И пусть их будет много
Шрифт:
– Отдыхай. Я сейчас вернусь.
Прошел по коридору, свернул в крыло, где жила прислуга. Постучал. Услышав приглашение, толкнул дверь.
– Заходи, сынок, - встретил его старушечий голос.
– Я знала, что ты заглянешь ко мне.
Он прошел в комнату. Сел на табурет.
– Рассказывай, - повелел.
*
Слушал, не перебивал.
Только однажды, когда Пюльшери сказала:
– Он, конечно, совсем не соперник нашему господину. Попроще. Манеры не те.
Усмехнулся:
– Искренний и открытый? А ты говоришь - не соперник...
Поднялся. Сделал шаг к двери. Пюльшери засеменила за ним. Ухватила за рукав, удерживая:
– Ты не осуждай ее, сынок, - сказала.
– Не осуждай. Не все, что выглядит аморально, таким является.
Он положил ладонь на руку старухи.
– Мораль, приличие...
– все это слова не из моего лексикона, няня. Доброй ночи.
Глава 24. Вернуть себя
Клементина проснулась утром со странным чувством. Ей показалось, что вернулось детство - счастливое и беззаботное. Долго сквозь ресницы смотрела на кусочек зимнего неба цвета аметиста в оконном проеме.
Когда Пюльшери вошла в комнату с кружкой молока на подносе, Клементина стояла у окна. Глядела вдаль.
– Снег лег, няня, - обернулась на звук открывающейся двери.
– Снег лег!
Пюльшери улыбнулась. Поставила поднос на кровать.
– Зима, доченька. Что ж тут удивительного?
Подошла к Клементине, взглянула через ее плечо в окно.
– Так и зима скоро пройдет. Весна явится...
– Ах, как бы мне хотелось...
– Клементина порывисто обернулась, схватила старуху за руку, - как бы мне хотелось шагнуть лет на семь-восемь назад! Начать бы все заново!
– Я бы тоже, детка, не отказалась от такого подарка, - тихо засмеялась старуха.
– Но тебе еще рано мечтать о том, чтобы пустить время вспять. Тебя ждет в жизни столько хорошего!
Клементина кивнула - только чтобы показать, что услышала. Вдруг почувствовала усталость.
– Что происходит в доме, няня?
– Да что может происходить? Все занимаются своими делами. Аннет - обедом, девушки - уборкой, Гийом возится в погребе - пересчитывает продуктовые и винные запасы. Господа Ларош и Бриссак слоняются по дому. С утра проехались верхом вкруг замка, да и вернулись.
– А что гости?
– Господин де Мориньер со своим другом с раннего утра засели в библиотеке. Еще не выходили.
– Мне придется к ним сегодня спуститься?
– жалобно спросила.
– Было бы хорошо, - кивнула старуха.
– Было бы очень хорошо, доченька.
Когда Мориньер постучал в дверь ее комнаты, Клементина сидела в кресле, укутавшись в халат. Читала. Ждала Терезу.
Та, услышав стук, появилась на пороге гардеробной комнаты с платьем в руках. Посмотрела
вопросительно на госпожу. Клементина кивнула - открой.Почему она знала, что это может быть только он?
Мориньер вошел стремительно - подтянутый, собранный. Склонил голову у порога в приветствии. Подошел ближе. Не оборачиваясь, приказал стоявшей позади него служанке:
– Тереза, подайте госпоже платье для прогулок.
Клементина дернулась гневно, попыталась встать. Он примирительно выставил вперед ладонь.
– Не надо резких движений, графиня. Просто сделайте то, о чем я вас прошу. Оденьтесь потеплее и спускайтесь вниз. Я приглашаю вас на небольшую прогулку. Обещаю, она вас не утомит.
Тереза подала голос:
– В самом деле, госпожа...
– Помолчи, - устало прервала ее Клементина.
– Хорошо, господин де Мориньер, - обратилась уже к гостю.
– Идите. Я сейчас выйду.
Ей вдруг, в самом деле, очень захотелось прогуляться. Вдохнуть морозного воздуха, подставить лицо зимнему солнцу. Просто выйти хотя бы ненадолго из дома, в котором в последнее время она чувствовала себя так некомфортно.
Поэтому, когда Мориньер, спускаясь по ступеням во двор, предложил ей руку, она оперлась на нее с видимым удовольствием.
Они прошлись по заснеженным тропинкам сада, какое-то время в молчании постояли у беседки, засыпанной легким искристым снегом, потом вышли через ворота на дорогу, ведущую через деревню к реке.
За ночь снега выпало не так уж много. Но Клементина, отвыкшая от прогулок, шла медленно, осторожно.
Смотрела по сторонам, любовалась прозрачностью воздуха, тонкими темными стволами деревьев, посеребренными первым снегом ветвями. В какой-то момент почувствовала себя счастливой. Обернулась, взглянула на попутчика:
– Какая красота!
– воскликнула.
– Какая невероятная красота!
Он ответил совсем не так, как ей хотелось. Спросил:
– Вам нечасто приходится гулять? Ваши защитники с этим их унылым выражением поруганной добродетели на лицах - не слишком хорошая компания, не так ли?
Ее лицо исказилось. Она услышала в его словах одну насмешку. Отшатнулась, соскользнула ногой с тропинки. Едва не упала.
Он подхватил ее.
– Осторожнее, графиня. Не ищите в моих словах того, чего в них нет.
– Я хочу домой. Я устала.
– Нет, - он засмеялся неприятно.
– Вы струсили. Прятаться - вошло у вас в привычку.
– С чего вы взяли?
– возмутилась.
– Попробуйте убедить меня, что я неправ. А еще лучше - попытайтесь убедить себя.
– Почему вы разговариваете со мной в таком тоне?
– Потому что вам пора, наконец, вернуть себе себя - вернуть ту Клементину, которая сумела выжить в непроходимых дебрях Канады. В одиночестве. Без еды. С маленьким ребенком на руках. Где она, черт побери? Что сталось с вами тут, теперь, когда вокруг вас столько любящих, во всем поддерживающих вас, людей?