И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно

Действовать рука у меня начала спустя 2 недели. 28 июля я написал пространное заявление в прокуратуру с просьбой помочь мне в восстановлении справедливости, которую я видел в восстановлении своего социального положения и компенсации мне морального вреда за потерянное время и житьё в рабстве. А наказывать виновных в моей беде было для меня не главным. Главное, повторяю, призыв прийти мне, тонущему, на помощь. На следующий день я отнёс своё заявление в городскую прокуратуру на Исаакиевскую площадь.

В июле 2005 года квартирно-ремонтная фирма Толика взяла заказ на ремонт квартиры Аркадия Давидовича Ф. (точно фамилии не помню). Согласно договорённости с клиентом к 1 августа должен был быть произведён определённый объём работ. Квартира Аркадия Давидовича находилась на Гражданке на проспекте Луначарского. И была эта квартира двухкомнатная, причём одна из комнат не должна была ремонтироваться: в ней были складированы вещи из других помещений квартиры. В договоре с клиентом было примечание: квартирно-ремонтная фирма ответственности за них не несёт, то есть бери - не хочу. В этой комнате-складе стоял высокий морозильник, все полки которого были забиты мясом (у Аркадия Давидовича была большая собака). На кухне тоже был оставлен работающим холодильник, в нём и мясо, и другие продукты. Мы с Толиком приехали в эту квартиру 30 июля и стали заниматься зачисткой квартиры: старые плинтусы, косяки, двери, антресоли - всё нами выламывалось и выносилось на помойку. Закончив эту предварительную работу Толик решил пообедать имеющимися у Аркадия Давидовича припасами. В ответ на моё недоумение Толик и поведал мне о примечании в договоре. Толик сварил пельмени и пожарил яичницу. Как же я давно не ел этих элементарных блюд, сидя в гараже! Поэтому уговаривать меня присоединиться к его трапезе Толику не пришлось. Я с большим аппетитом ел эту варёную и жареную еду. Я ел и думал, являюсь ли я в создавшейся ситуации вором, или только соучастником. Оправдывают ли меня, то, что я ем, мои затруднительные обстоятельства, моя беда. И ведь верно, что откажись я от пельменей и яичницы, я останусь голодным: ну не будет наевшийся здесь сейчас Толик дома у себя меня потчевать чем-либо другим, а я ведь поработал, устал и уже испытываю голод. Отказываться от еды в моей ситуации глупо: всё равно ведь состоится изъятие из холодильника пельменей и яиц, будет лишь половинный ущерб хозяйству Аркадия Давидовича. Не отговорив Толика брать чужие продукты (разве я мог отговорить?, особенно когда в договоре о ремонте такое примечание) кем я стал сам? Всё равно бы проступок - изъятие и потребление пельменей и яиц был бы совершён. Одним Толиком. И ведь не преступление же это! На преступление не тянет.

– Отъедайся!
– пожелал мне Толик.
– А домой мяса возьмём из холодильника. Мы же за вещи не отвечаем согласно договору. Так что ешь, не стесняйся.

Домой к Толику мы возвращались с полными сумками как из продуктового магазина. Я выношу мясо из квартиры Аркадия Давидовича! Неужели я стал вором?! Всё мне с Толиком стало ясно. Вынесли мяса столько, сколько я никогда не видел, чтобы приносила мама из магазина. Вечером Толик затарился водкой с пивом и поставил вариться невообразимое мной количество мяса в здоровенной кастрюле. В этот вечер, 30 июля 2005 года, я впервые в жизни наелся мясом, и только мясом, досыта. В эти ближайшие 3 дня я съел столько мяса, и почти только мяса, сколько не ел никогда в жизни, ни до, ни после этих двух с половиной дней, 30, 31 июля и 1 августа. На следующий день, 31 июля, мы с Толиком снова ездили работать на Гражданку. А после работы снова увозили к Толику сумки с теми продуктами, что не увезли накануне. В комнате, где хранились вещи хозяина квартиры, Толик присмотрел в шкафу приличную одежду, оказавшуюся ему впору. Мне он сказал, что понравившуюся одежду он также намерен вынести из квартиры, ведь мы за её утрату ответственности не несём!

1 августа мы с Толиком (в основном, я) принялись скрести стены, отдирать старые обои. В этот день я остался ночевать в ремонтируемой квартире. Спал на большом хозяйском раздвижном диване в комнате с обдираемыми обоями. А 2 августа пришёл хозяин квартиры Аркадий Давидович и стал негодовать по поводу объёму выполненной работы. Дело в том, что согласно договору от середины июля с.г. к 1 августа должен быть виден объём выполненной работы, а у нас на объекте этого не было. Почему так вышло? Просто эта ремонтно-строительная фирмочка, куда я затесался, была настолько мала, что хваталась за любой, попавший в её поле зрения, заказ, стараясь его не упустить. Вот и за заказ на эту квартиру Аркадия Давидовича фирмочка схватилась мёртвой хваткой, обещая нереальные сроки выполнения работ, хотя для осуществления этого ремонта у фирмочки не хватало рабочих рук. Аркадий Давидович был категоричен в своём решении расторгнуть договор с фирмочкой, в которую я затесался. Но я поговорил с Аркадием Давидовичем, и он разрешил мне оставаться в его квартире ночевать при условии моей добросовестной помощи Тимуру, которого фирмочка поднаняла для каких-то отдельных видов работ как профессионала. Вообще-то, Тимур привык работать один без помощников, но поняв выгодность для него моей помощи, согласился её принять, то есть взять меня в подсобники-разнорабочие.

