Идеальный питомец для космического генерала

— Таша, — шепчет он, и новая волна дрожи пробивает тело. Низ живота приятно сводит. Я завожусь ещё больше.

— Тенебрис, — отвечаю я ему эхом.

Новый толчок кажется даже приятным. Я стараюсь слушать своё тело и делать всё, что приносит мне удовольствие. Мысль о том, что мы впервые делаем это вот так, по-настоящему, сильно помогает. И всё же надолго меня не хватает.

— Тене… — я невольно сжимаю волосы на его груди, чувствуя боль там внизу. К счастью, безумие спадает с его глаз. Он останавливается и осторожно вынимает.

Чувствую себя очень странно. Я всё ещё возбуждена и хочу продолжить, но не могу сделать это физически. Он будто извиняясь гладит мою киску, ещё больше дразня меня. Я вижу, что он тоже по-прежнему возбуждён. Я вдруг свожу ноги вместе и поднимаю их, укладывая ему на плечо. Мне становится немного неловко, когда я думаю, что он может не понять меня. Но Тенебрис понимает. Он дразняще проводит языком по моей голени, а после вставляет мне между бёдер. Я невольно издаю стон. Его член продолжает тереться о мою киску. Это так приятно. И совсем не больно. Ладони Тенебриса блуждают по моему телу. Но самым крышесносным оказывается наблюдать за его лицом — видеть, как ему хорошо, как сильно он желает разрядки.

Всё заканчивается быстро. Мой оргазм наступает первым. Я вздрагиваю, а после слегка обмякаю, ощущая, как тепло разливается по телу. Тенебрис делает ещё несколько толчков и кончает мне на живот. После целует мои ноги, гладит покрасневшие бёдра. Я тяну руки к его голове, и он склоняется ниже. Я касаюсь его рогов и кончиков ушей. Улыбаюсь ему сонной расслабленной улыбкой. А он улыбается мне в ответ. Мне в голову приходит мысль, что, наверное, я бы могла остаться с ним навсегда. Ну или до тех пор, пока он не прогонит меня.

Часть II Я хочу понимать её Глава 21

Тенебрис

Мне нравится смотреть на спящую Ташу. Несмотря на свой небольшой рост, она всегда занимает много места — раскидывает руки в стороны, подгибает одну ногу, словно карабкается по отвесной стене. Каждый изгиб её тела совершенен. Даже острые локти и колени. Даже шрамы на впалом животе.

Мне нравится касаться её в моменты пробуждения, когда Таша не совсем понимает: она всё ещё спит или уже бодрствует. Нравится пробовать её на вкус и слышать не вполне осознанные постанывания. В такие моменты её обычная защита ещё не работает. Может быть, поэтому она такая чувствительная. Дрожит, цепляется за меня, задыхается от возбуждения. Делать ей приятно после пробуждения уже вошло у меня в привычку.

По утрам свет Версона, нашей звезды, самый яркий. Его лучи проникают в комнату сквозь неплотно закрытые ставни. Волосы Таши горят в этом свете. Я пропускаю их сквозь пальцы. Она прячет лицо у меня на груди. Вдыхает мой запах и поднимает на меня глаза.

— You smell nice, — шепчет едва слышно и улыбается.

Я не знаю, что это значит. Но слышал эту фразу от неё и раньше. Вероятно, это что-то хорошее, раз она говорит это с таким лицом.

— Спасибо, — отвечаю я, гладя её по спине.

Таша улыбается довольно. Обрадовалась, что я её понял? Она продолжает прикасаться ко мне губами и ладонями, опускаясь всё ниже. Я прикрываю глаза и задерживаю дыхание от удовольствия, но внутри возникает странное чувство беспокойства. Я рад, что понимаю её. И всё же мне не по себе, что мы не можем объясниться с ней.

Мы проводим много времени вместе, и нам хорошо. Я чувствую её тепло, её привязанность, вижу, как она улыбается, как иногда смотрит на меня, затаив дыхание. И мне хочется свернуть мир и положить к её ногам. Но мы всё равно словно разделены стеклом. Я говорю — она понимает лишь отдельные слова. Она отвечает — я догадываюсь, что она имеет в виду. Мы прикасаемся друг к другу, занимаемся сексом, и всё это прекрасно, но когда она уходит в себя или грустит, я оказываюсь не в состоянии помочь ей.

