И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно
Шрифт:
Начало марта, обещанный срок возвращения Якубовской из Германии, оказалось понятием растяжимым. Надеясь застать её, вернувшуюся, в офисе фирмы UCI, я названивал туда чуть ли не каждый рабочий день. Мне вежливо отвечали, что её всё нет, а когда вернётся - не знают.
В понедельник 14 марта (и это называется начало месяца!) я дозваниваюсь до Якубовской. Она вернулась из Германии и привезла моё приглашение! Но назначила передачу его мне почему-то только на 16 марта. Настолько она была занята более важными делами. Интересно, какими? Своё отношение ко мне она выразила предложением передать мне приглашение прямо на улице: она будет ехать куда-то по неотложным делам на своей машине, и вот где-то посередине её пути у метро "Садовая" на Садовой улице я должен буду дожидаться её машины. Скажите пожалуйста, какая важная птица эта Наталья Владимировна Якубовская! Я дожидаюсь её. Не выходя из "Тойоты", подъехавшей к тротуару, она передаёт мне коричневый большой конверт внушительного размера (формата А4).
– Идите сейчас же в немецкое консульство, берите там бланки анкет и приходите ко мне в офис - я к этому времени подъеду туда и помогу вам заполнить правильно анкеты, - предлагает как приказывает мне Якубовская, сидя в машине.
Я спешу на Фурштадтскую улицу в немецкое консульство. Вот, наконец, и мне понадобилось стоять в очереди перед ним. До обеденного перерыва я не успеваю, и мне приходится целый лишний
– Что же Вы явились к нам в консульство так поздно? Где вы гуляли? Приглашение выписано заблаговременно. А Вы являетесь только сегодня. Даже если Вы сдадите заполненные анкеты сегодня же, то за готовой визой мы Вас пригласим в консульство 11 апреля. Это технически необходимый срок. А Вас ждут к 4-5 числу. И приписка в приглашении напоминает, что срок этот меняться не может! Так зачем же мы будем вообще сейчас Вам выдавать визу?! Вы опоздали! До свидания! Приходите ещё!
Sch-sch-sch-Scheisse! Не выругаться я не мог. Как тогда, так и сейчас не могу. Какого же чёрта, спрашивается, Якубовская и её агент тормозили с отправкой мне приглашения по почте, как только оно было получено агентом?! Кстати, посмотрим на коричневый конверт. На почтовом штемпеле места получения стоит дата 6 февраля. Ведь если бы сразу после этой даты агент отправил по почте приглашение на адрес моей тёти, то я бы по срокам успел! И если бы, когда я позвонил 22 февраля Якубовской, она дала отмашку своему агенту сделать то же самое - отправить на адрес моей тёти это моё злосчастное приглашение, то я тоже бы успел по срокам! Но нет же: Якубовской захотелось доставить мне приглашение самолично! И то, как это вышло: с унижением меня на тротуаре улицы! Это же катастрофа, что я не уезжаю этой весной 2005 года в Германию! Ведь Зайцев уже дал понять, что он проявляет великодушие, когда даёт мне приют в гараже. Но выжав меня как лимон, он перестанет нуждаться во мне. Сейчас просто холодно на улице, и он меня жалеет, не выгоняя меня из гаража. Да и жильцы-хозяева дома, ставящие машины в гараж, рано или поздно будут интересоваться, почему это в их гараже всё время дежурит, днюет и ночует один и тот же совсем не старый сторож, что ему, то есть мне, делать больше нечего, как за копейки тусоваться всё время в гараже? Ведь если всплывёт, что Зайцев зажимает мне деньги из фонда заработной платы, выделенного товариществом собственников жилья, то есть хозяевами квартир сверху и машин снизу, то Зайцеву придётся краснеть. Если он вообще умеет это делать, наглая рожа. Сколько раз он при мне, полуголодном или голодном, обсуждал со своей внучкой Юлькой по телефону, чт'o бы ему купить ей вкусненького поесть!
