И восходит луна

Ее страх мешался с его страхом, он тоже боялся, но - чего-то другого и в то же время похожего.

Они не двигались. Грайс чувствовала, как страх растворяется, и остаются только они - физические ощущения, слитые воедино, мысли, носящиеся по поверхности общего разума.

Грайс вдруг стало так спокойно, будто она была в открытом космосе, так далеко ото всех, как только могла, но все же - с кем-то, с кем-то таким родным, знающим ее так хорошо.

Грайс уснула, ощущая, как засыпает он.

Глава 10

Грайс проснулась, все еще ощущая, что они едины. У нее было два сердца, и оба они бились ровно и успокаивающе. Он спал, она чувствовала это. Грайс скользила по поверхности его снов, стоило ей закрыть глаза. Какие-то коридоры, незнакомые ей люди, бессмысленные просьбы, которые нельзя не выполнить - у Кайстофера были очень человеческие сны.

И в то же время Грайс еще ощущала запах, исходивший от второй его части - сахарно-молочный, с нотками розы, похожий на цветочный крем, детский и чувственный одновременно.

Грайс развернулась к нему, нить между ними болезненно натянулась, и Грайс прильнула к Кайстоферу, чтобы продлить ощущение близости - она почувствовала как он ощутил ее прикосновение.

– Спи, - сказала она, когда Кайстофер открыл глаза.
– Мне хотелось тебя поцеловать.

Для Грайс это было непозволительной фривольностью, никогда прежде она не позволяла себе таких развязных жестов по отношению к нему, если дело не касалось того, другого Кайстофера.

Грайс осторожно поцеловала его в губы, поцелуй получился очень ярким из-за сдвоенных ощущений. Она почувствовала, что ему приятна ласка. Он был как зверек, ожидающий нежности от нее и не умеющий об этом сказать.

Грайс погладила его по голове, улыбнулась ему. Впервые она задумалась, что дело не только в том, что она - человек, что она слабее него, но и в том, что он - бог, и он тоже не умеет чего-то, что умеет она.

Грайс заглядывала ему в глаза - они были голубые, яркие, в крохотных желтых пятнышках. Никогда прежде она так не рассматривала его. Сейчас она ощущала его красоту, как свою собственную, восхищалась ей так, как Маделин, наверное, восхищается перед зеркалом.

Грайс вдруг подумала, а ведь его истинный облик, истинный облик его рода - чудовищен. На мгновение закрыв глаза, она увидела перед собой голодные, испещренные глазами щупальца, обвивающие ее. Будь он вовсе не похож на человека, могла бы она его полюбить?

Кайстофер при всех своих слабостях и обсессиях, при всей своей строгости и соблюдаемых приличиях, при всем, что Грайс нравилось в нем, не был похож на нее в самом главном. И даже если столетия сожительства людей с гигантскими спрутами, как говорил ее учитель биологии, дало ему сходство с человеком, это была иллюзия, глазурь, которую слишком легко было соскоблить.

Грайс коснулась кончика его носа, улыбнулась ему. И совершенно неожиданно, он поцеловал ее сам. Грайс знала, что он хочет сказать, но эти мысли никак не оформлялись в их разделенном разуме. Он хотел что-то рассказать, он хотел, чтобы она что-то знала, он доверял ей.

Кайстофер крепче обнял ее, так что они были совсем близко, и она касалась носом кончика его носа, но тут в дверь постучали. Грайс отскочила от него, связь между ними натянулась и порвалась, и Грайс, просто упав с кровати, оказалась настолько одна, насколько это вообще возможно. Все, даже воздух, в мгновение стало чуждым и жутким. Как будто Грайс оказалась в безвидном и пустом месте, в полной, удушающей темноте.

В дверях стоял Ноар, который казался ей совершенно незнакомым. Кайстофер помог Грайс подняться, но она не почувствовала его прикосновения, тело будто онемело.

– Нельзя делать это так быстро, - сказал Кайстофер.
– Ты должна подготовиться к разъединению.

Кайстофер и сам выглядел ошеломленным. И Грайс поняла, что у него ведь это тоже впервые.

– Вы что трахались, ребята?

– Еще одна подобная реплика, и тебя долгое время не будет по-близости.

– Какой загадочный способ угрожать, Кайстофер!

Грайс обняла Кайстофера, будто чтобы наверстать упущенный момент мягкого отделения от него. Ноар вскинул брови.

– Беременность сделала тебя сентиментальной?

Кайстофер и Грайс тут же отсели друг от друга на разные концы кровати. Грайс расправила измятую юбку.

– Ты, наверное, пришел за чем-то, Ноар.

– Если ты пришел просто поговорить, найди кого-нибудь другого, в крайнем случае загляни в интернет, - сказала Грайс.

– Злые вы какие, - фыркнул Ноар.
– Я просто подумал, вам будет интересно, что думает полиция по поводу покушения на тебя, Грайси. Но если нет, что ж.

Ноар потянулся, а потом развернулся к двери.

– И чего ты ждешь?
– спросил Кайстофер.
– Что мы скажем "о, нет, Ноар, вернись"?

– Но мы заинтересованы.

– Мы заинтересованы, - передразнил Ноар. Он прошел в комнату, встал перед ними. А потом самым неожиданным образом Кайстофер подался к нему. Он был выше Ноара, но обычно Грайс не обращала на это внимания. Сейчас Кайстофер выглядел угрожающе, он чуть склонился к Ноару, оскалив зубы, гримаса на его лице была нечеловеческая, как будто он не слишком понимал, как это - управлять человеческой мимикой. Это было и смешно и жутковато.

– Я не хочу, чтобы ты говорил со мной или с ней в таком тоне.

Грайс вспомнила, что никогда прежде он не жаловался, дурной характер Ноара стойко терпели все.

– И если ты не будешь слушаться, я заставлю тебя осознать, как сильно ты ошибаешься, считая меня безобидным богом.

Ноар поднял руки.

– Эй, эй, я не считаю тебя безобидным богом.

И Грайс поняла, что она впервые видела злость Кайстофера, не другой его, по-детски жестокой части, а именно обсессивно-компульсивного, ценящего сдержанность превыше всего Кайстофера.

Может быть, разъединение и его вывело из равновесия. Ноар, к его чести, напуганным не выглядел, разве что ошеломленным. Впрочем, Ноара было сложно напугать чем-то. Особенно так, чтобы это не доставило ему удовольствия.

И все же Грайс видела, как Ноар нахмурился. Наверное, ему так же хорошо, как и Грайс представлялось, что Кайстофер мог просто разбить ему голову - для него этот поступок был бы намного легче, намного естественнее, чем для Ноара привычным образом выстрелить в оказывающего сопротивление преступника.

Та черта, которую переступал Ноар была много толще, чем нить, отделявшая Кайстофера от его предков, которые убивали людей, как мелких насекомых.

– Все в порядке?
– спросил Ноар.
– Хочешь, я даже извинюсь?