И тысячу лет спустя. Трэлл

Девушка обернулась и увидела, что все ее друзья проходили через маленькую дверцу, которую им открыли в правой части ворот.

— Ах, жаль-жаль…

Мирослава перешагнула порожек и ахнула. Конечно, там не было ни жар-птиц, порхающих над золотыми куполами, ни людей в красных сапогах, которыми они пришпоривают белых жеребцов. Там не было ни церквей, ни монастырей, потому как славяне еще были язычниками. Но впервые она увидела хоть что-то, напоминающее город. Что-то, напоминающее очень бедную, но сохранившую свою этничность, деревню в современной России.

Главные княжеские хоромы, как и полагалось, стояли чуть на холме, в самом центре последнего конца. Ими оказались хаотичные постройки, где-то двухярусные, где-то — трех, но все же было заметно, что работали здесь самые настоящие зодчие, возможно, даже приглашенные из-за моря. А деревья! Как много здесь было деревьев, и как чудно они будут цвести уже в мае! Пока что — только острые ветки, торчащие отовсюду и пугающие, будто длинные лапища леших и болотников.

Идолы были вырезаны искусно. Ничего общего с теми, что Мирослава видела в общине Олега. Все в их лицах было точно и складно — и борода была отделена от усов, и брови щурились, и даже на их одеждах не обошлось без языческих славянских рун. Дерево было свежим и покрыто смолой, еловой живицей.

— Смотри, это Лада, — Олег шепнул Мирославе и пальцем указал на крайний идол из пяти. — Вы с нею похожи.

— У нее слишком большая… — Мирослава потрогала себя за груди и посмеялась.

— Перси! — словен научил ее новому славянскому слову и подмигнул.

Мира остановилась перед Ладой и коснулась вырезанных лебедей у ее платья рукой.

— Красивая, — согласилась она. На деле Мирослава говорила о самой работе, а не о Ладе. Бедная Лада была лишь куском дерева, и от других мужчин-богов ее отличали только платье, большие перси и длинные кудри, спускающиеся до самых лебедей.

— Нам пора.

Путников, наконец, подозвали к княжеским хоромам. Стража тут же предупредила князей о прибытии северных гостей через горн, как только те прошли через первые ворота, и потому их уже ждала свита ильменских словен. Впереди стоял князь Святослав. Подле него — Вадим.

Воцарилось неловкое молчание. Никто и не знал, с чего начать и что сказать. Вадим, дядя Олега и Глеба, спас ситуацию.

— Должно быть, что-то страшное стряслось, если два моих гордых племянника решились вернуться и посмотреть в глаза своему отцу и князю.

— Именно так, — отвечал Олег, но смотрел не на дядю, а на отца. — Новгороду угрожает опасность, и я не мог не прийти, не мог не забыть о старых обидах, причиненных мне моим же отцом.

— Да как ты смеешь! — Святослав покраснел, от злости у него вылетела слюна, а тяжелые отвислые щеки затряслись. — Паскуда окаянная! Дурень!

Вадим что-то шепнул брату, и тот, манерно махнув плащом, развернулся и скрылся в крепости.

— Как Ефанда? — тогда спросил Вадим, не видевший свою дочь уже десять лет. — Она цела?

— Не тужит. Уже замужем и родила сына, — ответил Олег, и желваки его заходили. Дядя его, Вадим, еще не знал, что дочь его стала варяжской женой. Не уследил за ней Олег, и ему теперь отвечать за то головой.

— Что же… пустить в крепость! — приказал Вадим охране, стоявшей сбоку от гостей. — Дайте им крова и еды, а опосля и поговорим о деле.

Мирослава не знала, как поступили с остальными и расселили ли их по разным комнатам, разным клетям. В хоромах девятого века вряд ли бы нашлись покои для каждого, но Марна осталась наедине с собой, будто почетная гостья. В ее так называемой спальне была лишь деревянная кровать, застеленная шкурами, стол, таз и окошечко, в которое едва бы пролезла ее голова. Радости Марны не было границ, когда в комнату зашла женщина, приставленная ей служить на время пребывания в Новгороде. Словенка принесла ей чистые одежды, точно такие же, какие давала ей прежде Алинка. У словен вряд ли бы сыскалось что-то на вкус и цвет. Женщина помогла ей умыться и ополоснуться в лохани с горячей водой, нарядиться, а затем ушла, так и не проронив ни слова.

Марна уселась на жесткую кровать. Она думала о Вадиме, думала о Новгороде и о том, какой ужас ей вскоре придется пережить. К битве с хазарами она не была готова. О таком никогда не писала и не думала. Все должно кончиться уже здесь, в Новгороде. Вадим должен поднять восстание. Утред должен умереть. Райан должен убить Синеуса. А Рюрик за это его казнить, выпустив его легкие наружу. Что ж, если Рёрику и его братьям не удастся выжить — не страшно. Главное, чтобы не пострадала она сама и не пострадал Райан. Олег был здесь как рыба в воде, и о нем у Марны волнений никаких не было.

— Что будет, когда моя книга закончится? Быть может, я смогу вернуться домой? Или сама умру, и моя история закончится вместе с историей Райана? Быть может, это мое испытание? Но в чем его суть? Что будет дальше, если со дня на день Райан погибнет, и это будет последней строкой на самой последней странице?

— Я должна учиться драться, — заявила Марна Олегу, когда он пришел проведать ее.

— Забавные вещи ты говоришь, Марна. Тебе незачем. Или не чувствуешь ты себя защищенной рядом со мной?

— Я не понимаю тебя. Не понимаю, что ты говоришь. Учи меня убивать.

Марна подошла к Олегу ближе и коснулась рукой рукояти его меча, что он держал за поясом.

— Тебе нет в этом нужды. Возьмешь в руки меч — придется орошить его кровью. Меч на то и меч, чтобы он не лежал без дела.

Марна слушала его красивые речи, но ничего не понимала. И только пронзала его взглядом, мол, я не уступлю, научи!

— Я знаю… Я знаю, как… — она вертела головой, надувала щеки и активно работала мимикой, пытаясь сказать что-то важное. — Хазары. Да? Хазары? Понимаешь?

— Да… говори.

— Я знаю как.

— Как что, Марна?..

Тогда она огляделась по сторонам. Ничего полезного в комнате не оказалось, и Мирослава изобразила, будто бы в руке она держит меч. Затем она отпрыгнула в сторону, схватилась за живот, закатила глаза и театрально простонала. Олег разразился от смеха.

— Я! Хазары! Понимаешь? — она хлопнула в ладоши и уставилась на Олега большими зелеными глазами. — Если я говорить правильно, и хазары умирать, то ты… учить меня меч!

— А откуда ты знаешь о том, что идем мы на хазаров вскоре?

— Райан. Райан мне сказать, что конунг хочет.

— Добро. Уговор, дева, — Олег протянул Марне руку, и она охотно пожала ее. Его забавляла эта игра. Многие славянские девки были смелыми и ходили в походы с мужьями, и потому Олег гордился, что Марна не отличалась от них. Будет ей и меч, и хазары, забавы ради, а вот до дела никогда не пустит. Пусть в крепости сидит, и чтоб ни один волосок…

Олег пригласил Марну на прогулку по хоромам, показал ей свои детские комнаты, тайные лазы, отвел ее в башенку, из который открывался прекраснейший вид на Волхов. Там-то они и увидели приближающиеся драккары Рёрика.