О политинформациях. Приблизительно в этот период в Узбекистане произошло народное восстание. Были и человеческие жертвы. Естественно, что Зайцев с удовольствием смаковал эту тему передо мной. Я же посмел высказать своё несогласие с позицией Зайцева по теме этого узбекского восстания. За что получил неожиданный удар по морде, типа: с Зайцевым лучше не спорить и он всегда прав. Другой пример. В Москве отключилось электричество. Зайцев и эту новость не оставил без внимания, своего комментария: по его заверению, подобное отключение электричества при Сталине было бы невозможно, так как при нём порядок был во всём, а значит, и в энергоснабжении электричеством. Я с ним спорить не стал. А на следующий день при прослушивании "Эха Москвы" на своей "Соне" ZS-35М я обратил внимание, что кто-то на "Эхе" при обсуждении отключения электричества в Москве вспомнил, что подобное было в столице в 1952 году, то есть при Сталине. Обратив внимание сам на данное заявление по радио, я попытался привлечь внимание к данному факту и Зайцева:
– Александр Семёнович! Слыхали, что говорят на "Эхе"?
– обращаюсь я к начальнику гаража, а у самого на лице засветилась идиотская улыбка, в которой выражалась усмешка над оказавшейся неправильной позицией Зайцева по данному вопросу, и которая как бы говорила: " Вы оказались не правы, Александр Семёнович!"
Я улыбаюсь, не в силах сдержать улыбку, и понимаю, что Зайцевым она однозначно будет воспринята как неслыханная с моей стороны дерзость, непростительная мне им дерзость. Я это понимаю и предсказываю сам себе в уме, что сейчас Зайцев не сможет сдержаться и, точно, даст мне по улыбке кулаком. От неизбежности получить по морде от подошедшего ко мне вплотную медведя с заячьей фамилией и от торжества доказательства мысли "Зайцев не прав!" мне становится ещё смешнее. Это же крамола против Зайцева, что он может оказаться не прав! Вот за эту крамолу, не в силах не изобразить её своей улыбкой, я и получил бух!
– удар кулаком в лицо! А ведь Зайцев знал, что мне деваться некуда, и я всё стерплю, чем и пользовался, теша своё самолюбие. Бредовые ситуации, не правда ли?
* * * (Звёздочки 65)
В мае кроме меня и Зайцева в гараже работал ещё один человек. По возрасту пенсионер, по странице биографии "дитё блокады". Пьющий умеренно и взятый вместо злоупотреблявшего алкоголем на рабочем месте в гараже предыдущего алкаша-старика. В канун праздника Победы работать смену в гараже должен был я, так как Зайцев был занят отдыхом или работой где-нибудь ещё, а дитю блокады нужно было по делам в собес или куда-то типа того за денежной подачкой от государства по случаю юбилея 60-летия Победы. Заранее Зайцевым было установлено, что и 9 мая в день Победы суточную рабочую смену в гараже буду проводить, а они будут праздновать. Погода в праздничные дни была жаркой по летнему. А в моей пригаражной комнатке было прохладно как в склепе, и в приоткрытую на ширину ладони входную дверь терла и свежести проникало явно недостаточно, и я подходил к этой самой двери, удерживаемой от открывания массивной стальной цепью, чтобы подышать. 8 мая днём сразу после посещения собеса или типа того дитё блокады зашло в гараж, когда в нём был ненадолго и Зайцев, и похвасталось вручённым ему в собесе или типа того небольшим китайским совсем нефирменным радиоприёмником, который, впрочем, играл вполне сносно для приёмников его класса. Дитё блокады сияло от радости, поэтому и зашло, чтобы окружающие, то есть мы с Зайцевым достойно оценили его приобретение. 10 мая я надеялся пойти после смены в гараже куда-нибудь погулять по округе, так как и в этот день утро обещало распогожий денёк. Но дитя блокады всё не являлся мне на смену и не являлся. Зайцев мне позвонил в гараж и сказал, что он узнал причину невыхода на работу моего
