Идеальный враг
Шрифт:
— Ты не отвлекайся. Что дальше было?
— Полковник заметил, что я не очень-то расстроен, поинтересовался, чему я так рад. Я ему все и выложил про этого Вонючку. Он выслушал внимательно. Приказал сержанту и лейтенанту выйти. И завел разговор по душам. Старики, конечно, болтливы, но на нашего я не в претензии. Сказал, что доложит наверх о моем наистрожайшем наказании. Велел держать язык за зубами. Объявил, что с должности все-таки меня снимет — не может не снять. И велел впредь быть осторожней.
— Повезло, — сказал Зверь.
— Так что теперь мы отделение без командира, — подвел итог Гнутый.
— Кого-нибудь
— Тебя, например.
— Нет! — запротестовал Цеце. — Зачем мне такая радость? Я откажусь!
— Значит, Рыжего поставят.
— Я в неблагонадежных числюсь. Удивляюсь, как вообще меня еще не уволили.
— Шайтан! — Гнутый повернулся к арабу. — Хочешь быть командиром отделения?
— Хочу!
— Ну, хоти дальше. Фактурой ты не вышел… Ухо! Может тебя командиром сделают?
— Вряд ли. Образования у меня не хватает. Сами знаете.
— Значит, Писателя.
— Молод еще!
— Так кого же?
— А никого! — сказал Зверь. — Будет у нас в отделении демократия. Все решения станем принимать голосованием.
— А что! — усмехнулся Цеце. — Это выход!
— Предлагаю подобную систему распространить на все подразделения, — продолжил Зверь. — Раз в квартал будут проводиться выборы сержантского состава, раз в год — офицерского. Командир Форпоста избирается на три года. Ряд полномочий передается Солдатскому Сенату. Сразу же предлагаю от нашего взвода выдвинуть в Сенат кандидатуру Писателя.
Они негромко рассмеялись.
— Занятно было бы послужить в таком бардаке, — сказал Рыжий.
— И кончилось бы все полным развалом, — сказал Цеце.
— А вдруг вышло бы что-нибудь дельное? — сказал Ухо.
— Армия и демократия несовместимы, — сказал Гнутый. — Так что давайте-ка выпьем за систему, которая всем нам позволяет жить просто, спокойно, весело и бездумно. Нам велели — мы сделали. Хорошо быть солдатом, за него все всегда решают! А голова о мировых проблемах пусть болит у начальства.
— Конец твоей речи мне понравился больше, чем начало, — сказал Рыжий. — Итак: за то, чтобы у начальства болела голова!
Они только подняли стаканы, как в запертую дверь кто-то требовательно застучал кулаком. Бойцы переглянулись, мгновенно кто куда попрятали стаканы. Цеце быстро задвинул бутылки под скамейку.
— Открывайте! — прогремел голос сержанта Хэллера.
— Ну вот, накликали, — сказал Зверь. — Судя по всему, голова у него разболелась не на шутку. Откройте кто-нибудь, иначе через минуту дверь вылетит. И вставлять ее будем мы.
Дверь отпер Курт. Сперва он откатил тяжелую штангу, при этом едва не придавив ногу капралу Гессе. Потом отодвинул щеколду замка, зацепившись за дверную ручку рукавом.
— Заходите, сержант! — крикнул Гнутый. Сержанту приглашение не требовалось. Он уже вошел — толчком распахнул дверь и застыл на пороге, заслонив собой весь проем, обводя взглядом лица своих солдат, осматривая подобие стола, оценивая закуски, отыскивая выпивку.
— Гуляете?
— Присоединяйтесь, сэр, — сказал Ухо.
— Без вас не начинали, — сказал Гнутый, доставая из-под ног запечатанную бутылку. — Ждали.
— Вижу, — сказал сержант чуть потеплевшим голосом. — По какому поводу сборище?
— Отмечаем возвращение, — ответил Зверь.
— Меня выписали, — негромко сказал Павел.
— А меня выпустили, — добавил Гнутый.
— Хорошее дело, — сказал
сержант. — Но я вам праздник немного подпорчу. Знакомьтесь — ваш новый капрал. — Он шагнул в комнату, и позади него шевельнулась во мраке коридора какая-то тень. — Уверен, он вам не очень понравится, но меня это не волнует. Вы здесь ничего не решаете. За вас думают командиры. У них голова болит — не у вас. А кому это не нравится — выметайтесь… — Похоже, сержант был не в духе. Видимо, крепко влетело ему за сомнительные подвиги его подчиненных. Возможно, и ему не пришлось по сердцу решение, принятое командованием Форпоста.— Ну, добро пожаловать… — начал было Гнутый и осекся, разглядев, кто стоит позади сержанта.
— Черт возьми, — буркнул Зверь. Павел поднялся, невольно стиснув кулаки.
— Кажется, я здесь уже был однажды… — через порог, заложив руки за спину, ухмыляясь криво, недобро щуря маленькие глазки, шагнул капрал Некко, недавний рядовой. — Помнится, кто-то запретил мне подходить к нему ближе, чем на три шага, и клялся, что сломает мне нос, если я осмелюсь это сделать. Так что? Вот он я! Здесь! — Некко подступил вплотную к Зверю, навис над ним, привстав на цыпочках.
— Потише, капрал, — спокойно сказал сержант Хэллер.
И Некко, обернувшись, смолк, отступил на шаг.
— Зачем вы притащили сюда этого клоуна, сэр? — спросил Зверь.
— Я уже сказал. Он ваш новый капрал. Командир отделения.
— Какой идиот решил отправить его к нам? — поинтересовался Гнутый.
— Приказ подписан самим полковником. У тебя есть возражения?
— Уже нет, сэр. Но это странное назначение…
— Это обычное назначение! — Сержант возвысил голос. — Среди вас не нашлось никого, кто смог бы возглавить отделение! Вы — жалкие неумехи! Вы позорите весь взвод! Поэтому хватит разговоров!
— Действительно, хватит разговоров, — сказал Цеце. — Наливайте.
Но никто не пошевелился.
Отделение неприязненно рассматривало новообретенного командира. А он вроде бы нисколько не смущался таким холодным приемом, стоял, сцепив руки за спиной, широко расставив ноги, и хищно осматривал своих подчиненных.
Словно выискивал самого слабого.
Первую жертву.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Некко совсем не глуп. Сейчас ему хватает ума не ввязываться в прямое противостояние с нами. Конечно, не все идет гладко, случаются всякие эксцессы, но все же он часто делает уступки, лишь бы сохранить с нами — с его отделением — нормальные отношения.
Тем не менее мы понимаем, что капрал Некко ненавидит нас всех.
Не будь мы так дружны, он бы уже установил в отделении собственные порядки, как это было в четвертой роте. Мы уже наслышаны: двадцать процентов заработка бойцы отдавали капралу “на общие нужды”; все хозяйственные и бытовые работы за командира выполняло отделение — сам он никогда не чистил оружие, не стирал одежду, не гладил ее — за него все делали солдаты. Для бойцов своего отделения он решил ввести дополнительную дисциплину — рукопашный бой, преподавать который взялсясам. И с этого дня начались постоянные “официальные” избиения солдат.