В тот день, когда мы поехали вместе в горы, я собирался спросить Ташу, хочет ли она остаться со мной? Объяснить ей непростой выбор. Я не мог настаивать на том, чтобы она осталась на Кирии, не рассказав, какие опасности нас могут ждать в будущем. Но это оказалось слишком сложно. Мне было непросто отпускать её. И как только портал затянул Ташу, я тут же пожалел, что позволил этому случиться. Мне повезло, что половина механического портала всё ещё оставалась на Таше. На самом деле это было необходимо на случай, если что-то пойдёт не так, и Таша сорвётся в пропасть или окажется в иной опасности.

Так я смог найти её и переместиться в место рядом с ней после того, как Таша вернулась на Землю. Когда я увидел, как другой землянин пытается причинить ей вред, я пришёл в ярость. Мне казалось, что на Земле ей будет хорошо и безопасно. Но если Земля ничем не отличается от Кирии, то я предпочёл бы, чтобы Таша была рядом со мной. По крайней мере, здесь я могу за ней присматривать.

С каждым днём я всё сильнее дорожу ею. И всё больше боюсь, что из-за какой-нибудь мелочи могу причинить ей боль. Особенно во время секса. Она ведь такая хрупкая, что кажется, я могу сломать её одним неосторожным движением. Именно поэтому мне хочется понимать её: когда ей хорошо, когда она действительно хочет меня, и когда я делаю что-то не так. Больше всего на свете я боюсь сделать ей больно и тем самым заставить её возненавидеть меня. Ведь Таша никогда не жалуется. Напротив, обычно выглядит довольной и часто сама инициирует близость. Но что, если такова её стратегия выживания в этом мире? Не похоже, чтобы на Земле её жизнь была спокойной и счастливой. Что, если она притворяется, что ей всё нравится?

Как бы всё было проще, если бы я мог поделиться с ней своими сомнениями и спросить обо всём напрямую. И вроде бы всё очевидно: хочешь выучить язык — найди учителя. Но в мире, где землян считают животными, а их речь — нечленораздельными звуками, официально это сделать невозможно. Не существует ни курсов, ни словарей. Любые попытки приписать землянам свойства кирийцев или поставить их с нами в один ряд признаются человекофилиией. Именно поэтому никто даже не рискует разобраться в природе землян.

Единственный доступный вариант — обратиться на «тёмную сторону». А точнее, к тем, кто считает человекофилию своей страстью вопреки запретам. И среди них тайком найти частного наставника. Разумеется, я сильно рискую. Если кто-то узнает, что Таша не просто мой питомец, если кто-то услышит, что я говорю с ней или пытаюсь учить кирийской речи, я лишусь всего. Но самое страшное — я лишусь Таши.

Я тяжело вздыхаю и снова пропускаю сквозь пальцы её рыжие пряди. Она поднимает на меня глаза и замечает моё тревожное выражение. Её взгляд прямо-таки кричит: «О чём ты там думаешь?! Я, вообще-то, стараюсь здесь внизу!»

— Прости-прости, — я виновато улыбаюсь.

Таша вздыхает и снова прикрывает глаза. Скользит влажными ладонями по моему возбуждённому члену. Её маленький рот безуспешно пытается заглотить слишком большую наживку. И признаться, один только вид этого приносит мне массу удовольствия. А ещё мне безумно нравится ощущать её губы и горячий язык. И ловкие движения рук, словно бы знающих наверняка, как мне приятно. Любой момент близости с ней, даже самый мимолётный, становится особенным.

Я не могу потерять Ташу. И не могу больше жить без возможности говорить с ней. Я должен найти способ. Пусть даже это будет медленно, шаг за шагом. Но я выучу её язык, как бы трудно это ни было. Чтобы Таша знала — она не просто принадлежит мне. Она — единственная, с кем я хочу быть.