сменщика: он запил - пропивал выданные в собесе или типа того праздничные деньги. Так что мне придётся дежурить и за дитя блокады, сообщил мне по телефону Зайцев. А ведь я был в предвкушении жизнерадостной праздничной прогулки. Я ведь любил день Победы, который навевал философские мысли, с его ветеранами в орденах и медалях и салютом. А тут: облом! Сидеть взаперти за решёткой на окне и цепью на двери! И я снял цепь и открыл входную дверь. И вышел на крыльцо подышать. Вдруг увижу кого из ветеранов, проходящего мимо меня. На улице было хорошо, поэтому в этот третий свой день дежурства я несколько раз выходил подышать на крыльцо. А на следующий день, 11 мая, прознавший про мои выходы из склепа на Божий свет скотина Зайцев (видно, ему донесли на меня жильцы дома, автовладельцы) дважды дал мне по морде: один раз, потом остыв и снова разойдясь, второй раз. И оставил меня дежурить в гараже четвёртые сутки подряд!* * * (Звёздочки 66)
После того, как 16 марта обломился мой отъезд в Бундес на учёбу (на самом деле, может и хорошо, что так всё вышло, я ведь не знал, как мне быть на немецкой земле без денег, просто движение в сторону Германии я считал для себя движением вперёд), я не сидел сиднем в гараже, ведь я осознавал, что надо что-то делать. Но что? Я съездил на приём в представительство представителя Президента РФ то ли по Петербургу, то ли по всему Северо-Западу России. Выслушивал меня и читал моё пространное заявление о моём бедственном положении по вине государства (не выдало вовремя загранпаспорт) не сам представитель, а какой-то другой чиновник. Результат встречи нулевой. Думая, что делать дальше, я познакомился с членом приёмной комиссии для поступления на учёбу по Президентской программе подготовки управленческих кадров Романом Михайловичем Герасимовым (сейчас он давно работает совсем в другом месте - телеведущим на Пятом канале Петербургского телевидения). Эта приёмная комиссия размещалась в здании Комитета экономического развития, промышленной политики и торговли Санкт-Петербурга на Вознесенском проспекте. Роман Герасимов был моложе меня, но оказался толковым молодым человеком. Он, как член приёмной комиссии, сказал мне, что я имею возможность поступить на учёбу по Президентской программе. Приём на учёбу по ней осуществляется весной. В этом году я опоздал, но в 2006 году я, в принципе, мог бы вписаться в эту программу. Для этого мне необходимо лишь бы где официально работать. Для меня это была закавыка. Но до весны следующего года, думал я, возможно, я что-нибудь и придумаю с работой. Кроме подачи мне надежды выбиться в люди уже без поездки на учёбу в Германию, Роман Герасимов дал мне джинсы, его ли, или купленные им специально для меня в секонд-хэнде, я не знаю, но главное, что они пришлись мне впору. О том, что я что-то предпринимаю, чтобы выкарабкаться из того положения, в котором я оказался, я докладывал начальнику гаража Зайцеву, который именно требовал от меня доклада, чтобы не выгонять меня на улицу сейчас. Он потребовал от меня телефоны Романа Михайловича Герасимова и нахамил тому. Это помогло Роману, наверное, понять ещё лучше, куда же я попал. В смысле: в гараж-бедлам.
