Идеальный враг

— Тогда бы за ним явились люди из спецслужб, — сказал Зверь.

— Ну, может, они не смогли.

Рыжий хмыкнул:

— Они все могут…

Казарма опустела — рота отправилась на ужин. Только отделение капрала Ягича никуда не пошло. Один Цеце вместе со всеми направился в столовую, да и то лишь за тем, чтобы выклянчить у своего знакомого сержанта еще одну буханку и сразу же вернуться.

Есть никто не хотел, да и была у них еда — в дальнем углу грудой лежала за двухъярусной койкой, прикрытая пакетами и бумагой.

— Может, про драку в городе кто-нибудь начальству доложил?

— Почему тогда только Гнутого взяли?

— Так он же капрал. Старший.

— Подумаешь, драка, — Рыжий пожал плечами. — Ничего особенного.

— А стрельба!

— Не мы же стреляли!

— А не все равно.

— Да ведь и сержант с нами тогда был. Так что дело не в этом…

Они замолчали, глядя в пол, придумывая еще причины, по которым могли забрать Гнутого.

Настроение было испорчено. Даже пить не хотелось.

— А может, это из-за девчонки, которую он тогда в городе подцепил? — поднял голову Рыжий.

— А тут-то что не так?

— Слышал я, попадаются стервы такие, что говорят, будто их изнасиловали.

— Зачем?

— Деньги требуют. Потом вроде бы отказываются от своих слов, если им заплатят. Зарабатывают так.

— Сержант бы нас предупредил.

— Может, не успел?

— Нет, не похоже. Нагрянули. Взяли, словно под арест… Если бы баба, вызвали бы по коммуникатору. Зачем лично являться? Тут что-то служебное, официальное.

Зверь сердито махнул рукой:

— Чего зря гадать? Надо сержанта дождаться, все у него расспросить.

— Скажет ли?

— А это как спрашивать будем.

Сержант не пришел. Зато через два часа явился сам Гнутый — необычайно веселый, шумный, возбуждённый! Его сразу окружили, засыпали вопросами:

— Что случилось? Зачем водили? Чего хотели?

— Совсем отпустили? Или как?

— Ты что такой довольный?

Гнутый, широко улыбаясь, только отмахивался.

— Мы уж не надеялись, что ты вернешься, — сказал Рыжий. — По крайней мере не ждали так скоро.

— Разве мог я такую гулянку пропустить?

— Да мы уж и передумали вроде пить, — сказал Зверь.

— Как это? Ну уж нет! Я что, зря торопился?

— Да ты расскажи толком, что случилось-то? — тормошил его Цеце.

— А ничего не случилось. — Гнутый протолкнулся к своей койке, сел, вытащил из тумбочки нож, покрутил его в пальцах и, делано вздохнув, принялся отпарывать капральские нашивки.

Бойцы притихли.

— За что? — негромко спросил Зверь.

— За старое, — помолчав, ответил Гнутый.

8

За полчаса до отбоя они собрались в тренажерной комнате. Перетащили туда выпивку и закуску, принесли стулья, заперли дверь, подперли ее штангой, расселись вокруг двух составленных вместе широких скамей, заменивших стол. Их было одиннадцать человек: Гнутый, Рыжий, Зверь, Цеце, Шайтан, Ухо и Павел — отделение, оставшееся без командира, — хозяева вечеринки. И их гости: рядовой Буриев, более известный как Монгол, — из первого взвода, рядовой Курт и капрал Гессе из второго взвода, рядовой Ким, которого все называли Сковородой, — из третьего, Павел приглашал еще нескольких человек, но они отказались, они решили как следует отоспаться перед началом новой недели.

— Да-а-а… — мечтательно протянул Цеце, осматривая импровизированный стол, заставленный снедью. — Еды нам хватит до самого утра.

— А за выпивкой придется кому-то бежать, — сказал Рыжий и выразительно посмотрел на Курта.

— Увлекаться не стоит, — предостерег Зверь. — И без того проблем хватает.

Шайтан, устремив взгляд в потолок и пробормотав что-то про Аллаха, двумя пальцами взял свой стакан, кивнул Павлу:

— Ну, за тебя, Писатель! За твое выздоровление, и не надо болеть больше.

— За возвращение, — добавил Зверь. Помолчал, додумывая родившийся тост. Продолжил: — За твое возвращение и за возвращение Гнутого. Но не только! За то, чтобы все мы всегда возвращались и чтобы нам было куда вернуться!

— Хорошо сказал! — не удержался Цеце.

Они выпили по чуть-чуть. Закусили от души.

— Так что за история с тобой приключилась? — спросил Рыжий у Гнутого.

— Да ничего особенного. Помнишь лейтенанта Розетти?

— А как же! Редкостная скотина!

— Вот-вот… — Гнутый обвел взглядом лица товарищей. Пояснил для тех, кто не был знаком с лейтенантом-скотиной: — Стояли мы тогда на побережье под Салалой, Форпост номер двести восемьдесят шесть. И служил там лейтенант Розетти, за глаза его все называли Вонючкой. Работал он в штабе, прислуживал начальству, то ли племянником он был чьим-то, то ли сыночком. С личным составом он дела не имел, но любил совать нос куда не следует.

— Я его помню, — криво усмехнулся Цеце.

— Еще бы! Он тебя на три дня в карцер посадил за то, что ты с развязавшимся шнурком ему навстречу попался.

— Меня отправил к медикам, — сказал Рыжий, — велел спиртовую клизму поставить. Ему показалось, что я был пьян.

— А ты не был пьян? — спросил Зверь.

— Это дела не меняет! — отмахнулся Рыжий. — Так что там случилось с Розетти?

— А ничего, — пожал плечами Гнутый. — Когда нас переводили на новое место, я в последний день одолжил автомобиль у одного сержанта, подстерег этого Вонючку, когда он домой возвращался, запихнул в багажник и отвез в пустыню. Километров за тридцать от Форпоста.

— Ну! — восхитился Цеце. — Что ж ты раньше не рассказывал? !

— А это наше с ним личное дело было. Он из меня изрядно крови попил… Ну да ладно… Так вот — выбросил я его на песок, разул, раздел до белья, физиономию слегка подпортил, показал направление, в котором надо ему идти, а сам уехал.

— И теперь эта история всплыла, — сказал Зверь с легким осуждением в голосе.

— Да, — кивнул Гнутый. — Уж почти два года прошло. Я и забывать стал. А Вонючка, видимо, не забыл. Должно быть, искал меня по всему миру, запросы, заявления рассылал.

— Легко ты отделался, — сказал Зверь. — Знаешь, что положено тебе за избиение офицера?

— Знаю. Начитан… — Гнутый ухмыльнулся. — А папа-то наш, полковник — молодец, оказывается! Мы его старым пнем считаем, развалюхой и маразматиком, а он за нас горой! Тот еще вояка!

— Это он тебя прикрыл?

— Он. Не дал в обиду. Привели меня к нему в кабинет, он передо мной, ни слова не говоря, выложил распечатку на стол, развернул. “Читай”, — говорит. Я и начал: читаю и чувствую, как улыбка все шире становится. Там Вонючка во всех подробностях расписывает, как я его мордой в песок тыкал и обещал наизнанку вывернуть. Красиво пишет, образно, зримо! Видно, за время переписки стиль отточил, каждую фразу до совершенства довел!