И пришел доктор...
Шрифт:
Поступила в медицинскую школу при Министерстве Охраны ни больше, ни меньше сама Королева — мать Царя-Черноморда. Заболевание у неё имелось не такое уж и истерическое: Хронический холецистит, причем некалькулёзный (без камней значит). Однако, несмотря на неистеричносгь диагноза, бегали все, как ужаленные.
Начальник школы, как один раз уже выползший на подобной ситуации из грязи в князи, вылечив другую известную матушку, сразу же пронюхал благоприятность ситуации и положил заболевшую Королеву в свою клинику нейрохирургии. Для тех, кто не в медицине, напишу просто: холецистит с нейрохирургией никоим местом не перекрещиваются. И ещё, но только по секрету.
Ну, не суть. Вернёмся к Королеве. Положили первую матушку Царства, как я и говорил, на нейрохирургию. Как и положено, прооперировали данную важную особу в общей хирургии, что располагалась этажом выше, и снова спустили обратно. Послеоперационный период.
И то ли её боялись тревожить, то ли никому не хотелось связываться с такой грандессой (здесь: мегашишкой), но лежала она в реанимации, практически не вставая. Опять же, для тех, кто в других науках крутится: если человек лежит в госпитале без движения, то вполне вероятен один из двух исходов — либо внутрибольничная пневмония, либо кишечная непроходимость.
Так и случилось с Королевой-старушкой. Спустя трое суток развилась у неё очаговая пневмония. Заметили пневмонию медработники по медицинскому термометру, который, словно зачитал приговор, показал — 38 градусов. Выше нуля, конечно же (медицинский термометр не показывает в минус).
Позвали терапевтов с соседней кафедры, мол, гляньте на тело. Те глянули и открестились: «Данных за терапевтическую патологию не выявлено»; кому же надо на себя такую ношу тяжёлую брать, мать его, Величества.
Хирурги чешут головы, что делать-то? Свою патологию им тоже не найти. Но ведь оно и понятно, откуда при пневмонии этой самой патологии взяться-то? Если только в абсцесс лёгкого перейти…
Тут же, в своём кожаном кресле, подпрыгнул начальник медицинской школы. Застучал каблуками, замахал ручищами, и пасть раскрыл как крокодил. Вместе с криками, по школе разлетелось и обещание начальника: «Всех разжаловать и сослать к нам в ЗАТО».
В ту же минуту он срочно собрал имеющихся в наличии замов — и те, до самого утра, штудировали историю болезни именитой пациентки. Поскольку доктора в клинике военно-медицинской школы одни из лучших не только в городе, но и во всём Царстве в целом, то замы никакого значимого компромата не обнаружили. Не нашли они огрехов и в лечении.
Но, как говорят вояки, и до столба можно докопаться. И замы всё-таки нащупали зацепку. Им не понравилось, что написано не «кожные покровы…», а «кожный покров…». Незначительная, несущественная мелочь, крошечная зацепка, которой вполне достаточно, чтобы дать по шапке.
Вместе с лечащими докторами, натянули и учебный отдел по самую макушку, как, мол, таких специалистов в люди выпустили. Шорох стоял, будьте нате. Стены тряслись, и штукатурка осыпалась…
Услышав гром, терапевты поспешили схорониться на своём отделении, а нейрохирурги вообще пожалели, что Королева к ним в руки попала…
А потом лечащий врач, самостоятельно, закрывшись за свинцовыми стенами рентген-кабинета, определил источник такого фебрилитета, всего лишь взяв в руки фонендоскоп и снимок лёгких. Пневмонию вылечили за неделю.
ГЛАВА 60 НЕСЛОЖНАЯ ОПЕРАЦИЯ
Не ошибается только тот, кто ничего не делает.
Но,
любезные мои, не только давление сверху может сбить с толку грамотного доктора. Иногда простая на взгляд патология может привести к не очень желательным последствиям. А может и даже к нежелательным.Вполне допускаю, Вы уже слышали об этом, до смешного вопиющем, случае, который я попытаюсь сейчас описать, но не знаю, насколько он будет совпадать с тем, что видел лично я. Видел сам, своими собственными круглыми глазами, коих у меня на голове, при рождении, ровно одна пара установлена.
Как-то раз пришёл один морской доктор к другому морскому доктору: удалить вросший в его правую нижнюю конечность ноготь. Врос этот дериват уже давно, но до сих пор особо своего хозяина не беспокоил. Теперь же ноготь болел и мешал нормально осуществлять ежедневные ходильные движения.
«Какие проблемы, ща удалим», — заверил доктора коллега, который со времён учёбы был ярым фанатом удаления чего-нибудь. Уложив клиента на жёсткий операционный стол, он накрыл его белой простынкой, в углу которой стоял штамп «ВМГ» и взял шприц с анестетиком, для притупления тех незначительных болевых ощущений, кои вполне вероятны, когда по-живому удаляют Ваш любимый ноготок.
Для тех, кто в столь дивной процедуре ещё не успел поучаствовать, могу смело заверить, что без обезболивания она носит весьма неприятный, местами даже болезненный, характер.
Ну вот. Взял док наполненный новокаином шприц и со всего маху уколол. Зачётно так уколол, в смысле профессионально. Медленно покинувшее сосуд обезболивающее вещество проникло в тело. Приятная теплота разлилась по конечности. Однако, при всём хорошем выполнении данной манипуляции, оперируемый коллега не оценил профессиональности укола в полном объёме. Вместо слов благодарности или громких оваций, он взял и «благополучно» впал в анафилактический шок тяжёлой степени. Как пишут в научной литературе: «эффект на конце иглы». Аллергия у него, видите ли, оказалась на данный анестетический препарат. Такое бывает. Хоть и редко.
Для тех, кто не сталкивался с подобного рода шоком, могу пояснить, что вещь эта ещё более неприятная, нежели удаление любимого ногтя без анестезии.
Справка. Тяжёлая степень — составляет 10–15 % всех случаев лекарственного анафилактического шока. Шок развивается молниеносно и характеризуется отсутствием продромальных явлений, внезапной потерей сознания, судорогами и быстрым наступлением смерти. Больные теряют сознание, падают. Появляются клонические и тонические судороги (сильная дрожь), холодный липкий пот, цианоз (кожа синеет). АД и пульс не определяются. Непроизвольное мочеиспускание и дефекация, пена в углу рта. Зрачки расширены. Летальный исход наступает в течение 5-40 минут. Пациент уходит по-английски: не прощаясь.
Тут уже, заметив очевидные перемены в клиенте, оперирующий доктор подскочил у стола, как ужаленный. Мускул его дрогнул, и он стал поспешно, бросив скальпель на пол, делать закрытый массаж сердца и вводить полагающиеся на данный счёт лекарства, типа «преднизолона», «эпинефрина», «мезатона» и иже с ними подобные. Естественно, дефибриллятором, пусть и восемьдесятого года выпуска, он равнозначно не побоялся воспользоваться. Всё по инструкции.
Но, несмотря на прошловековой дефибриллятор и непросроченные препараты, оперируемый коллега совершенно отказывался оживать, хоть ты тресни. Лежал себе молча, практически не дышал и готовился отправиться, так сказать, на небеса обетованные. С билетом в один конец.