Идентификация
Шрифт:
Казалось, в университетский городок стянулась полиция чуть ли не со всего Петергофа, но меня куда больше интересовали не машины с имперскими орлами на дверцах и капотах, а один-единственный черный седан, на принадлежность которого указывала только «мигалка». Машина остановилась чуть поодаль от полицейских, и наружу выбралась знакомая фигура.
Не то, чтобы особенно мной уважаемая, однако достаточно интересная, чтобы я не поленился спуститься со ступеней физфака вниз, навстречу прибывшему господину.
— Так и знал, что и на этот раз не обойдется без вас! — проворчал Соболев вместо приветствия. — Господь милосердный, что здесь случилось?
Его высокородие статский советник вновь облачился
С самой нашей встречи в Стрельне он сидел тише воды и ниже травы. И не потрудился позвонить, даже когда мы с гардемаринами взяли штурмом усадьбу и отправили на тот свет младшего Распутина. Видимо, надеялся, что я поймаю шальную пулю или на веки вечные загремлю в наряд и буду занят настолько, что не найду времени портить ему жизнь своими визитами. Со временем действительно было не очень, а вот с пулей…
С пулей Соболеву все-таки не повезло.
— Что здесь случилось? — с ухмылкой переспросил я. — Откуда мне знать, ваше высокородие? Если мне не изменяет память, ловить вооруженных преступников — работа полиции и Третьего отделения, но никак не курсанта Морского корпуса… Впрочем, не буду держать вас в неведении. Меня пытались убить. — Я развернулся и указал на пластиковые мешки у нижних ступенек лестницы. — Вот они. Но, боюсь, допросить этих почтенных господ у вас уже не получится.
— Прекратите паясничать! — прошипел Соболев. — Вы прекрасно знаете, зачем я здесь!
— Очень надеюсь, для того, чтобы, наконец, заняться работой, ваше высокородие. — Я пожал плечами. — В последнее время террористы и заговорщики, разгуливают по всему городу. Мне одному кажется, что пора что-то с этим делать?
— Довольно! — Соболев поднял воротник и засунул замерзшие руки в карманы. — Вы ведь наверняка не забыли о нашем разговоре… Итак, вы нашли то, о чем я просил?
Мне вдруг отчаянно захотелось рассмеяться. Не просто ехидно похихикать, а заржать — громко, во весь голос, запрокинув голову к затянутому тяжелыми тучами небу — настолько комичной и нелепой казалось… Все — и разговор, и сама ситуация. Меня чуть не отправили на тот свет, а у лестницы лежало полдюжины трупов. Распутин погиб, и его приспешникам наверняка было не до угроз семейству его высокородия, однако Соболев все это время жил в страхе. Ждал очередного звонка с одноразового неизвестного номера, просыпался посреди ночи в холодном поту, вслушиваясь в тишину за дверью, и дрожал, как осиновый лист, но так и не начал действовать.
Видимо, надеялся, что все как-нибудь распутается само по себе. И я, пожалуй, даже отчасти понимал эти чаяния — после смерти Распутина какие-никакие шансы на подобный исход все-таки имелись. Но неизвестные враги ударили снова, и Соболеву пришлось вылезти из норы по мою душу.
Хотя беспокоили его, конечно же, только лишь собственные шкурные интересы.
— Так вас интересует игрушка покойного Резникова? — издевательски поинтересовался я. — Она в надежном месте. Можете не сомневаться.
— Да как вы смеете?! — Соболев схватил меня за ворот форменного пальто. — Вы обещали!
Нет, это уже ни в какие ворота не лезет!
Я поднял руку, нащупал холодное запястье и стиснул. Что-то хрустнуло, и гнев в глазах напротив тут же потух, а сам его высокородие едва слышно пискнул и принялся оседать, будто у него вдруг отказали обе ноги.
