И пусть их будет много

– Благодарю вас, сударыня, - отказался Жосслен.
– У меня есть в городе еще незаконченные дела.

После - он снова отправился на ярмарочную площадь. Увидев его, торговка сладостями расплылась в улыбке.

– Вам удалось спасти ваше состояние, милорд?
– спросила она.

– Да, благодарю. Все в порядке, - ответил Жосслен.

– Тогда, сударь... Мне кажется... Может быть, вы пожелаете пройти со мной в дом и умыться?

Жосслен не отказался. Являться во дворец с перепачканным грязью и кровью лицом - точно не стоило.

*

Граф де Мориньер осадил коня у небольшой гостиницы под названием "Золотой петух".

– Заходите, господин, заходите!
– мальчик лет восьми-девяти выскочил из открытой настежь двери.

Изнутри доносились пьяные голоса посетителей.

– Заходите, у нас есть комнаты, в которых ваша милость сможет отдохнуть.

Мальчик носился вокруг коня, цокал языком, выражая свое восхищение его статью и выдержкой. Сначала он едва не бросился под ноги коню, осмотрел того с одной стороны, с другой, потом замер, с восторгом разглядывая нового гостя. Снова метнулся в сторону.

– Вот что, пострел, - Жосслен ловко поймал мальчишку за ухо, - отнеси эти вещи, - граф показал на притороченный к седлу мешок, - в комнату попросторнее и почище. Если ничего не пропадет, получишь экю.

У мальчишки захватило дух от счастья. Он радостно мотнул головой, умчался внутрь, через минуту вернулся и принялся энергично отвязывать мешок.

– Господин, я отведу вашего коня в стойло.

– Подай ему овса, да получше.

Мориньер вошел в темный, плотно забитый разношерстной публикой зал. Большую часть посетителей в этот час составляли представители низшего сословия. В центре зала развлекалась группа юношей, одетых в добротные костюмы горожан средней руки. Да в одном из углов, заполненных винными парами и табачным дымом, двое военных неуверенно блуждали взглядами между нестройными рядами пустых бутылок.

Толстая, непривлекательная женщина, в мгновение ока оказавшаяся перед ним, привычным жестом вытирала красные, покрытые цыпками, руки о засаленный передник.

– Господин, Ноэль передал мне ваши пожелания. Идите за мной, я покажу вам комнату.

Они поднялись на второй этаж.

– Вот, смотрите, - хозяйка распахнула перед ним дверь.
– Ноэль сказал, что вам нужна лучшая комната. Вот...

Она с гордостью простерла руку в направлении широкой кровати, покрытой неким подобием балдахина.

– Мне нужна комната, в которой было бы две кровати.

Женщина замерла с раскрытым ртом.

– Господин, у нас есть еще комната с пятью кроватями, но три из них заняты. Вы ведь не захотите...

– Нет. В таком случае, принесите сюда еще одну кровать, - приказал Мориньер.

Хозяйка озадаченно почесала нос.

– Хорошо, господин.

Мориньер огляделся по сторонам. Комната, и в самом деле, была недурна. По крайней мере, она выглядела достаточно чистой. И снизу сюда не слишком доносился шум. Окна, сейчас настежь открытые, выходили в относительно тихий дворик. Правда, именно в этот момент в нем выясняли отношения две женщины - соседки. Они так энергично спорили, что хозяин гостиницы, в которой теперь остановился Мориньер, не выдержал женского визга и вышел во двор разобрать спор и утихомирить скандалисток.

Мориньер выглянул в окно еще раз и вернулся к кровати.

Он кивнул Ноэлю, притащившему, наконец, в комнату его вещи, и кинул в раскрытую ладошку обещанный экю.

Удостоверившись, что экю настоящий, а не сон и не обман, маленький озорник ухмыльнулся и восторженно посмотрел на гостя, чей грозный вид его вначале немного испугал.

Но теперь он пришел к выводу, что заработанный им экю искупает все, и с чрезвычайно довольным видом спросил:

– Что-нибудь еще, господин?

– Принеси сюда вина получше, фрукты и побольше каких-нибудь сладостей.

Тут лицо мальчишки вытянулось окончательно, и он мгновенно исчез, будто испарился.

А Мориньер, довольный тем, что, наконец, остался один, принялся аккуратно распаковывать принесенные мальчишкой вещи.

Глава 17. Дитя приютское

Примерно в два часа пополудни, вскоре по окончании часовой мессы, высокий худощавый священник постучал в двери сиротского приюта, расположенного на территории монастыря кармелиток.

За узкой кованой дверью, украшенной ромбами, что-то заскрипело, заскрежетало. Монахиня, приотворившая дверь, выглянула в образовавшуюся щель.

– Что вам угодно, господин аббат?
– осведомилась сухо.

– У меня дело к матери-настоятельнице, - ответил в тон монахине человек в черной сутане.

Монахиня помедлила. Потом, раскрыла дверь пошире, посторонилась.

– Прошу, - впустила иезуита вовнутрь.

Из глубин приюта раздавались детские голоса и плач. Строгий женский голос кого-то отчитывал. Тянуло сыростью.

Наполненная звуками темнота пахла чем-то кислым и малоаппетитным.

Вслед за монахиней человек поднялся по узкой лестнице с качающимися перилами и скрипучими ступенями. Монахиня распахнула дверь, впустив сноп света в темноту коридора.

– Проходите сюда.

Комната, в которую его привели, оказалась достаточно светлой. В ней на одной стене располагалось несколько узких окон, отделенных одно от другого небольшими простенками. Все они теперь были распахнуты настежь.

– Матушка сейчас к вам выйдет, - пообещала монахиня и удалилась, оставив в помещении ощутимый шлейф неудовольствия.

Человек в черном одеянии прошелся по комнате, которая, невзирая на все старания хозяев, носила отпечаток давней и неистребимой нищеты. Белые стены были покрыты пятнами плесени. Очевидно, с плесенью старались бороться. Но последняя неуклонно побеждала.

Наконец, дверь снова отворилась. Вошедшая женщина была как сестра-близнец похожа на предыдущую. То же тусклое, утомленное выражение лица и поджатые губы.