Идентификация
Шрифт:
— Не знаю… Вообще, это, конечно, многое объясняет, — неуверенно протянул Поплавский, — Но не объясняет еще больше.
— Ну, допустим!
Кажется, простой и прямолинейный Камбулат не понял и половины подробностей про контуры и энергетические схемы, и потому поверить в мой рассказ ему было проще других.
— И что теперь? — спросил он. — Чего ты хочешь?
— Для начала — неплохо бы остаться в живых. И для этого нужно избавиться от дефектного Конструкта. А потом открутить бородатую голову тому, кто мне его подсадил.
— Распутину? — хмыкнул Поплавский.
— Распутину, — кивнул
— Что ты имеешь в виду?
Корф посмотрел на меня с некоторым подозрением. Кажется, он уже догадывался, о чем сейчас пойдет речь…
— Ты и сам прекрасно понимаешь. — Я прицельным броском отправил бутылку из-под лимонада в урну. — Снимай Конструкт. Демонтируй к такой-то матери.
— Что? Я? Снимать Конструкт? Поставленный Распутиным? Здесь? Сейчас?
— На все вопросы ответ «да», — я хмыкнул. — Или у тебя есть другие варианты?
— Вы… Ты… Вовка, да ты чего? — Глаза Корфа округлились, сделав его похожим на игрушечного пупса. — Я же студент-второкурсник, а не кандидат наук!
— Ну, во-первых, других… кхм, других кандидатов у меня нет. А во-вторых — не прибедняйся, дорогой наш олимпиадник. Голова у тебя золотая, руки на месте. Аппаратура… — Я с некоторым сомнением оглядел разложенные на бильярдном столе гаджеты. — Аппаратура как будто тоже имеется. Так что давай. Ты нашел дефектный Конструкт?
— Нашел, — угрюмо буркнул Корф, который, кажется, уже понял, что соскочить с очередной сомнительной авантюры уже не получится. — Вовка, это смертельно опасно!
— Я в курсе, — кивнул я. — Но есть нюанс: оставлять Конструкт еще опаснее. То, что ты меня тут угробишь — еще не факт, а вот Распутин в следующий раз сделает это с гарантией.
И, чтобы закончить разговор, я просто снова улегся на стол.
— Так лежать? — повернув голову, спросил я. — Или перевернуться?
— На живот переворачивайся, — угрюмо пробурчал Корф. — Мне нужен твой затылок.
Я послушно перевернулся и тут же почувствовал тепло у основания черепа. Корф отложил диагностический модуль и пустил в ход куда более совершенный инструмент — свой Дар.
— Очень сложное плетение, — вздохнул он. — Это узловой Конструкт. Если я что-то сделаю неправильно — посыплется весь контур. Он неизвлекаемый.
— Я в тебя верю, Антоша, — подбодрил друга я.
— Да тут хоть верь, хоть не верь… — сейчас Корф говорил совсем другим тоном. Я слышал не перепуганного курсанта, а молодого специалиста, который уже приступил к решению задачи и теперь выбирал для этого оптимальный способ. — Снять точно не получится. А вот отследить узел бэкдора и изменить его…
— Ну вот. Я же говорил, что ты у нас умница, — Я скользнул подбородком по сукну. — А ты не верил.
— Он себе просто цену набивал, — послышался смешок Поплавского.
— Тихо вы все! — гаркнул вдруг Корф. — Не мешайте работать!
Все тут же замолчали,и я почувствовал, как тепло переместилось и охватило часть головы. Где-то глубоко внутри вдруг возникло неприятное ощущение. Как будто черви копошиться начали…
— Не дергайся! — прикрикнул Корф. — Сейчас… Один канал почти закрыл…
И тут я ощутил нечто более страшное, чем
сомнительное шевеление внутри черепной коробки. Тело вдруг внезапно пробил озноб, в глазах потемнело, а рот — высушило. То же самое я ощущал в салоне Алениного авто. Только сейчас — в десять раз сильнее.— Антош, ты чего творишь? — прохрипел я.
— Работаю, — буркнул тот. — Второй канал закрыл, осталось контур замкнуть.
— Быстрее!
Воздух вдруг стал очень сухим и жестким, твердым. Практически осязаемым — и никак не хотел втягиваться в легкие.
Проклятый старикашка все-таки достал меня!
— Есть! — воскликнул Корф.
И меня тут же отпустило. Ну, практически тут же. Я перевернулся на спину и некоторое время лежал, жадно вдыхая невероятно вкусный воздух.
Никогда таким не дышал, надо же…
— Что случилось?
Оказывается, Камбулат и Поплавский уже давно вскочили и сейчас стояли у стола, беспокойно глядя на меня.
— Попить дайте, — попросил я.
Камбулат тут же метнулся к холодильнику и принес лимонад. Только осушив половину бутылки, я отставил ее, и проговорил.
— Случилось то, что еще бы пара минут — и вы бы со мной уже не разговаривали. Распутин почти дотянулся до меня. И если бы не Антоша…
— А что Антоша?
Кажется, Корф перенервничал и сейчас не особенно понимал, в каком контексте его упоминают — ругают или хвалят.
— А Антоша меня спас, — ответил я. — Успел закрыть контур.
— В последний момент. — Поплавский уперся кулаками в бока и выпятил грудь. — Как герой. Фантастического сериала класса «Б».
Три взгляда сошлись на моем ничего не понимающем, покрасневшем и явно смущенном спасителе, а потом тишину штаб-квартиры сотряс взрыв веселого, беззаботного смеха. Так смеяться можно только в одной ситуации: когда только что избежал смерти, и тебе ничего не угрожает.
По крайней мере — в ближайшее время.
Глава 25
— Ну ничего ж себе, — негромко проворчал я, оглядываясь по сторонам. — Могут ведь, когда хотят… Или когда надо.
Николаевский зал выглядел точно каким я его помнил. Белые колонны, двери, выходящие на балкон с видом на площадь и паркетный узор на полу. Стык в стык, без единого намека на щель или неровность, способную испортить безупречный орнамент. Каким-то чудом вернулась на место даже хрустальная люстра под потолком, хоть от нее наверняка и остались одни воспоминания. Свечка выдает не только запредельный уровень энергии, но и и соответствующую температуру. Достаточно высокую, чтобы расплавить и металл, и стекло, и вообще все что угодно.
Или даже испарить.
Но сейчас все вокруг выглядело так, будто эта часть дворца не превратилась в руины полгода назад. Ремонт, если верить словам младшего Гагарина, закончили совсем недавно, однако о нем уже ничто не напоминало. Разве что стены еще немного «фонили» остатками прошедшей здесь разрушительной мощи — Конфигураторы и придворные так и не смогли вычистить их до конца.
Впрочем, почувствовать такие нюансы были способны разве что самые сильные и опытные из собравшихся во дворце Одаренных, а они уж точно знали, кто и почему решил устроить прием в честь герцога Брауншвейгского именно здесь.