Идентификация

Горчаков ничуть не напоминал своего великого предка, хоть наверняка уже и был ровесником орденоносного государственного мужа, чей портрет я видел сотни, а то и тысячи раз. Если его светлость канцлер с годами приобрел какую-то особую породистую стать, то этот до сих пор сохранил что-то мальчишеское, будто когда-то еще подростком сразу начал стареть, непостижимым образом миновав зрелость.

Волосы на макушке Горчакова исчезли, зато по бокам продолжали расти буйными седыми прядями — прямо как у безумного ученого из какого-нибудь старого фильма. А толстенные очки в роговой оправе и халат с прожженным кислотой лацканом, надетый на непонятного цвета вязаный свитер, лишь усиливали впечатление.

Впрочем, вся эта забавная неуклюжесть Горчакову на удивление шла — и пожалуй, в каком-то смысле даже располагала к себе.

— Доброго вечера… господин доктор? — полувопросительно поздоровался я, прикрывая за собой дверь.

— Константин Михайлович, — вполголоса поправила Алена.

— К вашим услугам! — Горчаков тут же бросился ко мне, на ходу протягивая для пожатия длинную костлявую руку. — Да, да, помню, меня предупреждали о вашем визите… Виталий?

— Владимир, — улыбнулся я. — Приятно познакомиться.

— Мне тоже, мне тоже — очень приятно! — Горчаков потряс мою конечность с такой силой, будто всерьез планировал оторвать. — Прошу, проходите сюда, Валерий. Думаю, нам с Аленой уже есть что вам рассказать.

Похоже, к моему приезду действительно готовились — как ни странно. На экране ноутбука, стоявшего на лабораторном столе по соседству с местным оборудованием, я разглядел уже знакомое изображение — кадр из того самого видео с уличной камеры, которое я еще перед Новым годом демонстрировал Гагарину.

— Должен сказать, данных для анализа все-таки маловато, — Горчаков схватил меня под локоть и потащил чуть ли не силой. — Однако кое-что я могу предположить уже сейчас. И, смею утверждать, Виктор — едва ли ошибусь в своих предположениях!

Его светлость доктор физических наук определенно не блистал манерами и не предложил мне ни чаю, ни даже присесть. Впрочем, устраиваться все равно было некуда — единственное кресло пряталось за столом, а работать здесь, похоже, и вовсе предпочитали исключительно стоя. К тому же Горчаков в очередной раз перепутал мое имя, что вполне могло означать высшую степень пренебрежения или…

Нет, скорее все же самую обычную рассеянность. Работа поглощала старика настолько, что люди и прочие отвлекающие факторы для него уже давно превратились во внешние раздражители. Наверное, он в глубине души отчаянно желал избавиться от меня как можно скорее — поэтому и перешел сразу к делу, миновав все ненужные расшаркивания.

Ну и славно.

— Полагаю, это вы уже видели. — Горчаков чуть отодвинулся, подпуская меня ближе к ноутбуку. — Определенно похоже на удар сверху атакующим элементом — чем-то вроде Свечки. Однако ее мощность составила порядка…

— Мы с его сиятельством Сергеем Юрьевичем, — Я на всякий случай скосился на Алену, — предполагаем работу нескольких высокоранговых Одаренных.

— Да, мне эта мысль тоже приходила в голову. Как самая, пожалуй, очевидная, — улыбнулся Горчаков. — Но посмотрите, Виталий — какой тут ровный поток!

Лично я видел на экране только столбик, упирающийся в пока еще целую крышу логова «красноперых», но на всякий случай кивнул. И уже приготовился выслушать прорву неизвестных научных терминов, однако его светлость доктор забывал только мое имя. А вот то, что говорит с первокурсником военного ВУЗа, похоже, все-таки помнил.

И излагал свои мысли, надо сказать, весьма увлекательно.

— Позвольте мне пояснить. Контур элемента, который мы можем наблюдать на видеозаписи, фактически представляет собой прямые линии, — продолжил Горчаков, бесцеремонно ткнув сухим узловатым пальцем в экран ноутбука. — Никаких неровностей, которые могли бы однозначно указать на разные источники энергии. А значит, речь идет или об абсолютно резонансных частотах…

— Или о том, что источник все-таки один! — нетерпеливо встряла Алена. — Константин Михайлович, вы ведь не потеряли график?

— Я?.. Нет, нет, конечно же. — Горчаков тут же принялся рыться в кипе бумаг, лежавшей на лабораторном столе. — Он должен быть где-то здесь… Господи, куда же я его засунул?

При всех своих талантах, аккуратностью его светлость доктор явно не отличался. Видимо, его гений ничуть не нуждался в порядке и привык повелевать хаосом на всех уровнях, и подобные бестолковые поиски нужных документов случались по несколько раз на дню. Алена терпеливо подождала примерно полминуты, и только потом, закатив глаза, вздохнула:

— Каждый раз так… Вы позволите, Владимир?

Не успел я даже кивнуть, как она шагнула вперед и, вдруг оказавшись совсем рядом, жестом фокусника вытащила откуда-то у меня из-под локтя небольшой листок миллиметровой бумаги.

— О! Вот же он! — радостно воскликнул Горчаков. — Скажите, Василий — что вы здесь видите?

Я видел… да, пожалуй, ничего особенного. Никаких осей координат на бледно-голубой сетке не имелось, а сам по себе чуть заваленный вправо «горб» графика мог означать что угодно. От не вполне нормально распределения до какого-нибудь куска синусоиды. Но изображать недалекого солдафона и падать в глазах Алены ниже плинтуса отчаянно не хотелось, так что я отобрал у нее листок и даже попытался сделать умное лицо.

— Это… некая зависимость, — осторожно начал я, — довольно ровная, хотя…

— Именно так, друг мой. — Горчаков выхватил у меня график и принялся водить по нему пальцем. — Абсолютно ровная! Вечером двадцать третьего октября — в тот самый день, когда неизвестные атаковали Пажеский корпус — я проводил эксперимент. Здесь, в лаборатории. Тогда и получился этот странный сигнал.

— Так, значит, это распечатка с?..

— С осциллографа, — подсказала Алена. — Когда Сергей попросил меня помочь вам в расследовании, я сразу подумала, что это может быть как-то связано с ударом на видео.

— Сам бы я никогда до такого не додумался. И лишь благодаря моей ученице у нас теперь есть версия. — Горчаков осторожно положил листок на клавиатуру ноутбука. — Мы полагаем, что прибор мог уловить выброс энергии — и выдать вот такой график.

Я молча кивнул. На точное объяснение моих познаний физики определенно не хватало, однако в общих чертах вывод казался верным. Что бы тогда ни разнесло бальный зал в Пажеском, мощность была колоссальная. Неудивительно, что чувствительный прибор поймал «выхлоп» элемента даже с почти трех десятков километров.