И тысячу лет спустя. Трэлл

Марна давно смекнула. И давно у нее закрались в голову догадки о дирхаме, что был на ошейнике Бруни. Она также вспомнила Марину, протягивающую ей дирхам в палате.

— Вернись туда, откуда его взяла…

А затем падение. На самом толстом льду, какой только бывает в марте. А затем возвращение Бруни.

Райан немного подумал, но все же отпустил руку Марны.

— Как же все-таки легко крутить мужчинами, если найти их слабые места, — посмеялась она сама с собой и посмотрела на Глеба. — Ты тоже мне сказать нет?

Только вот ничего она Глебу и не рассказала бы. Кто такой Глеб и откуда он взялся? Она никогда о нем не писала…

Когда вёльва вышла из землянки, Глеб и Олег подождали немного, чтобы пойти следом и выручить ее, если что-то пойдет не так. Райана они брать с собой не стали. За побег от хозяина ему грозила жестокая и с тем же жалкая смерть.

Они поднялись на одну из башен, чтобы видеть сверху больше и уселись на корточки, спрятавшись за перекладиной.

— Она стала даже слишком смелой, — сказал Глеб Олегу. — Куда пошла? Дурная кровь! К варягам идет!

— Да, а она все и думает, что это мухоморы… Я заметил перемену в ее глазах, когда увез ее из темницы. Что-то в ней надломилось тогда. И я помню ее глаза, когда впервые мы вытащили ее из воды. Она не наша. Не из здешних краев. Все ей здесь чуждо и странно.

— Но так много знает…

На всякий случай Олег уже вытащил меч из-за пояса, чтобы броситься вёльве на помощь. Она уверенным шагом подходила к палаткам викингов. И викинги, тут же бросив свои прежние занятия, стекались к ней. Они знали, кто это. Они знали, что пришла сама вёльва. Они видели затмение, что устроили злые боги, разгневавшись на викингов за недостойное обращение с ней. Они держали на цепях самих Сколль и Хати!

— Я вёльва! — начала говорить она громко, а все же голос ее дрожал. Как и колени. — Мне нужен Хати!

— Зачем же он тебе? Что сказали тебе боги?

— Боги простили нас?!

— Я должна сделать Глейпнир!

Мирослава сжала челюсти от страха и волнения. То ли она слово вспомнила? Так ли именно викинги называли ту самую волшебную цепь, способную удержать Фенрира, Хати и Сколль?

— Наш конунг в крепости, мы не можем отдать волка.

— Рагнарек близок. Я пришла, чтобы сказать. Скоро конец. Вы все умирать. Мне нужен hundr, чтобы спасать вас.

Глеб и Олег, сидевшие на крепости, переглянулись.

— Интересно, что она им говорит? Тем более не зная языка.

— Не нравится мне все это, — Олег почти встал, но Глеб остановил его.

— Смотри!

— Глазам своим не верю. Они отдают ей пса?

— Так просто…

— Эти варяги совершенно глупы, когда рядом нет конунга.

— Или вёльва… слишком умна.

Когда викинги подвели Бруни на цепи к Марне, он начал скулить, рваться с цепи, и двум викингам приходилось держать ее. Наконец, он даже обмочился. Марна стояла, пытаясь не делать лишних движений, не показывать всю свою любовь и жалость к псу. Она стояла, сжимая и разжимая губы, а в глазах все-таки появились слезы.

Наконец, она протянула руку, чтобы взять цепь.

— Делай это здесь!

— Нет, — резко ответила Марна. — Я должна идти в лес. Одна. Боги не говорить со мной, если здесь. Я оставлять пса в лесу на Глейпнир. А затем…

И Мирослава, глядя в глаза глуповатых викингов, думала, что же еще такое сказать, чтобы полностью их купить.

— Боги хотят кровь. Жертва. Я вернусь, и я дам вам женщина. Вы должны убивать ради богов. Хороших богов. И тогда они вас простят. Но… прежде чем жертва идти к богам, ей нужен мужчина.

И тогда, казалось, все уши викингов развернулись в сторону Мирославы. Даже брови их поднялись.

— Вы решать. Один мужчина. Он должен лечь с жертвой и открыть эти врата. Кто?

И так дело было сделано. Цепь, державшая Бруни, оказалась в руках Марны. Она ушла в лес и, конечно, пройдя через него кругом, вернулась в Новгород с другой стороны. Олег и Глеб следовали за ней по крепости, чтобы путь ее оказался свободным. Они видели, как Марна, возвращаясь в город, бежала и плакала от страха. Она бежала так быстро, что даже не позволила себе остановиться и, наконец, приласкать своего друга. А викинги… а викинги так целый час и спорили, кто же возляжет с рабыней. У них не было женщин много месяцев. А у кого-то и годы. Викинги даже подрались, но счастливчика так и не выбрали. Решили, что сделает это сама вёльва, когда вернется. Или боги пошлют знак.

Знак случился часом позже. Дочь местного кузнеца шла вдоль берега, возвращаясь в город. Она несла охапку подснежников, что набрала по пути для своего младшего брата, Николки. Двое варягов преградили ей путь, спрашивая чья она и куда держит путь. А дева только молчала и смотрела на мужчин не моргая.

— Глаза у нее какие-то бешеные, — шепнул один варяг другому. — Пугает она меня.

— Она и не должна тебя не пугать. Эту деву вёльва прислала. Или сами боги потешаются над нами, вот и выбрали такую уродицу…

Варяги долго спорили меж собой, и дева вдруг что-то промычала, улыбнулась криво и протянула им свой букет подснежников.

— Деваться некуда, — пожал плечами первый, и второй подошел к деве, перекинул ее через плечо, а она только и смеялась, смотрела на второго, идущего позади и корчила страшные рожи.

Воины, оставшиеся в лагере, повысовывались из своих палаток, когда учуяли запах женщины, услышали ее тонкий игривый голосок.

— Вёльва послала нам избранную.

Они уложили ее на подстилку из сухой травы посреди лагеря, и варяги окружили ее.

— Странная она, — почесал голову один из самых старых викингов, который застал деяния еще самого Рагнара Лодброка.

— Ладно, мне на ней не жениться, я сделаю, — махнул рукой самый младший и стянул штаны.

Он вышел в центр круга, сел возле ног девы, раздвинул их, а она только и смеялась, и корчила рожи.

— Злые боги пытаются сбить нас с толку, вот что, — предположил кто-то.

И тот, что выбрался быть исполнителем, поморщился, с неприязнью перевернул деву на живот, чтобы не видеть ее лица. И все же, когда сделал он свое дело, не устояли и многие остальные. Каждый хотел оставить свое семя там, в деве, которая уйдет затем в мир богов, а значит, заберет с собой и детей.

Двадцать первый викинг был последним. Дева уже почти не дышала, истекала кровью, и нельзя было, чтобы умерла она вот так. Когда двадцать второй подошел к ней, сгорая от нетерпения, его оттолкнули, и началась новая драка. Затем главный из них (ставший главным, пока на месте не было ни ярла, ни конунга) поднял рабыню за шею и убил ее по голове тупым ударом обратной стороной топора. Другой варяг поднес чашу, чтобы собрать кровь. И когда драка на другой стороне от жертвы прекратилась, викинги выстроились в очередь, чтобы нанести этой кровью ритуальные метки на свои лбы. Кто-то уже завывал ритуальную песню и бил в барабан, обтянутый медвежьей шкурой. Мембраной же слушала кожа некогда убитой рабыни.