И в болезни, и в здравии, и на подоконнике

— Мне жаль, страж, но так надо.

— Стэн! — заорала сзади Делла. — Нашшана Пари!

Перетекающая сама в себя фигура застыла, пронзенная пучком багровых молний, по серой колышущейся поверхности прошла мелкая рябь. На мгновение Стэн почувствовал острую, как осколки стекла, надежду — но Твардзик обернулся и хлестнул воздух тем, что только что было рукой. Стальной трос щупальца врезался Делле в грудь и подбросил в воздух, как тряпичную игрушку. Стэн не увидел, куда она упала — он стрелял, всаживал пули одну за другой в голову и грудь врага. А потом ударник сухо щелкнул.

— Ну вот и все, страж. Может, поговорим, как цивилизованные люди? — спросил Твардзик и перешагнул через обломки стула. — Я не хочу вас убивать.

«А я тебя хочу», — подумал Стэн, но не смог разжать челюсти. Он все еще целился в Тврадзика, пальцы на рукояти беретты свело, а мушка срослась с переносицей.

— Может, встанете? И опустите пистолет. Я вижу, что вы не маг — поверьте, вам не нужно это противостояние.

Стэн медленно поднялся с колен. Во время боя они перебили трубу, пол залило водой, и промокшие джинсы липли к телу. Наверное, они были холодным — Стэн не чувствовал холода.

Деллы не было. Она лежала где-то там, за разбитыми, искореженными механизмами, за сломанной мебелью. Надо было помочь. Сейчас. Быстро. Твардзик ударил ее, это просто удар, не выстрел, не ебаный снаряд, от такого не умирают, ребра, наверное, сломаны, и еще какая-то хрень, но не умирают. Надо помочь. Быстро.

Кто-то шумно, рвано дышал, Стэн не мог понять, кто именно, а потом дошло: он. Это он дышит. Загоняет в себя воздух на форсированном режиме. Помочь. Надо. Сейчас. Надо. Как. Как. КАК?!

Стэн открыл рот и закрыл, перенапряженные мышцы сводило, и он не мог выговорить ни слова. Мысли метались в голове, как испуганные летучие мыши, и рикошетили о стенки черепа, рождая долгое эхо.

Нужно думать. Успокоиться. Прямо сейчас. И думать.

— Сэр? Вы меня слышите?

Усилием воли замедлив дыхание, Стэн сухо, со скрипом сглотнул и попробовал еще раз.

— Да.

Голос был ломким и каркающим, как у старика.

— Я хочу вам кое-что объяснить.

— Я слушаю.

Взгляд Стэна метался по комнате в поисках возможностей — идиотских, ничтожных, любых.

Говори. Объясняй, убеждай, хоть дрочи на дохлую корову — только дай мне время подумать.

— Я не планировал вас убивать. Все этого… беспорядка не должно было случиться — колеблющийся, как вода в канализационном люке, Твардзик, обвел рукой разоренный зал. — Я был уверен, что все закончу до вмешательства стражи.

— Что закончишь? Чего ты хочешь?

Вопрос прозвучал почти нормально. Голос все еще прыгал, губы тряслись, но истерика медленно отступала.

Дано: неуязвимый сукин сын. Как прикончить неуязвимого сукина сына? Думай, Стэн, думай.

— Мистер… простите, как я могу к вам обращаться? Благодарю, мистер Паттерсон. Видите ли, боюсь, тут возникло некоторое недопонимание. Я не делаю ничего плохого. Наоборот, я хочу все исправить. Магия — это источник величайших возможностей. Думаю, мне не нужно вам ничего объяснять — вы же работаете в департаменте, сами все видели. Маги не умирают от гепатита и лейкемии, восстанавливаются после травм, которые убили бы обычного человека. У вас в семье кто-нибудь умирал?

— Да. Мать, от рака.

— Вот! Если бы маги не прятались, если бы силу использовали вне ограниченного круга людей, ваша мать была бы жива. Разве сложившаяся ситуация справедлива?

— Нет. Не справедлива, — согласился Стэн. Сейчас он согласился бы даже с тем, что небо зеленое, а в Гудзоне вместо воды пиво течет.

— Маги не могут узурпировать силу, которая способна изменить мир.

Вот только маги не узурпируют силу. Их всего восемьсот тысяч на восемь миллиардов людей. А значит, на одного мага придется несколько миллионов пациентов.

Если бы Скрытый город перестал прятаться… мама стала бы одной из безграничного океана людей — то есть, никем.

Стэн разговаривал об этом с Деллой. И Делле он верил больше, чем текучему негативу уебка.

— Согласен. Маги не должны узурпировать, — Стэн вытянул шею в попытке отыскать Деллу. Она наверняка очнулась. Это же просто удар, ничего страшного. Очнулась и отползла в сторону, все хорошо. Все в порядке. Надо только что-то придумать. Убрать этого гандона к хуям собачьим — и все будет хорошо. — Я тоже думал об этом. Да. Ты прав.

— Ты врешь, — странное прерывистое жужжание являлось, вероятно, смехом. — Но это неважно. Потому что я действительно прав. Магия должна принадлежать всем. Не жалкие огрызки знаний и практик, которыми оперируют зашоренные, ограниченные люди, которые даже ноутбуками пользоваться не умеют. Во всех этих заклинаниях, палочках, эликсирах нет никакого смысла. Это просто ритуалы, способы управлять слабыми потоками силы. Но зачем ручьи, когда есть океан?

— Точно. Зачем.

Стрелять бесполезно — да и нечем. Магия не работает. Но не может же он быть бессмертным! Значит, есть какой-то способ разъебать эту тварь. Обязательно есть.

— Я хочу сделать магию общедоступной. И я знаю, как это сделать. Вы наверняка в курсе, мистер Паттерсон: я был всего лишь бездарем. Но посмотрите на это! — Твардзик щелкнул пальцами, и пол вспучился. Из него пробился побег, стремительно расширился, взламывая и сокрушая доски, оброс жесткой корой и растопырился ветками. Зеленый, трепещущий листвой ясень рванулся к потолку, пробил его и взметнулся к небу. На пол посыпались кирпичи, дранка и обломки шифера, закачались оборванные силовые кабели. Стэн отступил и сплюнул на пол бетонную крошку.

— Вы, мистер Паттерсон, не маг. Но вы же хотели получить эту силу. Не говорите мне, что это не так — я не поверю. Возможность изменять мир, делать его лучше для себя и для других — разве не в этом смысл жизни человека?

— В этом. Я тоже так думаю, — закивал головой Стэн.

Говори. Говори, не останавливайся.

Магия не работает. Оружие не работает. Но дырки же в нем появляются! Да, зарастают — но пуля разрушает ту хрень, из которой слеплен Твардзик. Не просто проходит насквозь, как заклинание, а именно протыкает. И препятствия он обходит. Значит, Твардзик — материальный объект, он взаимодействует с окружающим миром. Просто он, сука, жидкий. Как сопли. Или как белок.