Итак, я предпочёл остаться в квартире Аркадия Давидовича, то есть предпочёл Тимура фирмочке Толика и его директора, хозяина комнаты на Малом, о которых я стал очень плохо думать. А мои ценные вещи, несколько коробок да SONY ZS-35М, оставались у Толика, который стал мне каждый день названивать и выражать желание вынести из квартиры Аркадия Давидовича его одежду и не только. Я не отказывался преступно помочь Толику, имея такое слабое место как свои ценные вещи у него. И несколько дней тянул как мог: говорил, что должен доделать то-то и то-то, чтобы мне заплатили за выполненную работу, лишь бы Толик не приехал ко мне на Гражданку за вещами раньше времени. Какого, я не знал, но почему-то считал правильным его тянуть. Может быть, Толик передумает идти на кражу вещей из квартиры Аркадия Давидовича, который мне доверился?
– надеялся я. Или, если кража неизбежна, то я, по крайней мере, старался её оттянуть. Может, приедет хозяин квартиры, и я сообщу ему о грозящей его имуществу опасности в лице Толика? То есть в разговоре с Толиком по телефону я выражал преданность его фирме и лично ему, хотя для себя решил, что в квартиру Аркадия Давидовича, от которой у меня был ключ, я этого Толика ни за что не пущу. И вот, числа шестого августа я приезжаю к Толику по его вызову (увернуться-отговориться я уже никак не мог) на Васильевский остров: зачем-то я срочно ему понадобился. По приезде вечером мы с Толиком встречаемся с его шефом и пьём пиво. У захмелевших мужиков развязываются языки, я слышу, что ко мне они относятся как к дешёвому гастарбайтеру, которого надо заставить работать на них. Тема кражи вещей из квартиры Аркадия Давидовича, от которой им мне доверены ключи, также обсуждалась под пиво. Я открыл было рот высказать своё мнение по какому-то вопросу как независимый человек, так Толик мне сразу заткнул рот, напомнив, что я уже должен ему 500 рублей: за перевоз моих вещей из гаража к нему (400 руб.) и сотню на личные нужды, чем меня неприятно удивил, ведь это же была его инициатива перевозить вещи, и стольник он мне сам навязал. Услышав это, я понял, что вслух высказывать своё нежелание принимать участие в квартирной краже неразумно. Я понял, что в таком случае Толик выбросит мои столь ценные для меня вещи на помойку, или мне их не отдаст. Мне же, естественно, терять вещи не хотелось, поэтому я стал дожидаться, когда наступит удобный момент свалить от Толика с вещами. Мы расстались с Толиковым шефом. Вернулись на квартиру шефа, и Толик продолжил пить один, после чего завалился спать. Вот он момент, - решил я, - хорошо, что он так напился. Я быстро вынес все свои коробки по одной на улицу, оставляя их без присмотра в подворотне, а дверь в квартиру открытой. Как же я боялся, что вдруг проснётся Толик и застукает меня за этой ретирадой от него. Пульс мой участился. Я боялся, что он меня убьёт. Меня, обманувшего его доверие, и в которого он вложил средства (кормление, пиво, 500 рублей)! Слава Богу, что у меня нашлись деньги, чтобы оплатить быстро подъехавшему частнику проезд до Гражданки! Сматываясь, я захватил ключи от квартиры и комнаты, этот инструмент поддержки предосудительного проживания гастарбайтеров в этой квартире. Чтобы Толику и его шефу хоть на какое-то время создать неудобство при использовании комнаты в экономически неправомерных действиях по содержанию гастарбайтеров-нелегалов на дому. Так я спас от расхищения квартиру Аркадия Давидовича, о чём он не знает и не будет знать, пока не прочтёт эту Книгу. Толик поначалу названивал в ремонтируемую квартиру, даже с угрозами в мой адрес, но затем перестал.

А новый мой мастер Тимур, азербайджанец, каждый день подкармливал меня, чтобы я работал. За сколько, он мне не говорил. То есть я работал за право находиться в ремонтируемой квартире да за обещание Тимура после окончания ремонта здесь поселить меня в какое-то общежитие. Так что можно сказать, что я готов был работать бесплатно, лишь бы оказаться в каком-то общежитии, о котором Тимур подробностей не рассказывал, несмотря на мои расспросы. И я работал так в надежде на скорое разрешение прокуратурой моего вопроса. Не могу написать, чтобы Тимур кормил меня, скорее прикармливал, потому что я вечно был полуголодным и постепенно подъедал запасы гречки, найденные мной в квартире Аркадия Давидовича (пельмени быстро закончились, а мясо всё было нами с Толиком вывезено в конце июля).

