютене - ну как леонардиты увидят?

И еще стоит объяснить наивной Мари: цвет неба, символизирующий неотвратимую смерть, - сказки старых бабок. Иначе небеса всегда оставались бы оттенка алого бархата. В подзвездном мире - миллионы людей. Кто-то да умирает - каждый час... даже минуту.

Потом Ирия обязательно всё это скажет. Но не сейчас. Для объяснений - слишком тоскливо на сердце. У обеих.

Папа погиб ночью - неба сквозь наглухо задвинутые ставни видно не было. И "баронесса" уж точно не напомнит служанке, что в ночь смерти Люсьена ни змеи с облаков не сыпалось. И оно было вовсе не алым. Просто черный холст, расцвеченный серебристой луной.

Все суеверия - глупости. Через три дня Ирия и Мари будут в Лютене. Там хватит и реальных опасностей. Совсем незачем добавлять к ним еще и придуманные.

3

– Джерри, Джерри, проснись!
– Серж отчаянно пытался растолкать друга.

А тот мечется то ли в кошмаре, то ли уже в бреду. И никак не просыпается. А рука его - слишком горяча!

Кридель встревоженно приложил ладонь ко лбу Роджера. И чуть не отдернул. При всём отсутствии у Сержа лекарских познаний, ясно как светлый день -лихорадка.

Ничего не поделаешь - придется будить Анри. Хоть бывший корнет и предпочел бы не трогать сегодня командира лишний раз.

...Вчера, когда гладиаторов несли на опостылевших носилках под вой опостылевшей толпы плебеев, к ним сквозь людское болото пробилась старуха. Чисто одетая, с убранными под платок волосами. В руках - цветы. Пунцовые розы.

Только потому стража и пропустила, иначе бы... Серж слышал, какие ругательства изрыгал потом центурион - тот самый.

Потому что старая мегера вместо того, чтобы увенчать героев дня розами, с яростью швырнула злополучный букет в лицо Тенмару. Оглашая площадь воплем:

– Проклятый убийца!

Тот привычным движением фехтовальщика увернулся. Лишь один цветок задел по виску - мгновенно выступила кровь...

Сидевший рядом Кридель успел это заметить - прежде чем несчастная роза отлетела уже в него. И намертво вцепилась в край позолоченного плаща. Растерянно отдирая ее, Серж с непонятной обидой ощутил боль сразу нескольких уколов. Не цветок - зверь! Под стать хозяйке.

Старуху уже волокут прочь крепкие руки стражников. Под ее отчаянные вопли:

– Мерзавец! Подонок! Ты убил моего сына, ты! Будь проклят, умри сотню раз! Пусть тебя предадут все! Пусть тебя зарежет твоя шлюха - если она у тебя есть! Пусть ты увидишь смерть своего отродья! Пусть гиены, что породили тебя, умр...

Молодой страж замахнулся на сумасшедшую копьем. И только тут белый как смерть Анри рявкнул:

– Отпустите ее!

– Господин гладиатор, она пыталась вас убить, - неуверенно возразил тот.
– И потом, проклятие...

– Чем убить - цветами?
– Тенмар, соскочил с помоста. Перешагнул через жалкий ковер умирающих роз.
– А в проклятия я не верю. Отпустите ее!

Старуху аж затрясло:

– Мною от грехов откупаешься?! Не выйдет!
– Едва выскользнув из солдатских рук, она отступила к толпе на три шатающихся шага.
– Не выйдет!

Миг - и выхватила из-под ворота белоснежной туники кинжал. И - себе в грудь. По самую рукоять.

Анри опоздал на долю мгновения. И теперь старуха оседает ему на руки, пятная их кровью: