И пришел доктор...

По команде звоним начальнику ВМГ, который рекомендует направить больную в столицу нашей области. Вызванная по такому случаю «Скорая» приезжает за ней снова. Наш главный хирург на их белом стандартном бланке написал, что рекомендовано лечение в городской больнице. Приходит фельдшерица (по статусу, а не по образованию: в ЗАТО нет фельдшеров) и начинает права качать, напишите, мол, что вы отказываетесь её принимать. Мы ей в сотый, а может и в сто первый, раз объясняем, что по-живому резать не будем: не живодёры же (вроде). Прописали рекомендации. Видя, что псевдомедик продолжает движение «на ручном тормозе», я ей поясняю: «Если бы вы женщину не футболили туда-сюда-обратно, она давно уже бы в Мурманске лежала». Высказав претензии, мой мозг вспомнил, что Мухосраньская «Скорая», в большинстве хирургических случаев, занимается спихотерапией: нашли ответственных людей и спихнули. Участь её — быть санитаровозкой. Взять, привезти, положить. Расписочку. Штампик. И всё.

Больная женщина, видя такой нешуточный произвол, даже не села в прибывшую «Скорую». Просто пошла пешком. Прихрамывая на правый бок из-за боли. Хром-хром.

Единственное, что могу добавить, это то, что её хромота была несравнима с таковой у гражданской медпомощи в славном ЗАТО. Можно сказать, что помощь эта находилась в глубокой… инвалидной коляске…

А, чтобы у Вас окончательно существовала ясность, как плохо с медснабжением (людским и лекарственным) в нашем городке, привожу последние хроники тех боевых дежурных суток.

В этот же день, только тремя часами ранее (или далее), тоже вечером, звонит к нам в госпиталь, посредством телефонной проводной связи, начмед базы. С присущей для своего поста вежливостью, он просит дежурного врача приехать к соседям, сделать укол.

Я приезжаю к телу. Опять гражданская женщина. Вирус гриппа разбил её полностью: голова трещала, мышцы хрустели, температура на градуснике зашкаливала за 39 градусов. Делаю ей так называемую литическую смесь (анальгин с димедролом) — всё, что было в моей сумке. Даю рекомендации. Спрашиваю попутно:

— А что «скорую» не вызывали?

— Вызывали, — отвечает простуженная. — Только они сказали, выпейте таблетку и всё. А у нас и без вас вызовов хватает.

Я, в этот момент, как-то замер, молча вздохнул, потёр вспотевший правый глаз, уложил свой медицинский чемоданчик и тихо засобирался.

— Если лучше не будет — звоните в госпиталь, я приеду, — пообещал на прощание я. — До свидания.

Вот такой тут снабженческо-медицинский кошмарик творится. И не только такой. Куда не плюнь, везде анархия правит. Волосы мои оставшиеся дыбом встают и вылезают на свет белый десятками.

ГЛАВА 55 ЧЕСТНОЕ СОСТЯЗАНИЕ

Вчера пил с русскими подводниками — чуть не умер. Сегодня опохмелялся с ними же. Лучше бы я умер вчера.

Из дневника английского моряка

Да ладно там волосы, тут и глаза запросто могут повылазить. Взять и повылазить, повиснув на одних лишь зрительных нервах. Совершенно свободно. Им закон не писан. Кстати, начальство в этом плане не исключение: они те же люди, с волосами и глазами, и стрессам подвержены не меньше нашего. А может даже и больше.

И вот, иногда, когда всё плохо, то командование понимает, что пора уже отправлять моряков ближе к центру, на военно-прикладную учёбу. Этим убиваются сразу два зайца: глаза никто не мозолит, и моряки хоть чем-то заняты. Учёба — это невидимая сила.

Мест для учёбы поднадоевших подводников в нашем Царстве не запредельное количество. Их всего два: в Опнинске под Москвой и в Сосуновом Бору, рядом с Ленинградом. Вот и поехал один экипаж атомной лодки туда, то бишь в Опнинск.

Учились себе моряки довольно достойно (в смысле — без происшествий) и каждые выходные, чтобы развеяться, в Столицу мотались. Возращение всегда протекало весёло и празднично. Я даже сказал бы — увеселительно. А в тот осенний тёплый вечер их обратная поездка на электричке сулила стать особенно знаменательной: на носу сидел день рождения экипажа.

Ехали бравые подводники и радовались, что в этот день они стали одной целой командой. Чувство локтя и командный дух незримо ощущались во всём. Они окружали подводников, как невидимая аура. Моряки, как всегда, довольно культурно отдыхали.

Вдруг, на некоторой остановке «Хэ-Зэ», в вагон зашёл сухопутный лейтенант. Из всех десяти вагонов электропоезда, кои составляли данный состав, он зашёл именно в тот, в котором ехали подводники. Ни в первый, ни в последний, а именно в тот! Случайно? «I don't think so» (Я так не думаю), сказал бы на это английский моряк.

В данном месте следует объясниться. Дело в том, что когда моряки видит одиночного пехотинца, они становятся безмерно счастливыми, как младенцы. Им сразу хочется обогреть и накормить несчастного, по их мнению, сухопутчика. Им, почему-то, думается, что если военнослужащий не попал на Флот, то он от этой жизни много чего не получил и навряд ли когда-либо ещё получит. Наверное, так оно и есть, на самом деле.

Ну, вот. Только появился лейтенант в дверном проёме, как подводная братия, имея острое зрение, сразу же замахала ему руками с призывом немедленного присоединения к ним. Незадачливый лейтёха, по своей неопытности, просто подошёл и присоединился.

Как всегда, всё началось с задушевной беседы. Моряки похвастались наступившим днём рождения экипажа, а лейтенант от имени Сухопутных Войск Царства поздравил их со столь красочным праздником. И тут один из флотских рассказал анекдот про дневник английского подводника. Я полагаю, его все знают? Ну, так. Все дружно посмеялись, а лейтенант нарочито заявил:

— Ничегошеньки не знаю, этот анекдот, между прочим, про английского пехотинца! — отрезал он открыто.

— Да нет, про моряка, — настаивал Флот, который собаку съел на подобного рода спорах.

— Обывательские разговорчики, — не унималась Пехота. — Где ваши прямые доказательства?

— Ах, доказательства! — возмутилась подводная братия. — Ну, тогда забьёмся: кто больше выпьет, про того и анекдот. По рукам?

— Договорились! — вспыльчиво «выстрелил» лейтенант, не подумав о последствиях. В этом и крылась его самая большая, жизненная, ошибка.

Отстаивать честь Военно-Морского Флота Царства Его Величества, было ответственно поручено Васе, как самому что ни на есть знатоку в подобных щекотливых ситуациях. Орудиями в данном споре выступили не мушкеты, как случилось бы в старые добрые времена, а мерные гранёные стаканчики и сама Белая Вода собственной персоной.

Первый, второй, третий, четв-в-вертый стаканчики канули в недрах пищеварительной системы обоих спорщиков без следа. Специфический запах почувствовался в вагоне. После пятого, одновременно опрокинутого стаканчика, лейтенант резко потерял контакт с окружающим миром. Он перестал говорить, смотреть и дышать, а с его сильно заплетающихся губ можно было услышать только: «Амхы», что бы оно ни значило. Осмотр экипажного врача показал, что пехота ещё жить будет. Какое-то время.

Видя, что сухопутный товарищ находится в состоянии нестояния, бравые подводники обеспокоились. Они вдруг неожиданно вспомнили, что лейтёха им не сказал, куда он направляется. Ладно, включив военную мысль, подробности решили выяснить у оппонента по состязанию. Спрашивают у дуэлянта-Васи: