Идентификация

А слушать — побольше. И повнимательнее.

— Захожу, молчу, киваю, — повторил я для пущей убедительности. — И выхожу. Ничего не обещаю. Если что — ссылаюсь на…

— Не надо никуда ссылаться. Учить тебя вести переговоры нам некогда, сам понимаешь. Главное — не разозли его. А иначе… — Морозов поморщился и сплюнул. — Впрочем, чего я объяснять буду — сам все понимаешь.

Я понимал. Все — включая то, что опыта самых некомфортных переговоров у меня было столько, что никому другому из Совета, пожалуй, даже и не снилось.

— Так точно. — Я коснулся козырька фуражки. — Разрешите выполнять, ваше сиятельство?

— Выполняйте, господин прапорщик, — кивнул Морозов. И тут же вытянул шею, заглядывая мне через плечо. — Нет, ну ты посмотри… Сказано же было — не отходить!

Обернувшись, я увидел около дома — похоже, чьей-то дачи или полузаброшенной одноэтажной усадебки — полдюжины вооруженных гвардейцев. Они смолили сигареты, виновато оглядываясь, прямо как какие-нибудь гимназисты на перемене, и вид имели соответствующий — суетливый и виноватый.

— Вы что тут, совсем ох… обалдели! — громыхнул Морозов так, что ветхое здание едва не подпрыгнуло на фундаменте. — На перекур ходить по одному, остальные — на месте! Еще раз увижу тут всех — до пенсии на гауптвахте просидите!

— Виноваты, ваше сиятельство, — отозвался нестройный хор голосов. И гвардейцы, побросав в траву сигареты, чуть ли не бегом направились к двери. — Есть — по одному!

— Ну вот что ты с ними сделаешь? — Морозов недовольно нахмурился. И махнул рукой. — Хоть кол на голове теши. Как уеду — сразу бардак начинается: то с сигаретами стоят, то шляются тут… всякие.

Я едва смог заставить себя не начать издевательски хихикать. Глава Совета все-таки не смог пройти мимо этих граблей, и они в конце концов заехали ему по лбу. Решимости и луженой глотки, способной выдать приказ громче звука взлетающего вертолета, Морозову было не занимать еще двадцать лет назад, однако способность просчитать события наперед, похоже, хромала до сих пор.

И на обе ноги. Как сказал бы персонаж одной всемирно известной киносаги — нельзя просто так взять и посадить под замок одного из самых влиятельных Одаренных столицы. Точнее, посадить можно, а вот обеспечить режим и точное и своевременное выполнение приказов… скажем так, маловероятно. Разумеется, у Морозова не имелось даже намека на возможность лично караулить Распутина двадцать четыре на семь, и как только он уезжал, в доме тут же начинались и шатания, и разброд, и еще черт знает что.

Если уж Распутин каким-то образом смог скоординировать удар по крейсеру в Кронштадте, не покидая этого домишки, его наверняка уже не раз и не два навещали. Какие-нибудь адвокаты, армейские чины или дознаватели из СК, решившие сыграть за другую команду… или просто не имевшие выбора.

Уж чего, а компромата на самые могущественные рода Петербурга старикашка скопил предостаточно. И даже в том, что гвардейцы вдруг решили нарушить прямой приказ главы Совета безопасности и дружно удрать на перекур, оставив заключенного без присмотра, тоже вполне мог быть чей-то умысел…

А мог и не быть. Судя по измученным и встревоженным лицам, парни до чертиков боялись Распутина — даже сидящего под замком в цепях. И им просто-напросто не хотелось оставаться в доме.

Но именно туда, по странной иронии судьбы, и лежал мой путь.

— Здравия желаю, господин подпоручик. — Я взялся за ручку на двери. — Ну, как он там… Сидит?

— Сидит. Куда ж ему, сволочи, деваться, — буркнул гвардеец, чуть отходя в сторону.

И украдкой перекрестил меня. Будто я собирался ринуться в штыковую атаку на пулемет, а не просто побеседовать со старикашкой примерно ста пятидесяти лет от роду.

Распутина держали в подвале — видимо, для пущей надежности. Еще даже не спустившись вниз по скрипучем ступенькам, я почувствовал, как мой Дар съеживается, будто от холода. Дачу оборудовали в кратчайшие сроки, набив до самой крыши то ли свинцовыми пластинами, то ли какими-нибудь хитрыми электронными подавителями.

А вот со светом не заморачивались — протянули вниз одну-единственную лампочку на проводе, и я поначалу мог разглядеть только сидящую за столом фигуру.

Высокую, тощую и косматую. Распутин всегда носил длинные волосы и бороду, но сейчас они отросли еще больше, превращая сравнительно благообразного старца то ли в какого-нибудь древнего волхва, то ли в персонажа триллера про убийцу-психопата.

Впрочем, старикашке и на деле был и тем, и другим. А лежащие на столе худые руки, скованные тяжелыми свинцовыми кандалами, лишь дополняли образ. Как и седые пряди, повисшие грязными сосульками. В их тени я так и не смог разглядеть лица — только глаза. Тусклые зеленые огоньки, которые будто не отражали слабенький свет лампочки, а сами сияли чем-то хищным и недобрым.

Распутин. Древняя, хитрая и очень сильная тварь. Способная наводить ужас, даже сидя в подвале.

Но я пришел сюда не для того, чтобы бояться.

— Доброго дня, ваше сиятельство.

— Пришел все-таки?.. А я уж не надеялся. Ну, присаживайся, Владимир. — Распутин не без труда поднял руку, звякнув цепью, и указал на стул напротив. — Нас ведь слушают?

— Не знаю. — Я пожал плечами. — В такие подробности меня не посвятили.

— Слушают, слушают… Только оно ведь как? — Распутин едва слышно усмехнулся. — Послушают — и перестанут.

На этот раз он даже не пошевелился. Но по подвалу ощутимо протянуло холодком, лампочка за моей спиной с тихим жужжанием замигала… и все закончилось. Без спецэффектов и какого-либо видимого результата. Однако я почему-то не сомневался, что вся шпионская аппаратура — включая закрепленный у меня под кителем микрофон — разом сгорела, выйдя из строя всерьез и надолго. На атакующий элемент Распутина бы не хватило, но такие фокусы ему, похоже, оказались под силу.

Значит, тишина в эфире? Что ж, так даже лучше.

Я на всякий случай выждал несколько секунд, вслушиваясь, не раздастся ли наверху топот солдатских ботинок, но в доме царила тишина: видимо, Морозов со следователями решили, что я как-нибудь справлюсь.

— Чего вы хотите? — негромко поинтересовался я.

И уселся на стул. Приближаться к Распутину не было никакого желания, однако демонстрировать свои опасения мне хотелось еще меньше.

— Чего хочу?.. Да не спеши ты уж так. Давай сначала поздороваемся, как следует, ваша светлость.

Да твою ж…

— Благородие, — ледяным тоном поправил я. — До светлости мне еще…

— Лет этак десять с хвостиком. Только в обратную сторону, Владимир… Владимир Федорович — только не тот! — Распутин едва слышно хохотнул, радуясь внезапно получившемуся каламбуру. — Да не дергайся уже — все я про тебя знаю.

Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друг. Не слишком долго, но вполне достаточно, чтобы понять: паясничать и изображать недоумение уже поздно.

— Тогда перейдем к делу, старик. — Я облокотился на стол. — Итак — что тебе нужно?