Идеальный мир для Химеролога

Тем же Охотникам гораздо проще — они могут прокачивать себя, используя печати. Одарённые вообще тратят энергию на внешние проявления: огненные шары, ледяные стрелы, силовые щиты. А мы работаем с живой материей. С собственной плотью и кровью. Это тяжёлая работа, требующая колоссальных затрат. И любая ошибка может стоить жизни.

Пока я возился с собой, Кеша, кажется, пришёл в себя.

— Хозяин, — пропищал он, ковыляя ко мне. — А чего мы домой не идём?

— А зачем? — я открыл глаза. — У нас всё под контролем.

— Так мы же бежали!

— Мы не бежали, — поправил я его. — Мы тактически отступили. Зачем мне находиться там, в центре бойни? Сражаться с таким количеством существ я пока не могу. Но наблюдать и изучать — вполне.

Я кивнул в сторону выхода из пещеры.

— Я ведь не просто так здесь сижу. Я поставил несколько разных защитных барьеров на входе. И теперь смотрю, как они реагируют. Вот один из них только что сработал, — я указал на едва заметное мерцание у входа в пещеру. — Та тварь, что прилетела, наткнулась на мой контур. И, как видишь, сбежала, поджав хвост.

Кеша покосился на вход, его перья всё ещё топорщились от пережитого шока.

— Понимаешь, в чём дело, — начал я объяснять. — Я не мог контролировать всех этих тварей одновременно. Там были десятки разных видов, и у каждого — своя уникальная психология, свои инстинкты. Да, я мог заставить их напасть. Но что дальше? Начался бы хаос. А сражение должно быть умным. Зачем ввязываться в драку, если ты не можешь её контролировать?

А ещё для меня это был не просто бой. Это был масштабный полевой эксперимент. Я изучал их поведение, инстинкты и слабые места.

Работа химеролога — это вечное обучение. Мы учимся всю жизнь. Здесь столько нюансов: магия, биология, психология… А самое главное, мы работаем с живыми организмами. Они мутируют, развиваются и адаптируются. Нельзя просто выучить одну формулу и штамповать одинаковых созданий. Каждое — уникально.

И даже самые великие заклинания массового контроля, которые я знал, не всегда могли сдержать огромную орду разношёрстных существ. Чтобы подчинить их всех, нужен был особый ключ, который подошёл бы к каждому замку. А найти такой ключ — задача не из лёгких.

Прошло ещё пара часов. Я поднялся, отряхивая штаны. Боль в теле понемногу утихала. Адаптация прошла успешно.

— Всё, пора. Рядовая, — позвал я, — собери всё ценное, что найдёшь на поляне.

Моя обезьяна, которая всё это время сидела в углу и медитировала, тут же вскочила.

Возвращаться на поляну было… познавательно. Около двадцати трупов. Идеальная площадка для сбора трофеев. А я люблю трофеи. Особенно когда они достаются бесплатно.

Рядовая методично обчищала тела. Оружие, деньги, какие-то устройства… Я с интересом наблюдал, как она сняла с руки одного из убитых дорогие часы, примерила на себя, повертела… А затем нацепила на меня сразу десять штук, превратив мою руку в подобие цыганского браслета.

Я погрузил на квадроцикл всё наше добро: оружие и снаряжение, снятое с трупов, несколько клеток и образцы растений. Затем указал на машину обезьяне.

— Вот это. Неси.

Рядовая подошла к искорёженной груде металла, взвалила один край себе на спину и, лишь слегка крякнув, потащила за мной.

Можно было бы, конечно, объяснить ей, как нажать на сцепление и просто катить его. Но если она до сих пор не научилась нормально открывать двери, то с механикой мы будем разбираться в другой раз. Пусть тащит так. Заодно и мышцы подкачает.

Мы дошли до Стены.

— Рядовая, жди здесь. Придёшь ночью. Дверь оставлю открытой.

Я не мог просто так явиться на пограничный пост с обезьяной-переростком. Это вызвало бы слишком много вопросов. Мы быстро спрятали квадроцикл и большую часть добычи в густых зарослях.

— Это всё, — я указал на трофеи, — заберёшь и принесёшь. Поняла?

Она кивнула.

На пограничном посту меня встретили сонные, но бдительные гвардейцы. Они смерили меня подозрительным взглядом.

— Один возвращаешься?

— Как видите.

— А это что? — один из них ткнул пальцем в мою руку.

На моём запястье красовались часы. И ещё девять штук были надеты выше, до самого локтя.

— А вы много людей видели, которые уходили туда с одной парой и не возвращались? — спросил я в ответ.

Гвардейцы задумались.

— Ну, хватает.

— Ну вот, — пожал я плечами. — А я вернулся. Может, в этом всё дело?

Они переглянулись и, махнув рукой, пропустили меня.

Вернувшись в клинику, первым делом я отправился в душ. Смыть с себя кровь, грязь и усталость. А затем, уже чистый и переодетый, зашёл в свой кабинет.

И застыл на пороге.

Кабинет был разгромлен. Всё перевёрнуто, бумаги разбросаны, а на стене, где ещё вчера висели обои, теперь красовались глубокие царапины.

— Юстиция! — позвал я. — Что за херня здесь произошла?

Я огляделся. Черепаха сидела на полу посреди этого хаоса и с деловитым видом грызла ножку стула, оставляя на дереве глубокие борозды.

В кабинет влетел Кеша.

— Хозяин! Я ей сказал, что ты велел ждать, а она… Она просила, чтобы ты ей почитал! Но мы ушли! Вот и последствия!

Я посмотрел на черепаху. Она перестала грызть стул и виновато посмотрела на меня.

Теперь я понял. Это был её скрытый, запечатанный атрибут. Не просто «мудрость» или «знания». А патологическая, непреодолимая жажда информации. Если её мозг не занят обработкой данных, она начинает сходить с ума и крушить всё вокруг.

— Так вот какие у тебя последствия, — пробормотал я.

Кеша тут же подлетел к черепахе.

— Слышь ты, панцирная! — зашипел он. — Хозяин тебе сказал, что будут последствия! Вот теперь и жди! Он из тебя суп сварит!

Я устало вздохнул.

— Да ладно, — я подошёл к черепахе и погладил её по панцирю. — Я понял. Не переживай. Найдём мы тебе занятие.

Кеша тут же подсказал:

— Ей нужна палочка в зубы, чтобы грызть. И книжка на подставке, чтобы читать.

— Ладно. Разберёмся.

Я был вымотан. Физически и морально. Единственное, чего мне сейчас хотелось — это спать.

— Псих, — позвал я.

Пёс тут же появился в дверях.

— Дверь в клинику открыта. Охраняй.

Псих понимающе кивнул.