i f36931a51be2993b

– Налей вина... графиня!
– чуть раздраженно повторил старик. Махнув рукой куда-то в сторону наглухо задрапированного окна.

А, вот - трехногий столик рядом с портьерой. Шедевр работы очередного сверхталантливого мастера веков ушедших.

Столешница сливается с полутьмой комнаты. Смутно темнеет бордовый графин. Под цвет стариковского одеяла.

– И себе, - добавил Ральф Тенмар.

Жидкость цвета очень темного рубина наполняет высокий прозрачный бокал. Один из пяти, выстроенных в ряд на лакированном столике. Издали их не видать - как и батальную сцену на подносе. Только совсем вблизи.

Разглядишь тут что лишний раз - если старик свечи экономит.

И гардину на окне вряд ли отодвинут до весны, а жаль! Там, наверное, сейчас ясная и звездная зимняя ночь. Или зимний вечер, или утро.

Темнеет зимой рано, а рассветает поздно. Ирия с этой болезнью совсем запуталась со сменой дня и ночи.

Если она выживет сегодня - настежь распахнет в комнате все рамы. Если, конечно комнату гостье еще оставят...

Распахнет - и увидит яркую луну и россыпь мерцающих звёзд!

А пока есть лишь чужой полумрак чужих апартаментов чужого замка... Хотя какой теперь считать своим?

Полумрак - и живой сгусток ненависти и злобы. С коим нужно пить горьковатое вино. И говорить. Даже если совсем не хочешь. Ни того, ни другого.

Догорают тусклые свечи, тоскливо колотит в ставни одинокий ветер. Молчит старый герцог, вот-вот опустеет изящный бокал. И закончится время.

А в одной из галерей высокомерно усмехается со стены молодой, аристократично прекрасный двойник Ральфа Тенмара. Нестареющий.

– Тебе нравится вкус этого вина?

Яд там, что ли? Ну и пусть.

Ирия отхлебнула глоток побольше. Поморщилась. Усмехнулась.

– Он - непривычен.

– Я спросил не об этом.

– Бывало и хуже.

Лучше яд в вине, чем в словах и деяниях родных. Бывших и настоящих.

– Оно настояно на полыни. После него кажется сладким любое другое. А когда привыкнешь к нему - никакого другого уже не захочешь. Ты можешь остаться в моем замке. Тебя будут называть Ирэн Вегрэ, моей племянницей. Катрин позаботится о тебе. Иди.

Глава пятая.

Начало Месяца Рождения Зимы.

Эвитан, Лиар.

1

Известие, что его хочет видеть родная маменька, лорду Тарренту привез монах-леонардит.

Первым порывом стало - отказать. В конце концов, Леон ничем ей не обязан и ничего не должен. А навредить ему она не в силах! И не будет в силах уже никогда.

– Сестра Валентина настаивает на вашем визите, - повторил монах, пристально глядя в глаза лорду.

Наглец, да если бы кто другой посмел?! Но как приструнить потерявшего стыд молельщика - если леонардиты подчиняются даже не кардиналу, а лишь своему Магистру? Ответственному исключительно перед Патриаршим Престолом, чтоб им всем!

– Но я ведь имею право отказать ей?
– уточнил Таррент, всё еще надеясь от маменьки отделаться.

Она, в конце концов, удалилась от мира. А значит - больше Леону не мать.

А лорд вовсе не обязан встречаться с одной из многочисленных монахинь одного из рядовых аббатств Эвитана. Леон это не договорил, но монах и так отлично понял. Юный лорд хорошо поставил на место наглого инока! Как и ту, что посмела требовать незаслуженных встреч!

– Сестра Валентина предчувствовала подобный ответ, - ничуть не смутился наглый служитель святого Леонарда. Даже тон не изменил, мерзавец!

– И просила передать, что разговор пойдет о вашем покойном отце и вашей сестре. А также передавала, что раз вы - ее родной сын, она вынуждена обратиться за советом сначала к вам, прежде чем просить о том же другое лицо. Но ей придется это сделать, если вы не откликнетесь.

– Я увижусь с сестрой Валентиной!
– резко бросил Леон.

А вот теперь самое время встать, отойти к окну и полюбоваться погодой. Бушующей на улице метелью.

Монаху будет очень приятно добираться до аббатства! Он ведь не настолько нагл, чтобы рассчитывать на гостеприимство?

И, уже спиной к визитеру, лорд добавил:

– Я вас больше не задерживаю.

– Я был бы рад принять ваше радушное приглашение, но должен срочно вернуться в монастырь, - словно не слыша последней реплики, безупречно вежливо поклонился монах и вышел.

И ведь даже не прикажешь спустить зарвавшегося негодяя с лестницы! Желательно, полуголым. И вышвырнуть за ворота без лошади. Так его путь до монастыря станет еще веселее! А уж если вдогонку еще и собак спустить...

Юноша в ярости швырнул стоявшим на столе мидантийским графином в стену нового кабинета. Пользоваться отцовским новый лорд Таррент не смог - пришлось отделывать этот.

И теперь Леон оцепенело уставился на винное пятно, изуродовавшее старинный гобелен с медвежьей охотой. Кроваво-красное пятно. Почему-то на груди одной из дам на заднем плане - безоружной всадницы...

Нет, впредь лорд Таррент станет пить только белое вино! От него не остается столь мерзких пятен! Не менять же кабинеты после каждого неприятного визитера...

2

По дороге юноша успел пожалеть о слишком поспешном решении. Причем дождь и мокрый снег вкупе с пронизывающим ветром сыграли в этом не последнюю роль.

Леону мерещится опасность, как сказала бы любимая...

И уже не проходящая боль сжала сердце. Полина...

Нет, лучше уж думать о матушке - не к ночи будь помянута!

Карлотта отрезана от всех событий и новостей. Заперта в старой, сырой обители, где не живут, а гниют заживо. "Сестре Валентине" не может быть известно ничего!

Думать так в высшей степени разумно... Но против воли вспоминается, как в детстве она всегда знала, что и когда ее сын натворил. Даже если сам Леон был полностью уверен: ни одна живая душа его за этим не видела.

Неважно. Мама всё равно узнает. Узнает всё!

Карлотта Таррент - в монастыре. Ее бывший титул принадлежит теперь другой женщине - куда более его достойной. И леонардиты "сестре Валентине" - не союзники, а тюремщики!

Леон давно вырос. Пора избавиться от старого, никак не проходящего - и совершенно беспричинного!
– страха!

Ветер крепчает, расстояние в пятнадцать миль кажется втрое длиннее.

И в сотый раз жаль, что не взял карету! Верхом хорошо скакать лишь в теплую погоду. Да и положение обязывает...

Это Ирия могла носиться сломя голову - хоть зимой, хоть летом. Никакой эскорт за ней не поспевал! Ну и доскакалась до репутации вздорной, неуправляемой девицы. Женихи бегут при одном упоминании!