— Во-первых, я вам ничего не обещал. А во-вторых, еще раз посмеете хотя бы коснуться мундира
Морского корпуса — и я сломаю вам обе руки… Вы ведь не хотите валяться в снегу на глазах у полиции, не так ли? — Я говорил неторопливо и убедительно, чтобы у Соболева ненароком не осталось сомнений в искренности моих намерений. — И в-третьих — вы сейчас определенно не в том положении, чтобы чего-то там требовать. Надеюсь, я ясно выражаюсь?— Да… Да, я все понял! — Соболев кое-как вырвался и со слезами на глазах принялся баюкать помятую мною конечность. — Господи, ну и силища!
— Лишь малая часть того, что вас ждет, если не начнете вести себя прилично, — проворчал я, поправляя крохотный металлический якорь на лацкане пальто. — Может, все-таки объясните, чего ради примчались сюда через весь город и дергаетесь, как подстреленный олень? Ни за что не поверю, что вас так встревожило покушение на мою скромную персону.
— Как будто вы не знаете! Арестовали двоих моих людей. И еще пятерых из других экспедиций Третьего отделение… По прямому распоряжению Совета! — Соболев понизил голос и зашипел, как рассерженная змея. — Бьюсь об заклад, это как-то связано с покойным Распутиным и той штуковиной, которую вы нашли у Резникова!
— Очень может быть, — я не спешил раскрывать свои карты. — И очень может быть, что аресты продолжатся и дальше. Так что вашему высокородию стоит проявить осторожность.
Диск из квартиры Резникова я просмотрел весь целиком, однако в захваченную усадьбу ни нас с товарищами, ни, похоже, даже Соболева и других жандармов так и не пустили. Так что оставалось только догадываться, что там отыскали следователи из Комитета и старший Морозов, который, если верить слухам, не поленился приехать лично. Судя по укреплениям и количеству оружия и бойцов в поместье Распутина, им явно было, что защищать, и компромата внутри хватило бы посадить хоть целое министерство.
Неудивительно, что попался и кое-кто из Третьего.
— Проявить осторожность?! — застонал Соболев. — Господь милосердный, вы хоть можете представить, каково это? Я каждый день выхожу на службы с мыслью, что меня вот-вот арестуют.
И не зря. Меня даже слегка удивило, что никто из подчиненных не раскололся и не сдал шефа. Но то ли тот был не таким уж и плохим начальником, то ли на арестованных вышли через другие ведомства — пока его высокородию, похоже, ничего не угрожало. Хотя бы потому, что эту часть заготовленного Резниковым компромата я предпочел оставить себе.
Пока что.
— Вы должны были отдать эту штуку мне, — продолжал причитать Соболев. — А не Совету — или кому вы там ее потащили? А теперь…
— Все, что я должен, предельно ясно прописано во внутреннем уставе Морского корпуса, — отрезал я. — А все прочее — лишь ваши собственные домыслы.
— Так это значит?..
— Нет, не значит. Расслабьтесь, ваше высокородие. — Я протянул руку и легонько потрепал Соболева по плечу. — Я обещал, что постараюсь прикрыть вас от следствия, и пока что у меня это получается. Но все остальные… Возможно, вам даже придется дать показания — чтобы не разделить их участь.
Соболев дернулся и отступил на шаг, будто испугавшись, что я снова начну разминать ему кости. И явно собрался что-то возразить…
Но так и не успел. Со стороны дороги сердито зарычал мотор, и через мгновение на мощеную бетонными «квадратиками» площадь перед зданием физфака запрыгнул огромный черный внедорожник. Машина в уже хорошо знакомой мне хамовато-развязной манере промчалась между полицейскими авто, круто развернулась и замерла у самой лестницы, едва не проехавшись здоровенными колесами по ближайшему к нам мешку с трупом. Дверь со стороны водителя распахнулась, и свежий снег спрыгнул не кто иной, как его сиятельство Матвей Николаевич Морозов — собственной персоной.