Однажды в свой выходной день в конце июня - начале июля я выбрался из гаража с "Академки" в город. Городом я называю центр. Прохожу я днём мимо окон квартиры Елены Петровны (она жила на первом этаже). Время рабочее, то есть по идее Её не должно быть дома. Но окно в комнате было приоткрыто, значит, дома кто-то есть. Естественно, Она - кому же ещё быть? Мне захотелось взглянуть на Неё, и я подтянулся к окну на руках, взявшись за решётку от ящиков для цветов, что была снаружи окон. Кого же я увидел? Не Её! А какого-то мальчика, или юношу. За компьютером. За бывшим моим компьютером! Мне вспомнилось предсказание матери, сделанное ею, когда я забирал свой компьютер от неё: что за компьютером будет сидеть какой-то чужой мальчик. Факт сбывшегося предсказания взбесил-возмутил меня. Настолько, что я, не долго думая, решился забраться в комнату Елены Петровны, где сидел мальчик за компьютером, через приоткрытое окно, чем очень того удивил. Он не знал, как реагировать на вторгшегося в покои меня, и у него, можно сказать, просто отвисла челюсть, ведь я как можно скорее произнёс имя Елены Петровны, чтобы мальчик не подумал про меня, что я посторонний Ей человек типа воришки или грабителя. Я объяснил мальчику, что я не посторонний, а залез я в окно от недоумения, что увидел его, на что мальчик мне пояснил, что он сын подруги Елены Петровны из Петрозаводска, приехал поступать в Петербурге в какой-то вуз, и временно проживает у Елены Петровны. Мне надо было как-то отреагировать на его сообщение и удалиться. Я взял книгу с книжной полки и сказал мальчику, что беру её для подтверждения факта, что я заходил, а точнее, залезал в комнату. По-хозяйски так взял, как у себя дома. Обещал вернуть. Забегая вперёд скажу, что этого сделать мне не удастся. А называлась та книга "Бесы". Стояла она себе на полке годами, а потом случилась с ней такая петрушка.
Замечу, что за всё время пребывания в гараже я с родственниками не контачил кроме описанных случаев.
В июле в Петербурге установилась устойчивая тёплая погода. И вот в один прекрасный день, 12 июля, Зайцев без предупреждения заранее выгнал меня на улицу в одной рубашечке и джинсиках. А денег у меня было чуть больше тысячи рублей. Нет, Зайцев выгнал меня без каких-либо выплат мне. Деньги у меня завелись от Димы Блюменталя, находящегося сейчас в Германии, и которому я давал перед отъездом туда порядка 300 евро или долларов. Дима звонил мне в гараж. И за несколько дней до 12 июля его знакомый занёс мне тысячу с копейками в гараж, а 12 июля я ходил к Диминой тёще, которая передала мне "от Димы" ещё тысячу рублей. Итак, в ночь с 12 на 13 июля я был с тысячей, но не знал, куда идти. И я пришёл обратно в гараж. Меня без санкции Зайцева пустил мой сменщик-сторож, и я заночевал в гараже. В последний раз. Тринадцатого я поехал к матери в Купчино. Чаем то она меня напоила, но жить к себе не пустила, сказав, что у неё нет больше сына, типа: нет сына-нет проблемы, назвала меня блаженным и добавила:
– Учти, что бомжи в среднем живут на улице 2 года...
И я пешком иду из Купчина в центр города. Пешком-и из-за экономии денег, и потому что некуда спешить, и вообще некуда идти. По пути покупаю бутылку пива. Иду по Лиговскому, Невскому. И вот я оказался у разведённого Дворцового моста. Всё: пришёл, дальше идти некуда. Сел, но не на скамейку, а на гранитный парапет с краю сквера у Зимнего дворца. Сижу, курю. Наблюдаю за проходящими под разведённым мостом судами. Если в данном случае уместен предлог "под" - мостом. Ни о чём не думаю, а просто сижу-курю. А на улице темно. Ко мне подходит молодой человек и затевает со мной разговор:
– Привет! Чего сидишь?
– Да никуда не спешу, вот и сижу, - отвечаю грустно вздыхая я.
– Что, всё так плохо?
– Да: хуже некуда.
– Пиво будешь?
– Угощаешь?
– Да. Пойдём.
На противоположном краю сквера у Зимнего дворца и Дворцовой площади стояли столики под открытым небом. Сели там. Пьём пиво. Закуриваем.
– Ну, рассказывай!
– просит угощалка.
– А что рассказывать?
– задумчиво отвечаю я.
– Всё. Всё по порядку. Как до такой жизни дошёл, что сидишь здесь посреди ночи как неприкаянный? Ты же никуда не спешишь, вот и рассказывай! Я выслушаю, посочувствую. Может, что подскажу, чем помогу!.. Меня зовут Толик.