Тимура, с которым я работал, я бы не стал называть мастером, ибо он, на мой взгляд, делал всё не лучшим образом, а как получится. Он и сам мне признался, что научился всё делать сам, то есть профессионалом он не являлся. Если что у него не получалось в работе, так он мог мне, заметившему брак в его работе, бросить раздражённо неожиданно в лицо зажигалку или совок. Поэтому я перестал ему указывать на недостатки в работе, а если он просил заценить какую-либо работу, то я старался не раздражать его своей низкой оценкой, то есть я прикидывался дурачком. И, как дурачок, я его устраивал. Рано уходя из отделываемой квартиры вечером он оставлял мне задание что-либо доделать, что я мог делать без его присмотра. Так мы и работали. А вечерами я ходил на зелёное пространство с ручьём между проспектом Луначарского и Северным, и смотрел там на небо (то место располагает смотреть на небо), и читал "Бесов", сидя на скамейке. Поздними же вечерами я слушал радио "Классику" на своей SONY ZS-35М, ибо настроя на другую волну практически не испытывал. И я верил, что со дня на день городская прокуратура заступится за меня, попавшего в рабство и до сих пор живущего в нём. Сменился рабовладелец, но моё рабское положение в обществе сохранилось.

Задумка Книги

Где-то в середине августа 2005 года я позвонил морячку Сергею Петрову, с которым в последний раз встречался ещё до попадания в рабство. К телефону подошла его жена Таня. Она сообщила мне, что с её мужем Сергеем сейчас пообщаться нельзя, так как он в рейсе. Давно со мной не видевшись, Таня спросила меня, как у меня дела. Не формально спросила, а заинтересованно. В каких-либо, хоть небольших, но подробностях. Я ей плакаться не стал, не видя причин для 'oного действия. Я отвечал уклончиво, на что Таня мне сказала:

– Знаешь, Алексей, я, конечно, плохо тебя знаю, вижу крайне нерегулярно и урывками, но вот что я думаю. Сейчас многие женщины пишут книги, да и вообще просто многие. Вот и я помимо основной работы с удовольствием засела бы за написание книги. И мне кажется, что о тебе мне было бы интересно писать, а народу читать. Так что приезжай ко мне, когда сможешь, и поделись со мной рассказом о себе поподробней. Мне кажется, сюжет вышел бы неплохой и оригинальный: я бы придумала.

– А что? Хорошая идея! Я подумаю, что тебе рассказать. И позвоню. И мы обязательно на днях встретимся.

В день этого телефонного разговора с Таней Петровой я ночью не мог заснуть. Всё думал, что же я расскажу ей. И вот что я надумал. Первое. Ситуация, в которой я оказался, достойна описания в книге. Второе. Сюжет на основе сведений обо мне нельзя придумать. Нужно просто последовательно излагать факты из моей жизни. И этого будет вполне достаточно. Следовательно: третье. Пересказывать Тане всю жизнь в деталях невозможно. Обязательно при пересказе я что-нибудь да упущу. Следовательно: четвёртое. Вариант передачи сюжета, как Пушкин Гоголю, невозможен. Надо садиться писать самому. Пятое. Моя книга о себе послужит приложением к моему обращению в прокуратуру и/или суд за помощью для исправления моего несправедливого бедственного положения. Шестое. Авторский гонорар за опубликование моей книги (далее просто с заглавной буквы: Книги) будет мне совсем не лишним. Седьмое. Но засесть за написание Книги прямо сейчас я не могу, потому что мне сейчас не до неё, а лишь бы выжить. Восьмое. На данный момент в конце повествования обо мне жирное многоточие, потому что отсутствует какая-то логическая завершённость, за которую кроме моей смерти сошло бы какое-либо другое логически обоснованное знаменательное событие. Нет завершения или кульминации - нет яркого события. Девятое. Я захотел во что бы то ни стало написать Книгу. Рано или поздно я её обязательно напишу. Десятое. И это будет достоевщина по содержанию. Пусть публика прочтёт или перечитает, или просто вспомнит "Преступление и наказание", "Идиота", "Неточку Незванову", "Белые ночи", библейские заповеди "Не убей" и "Не укради" перед или после прочтения моей Книги. Одиннадцатое. Возложение надежд на успех Книги позволит мне избежать отчаяния.

Додумав до этого, я на следующий день позвонил Тане Петровой и отказался прийти к ней на борщ для рассказа о себе. Так что я точно помню, когда я задумал написание этой Книги. В середине августа 2005 года, когда я был взволнован ожиданием ответа из прокуратуры на моё заяление-просьбу об оказании мне помощи. "Мастер" Тимур вечно был недоволен, что я трачу время на дозванивание до городской прокуратуры, в которой телефон вечно был занят. А дозвонившись, я не получал удовлетворения ответом, чтобы я звонил позже.