Идеи и интеллектуалы в потоке истории

структурные факторы внешнего социального контекста.

При всем этом главную ценность книги представляет не эта

экстраординарная широта охвата (которая не является редкостью

в энциклопедических изданиях по истории философии, особенно

в немецкой и английской традициях), но целостность и глубина

теоретического видения, социологическая проницательность, обилие

новых нетривиальных концептуальных моделей, причем

подкрепленных детальным сравнительно-историческим анализом.

Когда «Социология философий» Рэндалла Коллинза будет по-

настоящему освоена интеллектуальным сообществом, что-то очень

существенное изменится в характере философского мышления.

Произойдет своего рода социологическое взросление философов и

философии, так что прежние способы интеллектуального поведения

покажутся новым поколениям если не наивными, то, по крайней мере,

79 Вступительная статья к книге: Коллинз Р. Социология философий:

глобальная теория интеллектуального изменения. (Пер. с англ. Н. С. Розова

и Ю. Б. Вертгейм). Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002. (1280 с.)

С. 7-31.

289

принадлежащими

уже

прошедшей — «социологически

дорефлексивной» эпохе.

* * *

Рэндалл Коллинз (р. 1941 г.) вырос в семье американского

дипломата (в связи с этим в детстве провел несколько лет в Москве),

получил престижное образование в Гарвардском университете

(1959—1963 гг.), где как раз преподавали непосредственные ученики

Питирима Сорокина. Большое впечатление на Коллинза произвели

лекции Т. Парсонса, особенно о подходе Макса Вебера к анализу

мировых религий, о теории символов и социального членства у

Дюркгейма. Здесь же Коллинз изучает философию, знакомится с

Куайном, слушает лекции П. Тиллиха. В это время в Гарварде вел

сравнительно-исторические исследования аграрных революций

классик исторической социологии Баррингтон Мур. Среди

гарвардских психологов внимательно изучались труды

Л. С. Выготского, в том числе о культурно-исторической природе

человеческой психики, мышлении как интериоризированной речи

и т. д. Это влияние достаточно ощутимо чувствуется в трудах

Коллинза, в том числе и в «Социологии философий».

Докторскую степень Коллинз получал в Беркли (Калифорния), где

учился в 1964—1968 гг. В этом университете как раз в середине 1960-

х и начале 1970-х гг. происходил бурный расцвет социологической

науки. Здесь учителем Коллинза был приехавший из Чикаго Герберт

Блумер — один из сильнейших учеников Дж. Мида, фактический

создатель теории и школы символического интеракционизма.

Большое влияние на Коллинза также оказал работавший в то время

в Беркли Ирвинг Гофман, талантливейший микросоциолог, исследователь

ритуалов повседневного общения. Коллинз

ассистирует крупному теоретику-макросоциологу и специалисту по

Веберу Рейнхарду Бендиксу в исследованиях по сравнительной

политологии. Там же в Беркли старшим коллегой Коллинза был

Артур Стинчкомб — еще один блестящий современный социолог-

теоретик, к сожалению, у нас почти неизвестный.

После получения докторской степени Коллинз начинает

преподавать в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса

(UCLA), где знакомится с лидером школы этнометодологии

Гарольдом Гарфинкелем, занятым в то время разработкой новых

методов микросоциологии. Коллинз получил возможности

стажировок в ведущих европейских интеллектуальных центрах, он,

в частности, работал в Парижской Высшей нормальной школе,

в Венском университете, в Лундском университетете (Швеция),

в нескольких немецких академических центрах, в Кембридже.

290

В начале 1970-х гг. Коллинз знакомится с Пьером Бурдье и они

вместе с Элвином Гоулднером основывают новый

журнал «Theory and Society». Триумвират в скором времени распался,

но Коллинз с тех пор поддерживает научное общение с Бурдье и

развивает свою теорию интеллектуальных сетей и культурного

капитала в соотнесении и противопоставлении параллельным

разработкам Бурдье. Дальнейшая академическая карьера Коллинза

(где главными этапами является работа в Калифорнийском

университете в Риверсайде, пригороде Лос-Анджелеса и

в Пенсильванском университете в Филадельфии — по на стоящее

время) отмечена тремя особенностями — необычайной

продуктивностью, широчайшим историко-социологическим

кругозором и блеском теоретического мышления.

Отнюдь не случайно столько внимания здесь посвящено научным

контактам Коллинза. Он сам представляет собой блестящий пример

верности одного из важнейших собственных тезисов: творчество

мыслителя является результатом его прошлых сетевых

взаимодействий. В связях Коллинза наиболее любопытными

являются тесные контакты с представителями как микро-, так и

макросоциологии, специалистами в абстрактной рафинированной

философии, политологами, историческими социологами и

психологами. В терминах модели интеллектуальных сетей Коллинз

находится всего лишь в двух сетевых шагах (через Куайна) от всех

членов Венского кружка, является также «сетевым внуком»

М. Вебера (через Парсонса) и Дж. Мида (через Блумера), прямым

учеником Р. Бендикса, Г. Гарфинкеля и И. Гофмана, причем это

далеко не все связи, а лишь указание на выгодную центральную

позицию в пересечении различных сетей. В творчестве Коллинза все