Идея государства. Критический опыт истории социальных и политических теорий во Франции со времени революции
Шрифт:
Нередко слышим мы от них требование сильного правительства и могучей централизации: в частности, это излюбленное положение Мирабо [300] . Эту же идею мы встретим у всех легистов, которые совершенно самостоятельно переделали наши законы и о которых справедливо говорят, что, если голове и сердцу их была присуща какая-либо политическая идея, то именно идея государства [301] . В экономических вопросах Неккер так настаивает на правах и обязанностях государства, что его можно было бы причислить к социалистам или, лучше сказать, прикрепить социалистические требования к его книге, как одному из первых звеньев цепи [302] . Идея государства, которое должно служить развитию индивидуальных способностей всеми средствами, находящимися в его распоряжении, идея государства демократического, не господина, а слуги, применяя формулу, данную, впрочем, много позже, – эта идея является уже у деятелей 1789 года. Я говорю о наиболее умеренных из них, о тех, которые должны были очень скоро в ужасе отвернуться от созданной их собственными руками революции, развития и результатов которой они не признавали.
300
Ср. Francis Decrue. Les Id'ees politiques de Mirabeau (C. 34 и след.).
301
Bardoux. Les legistes, leur infl uence sur la societe francaise (С. 288 и след.).
302
Луи Блан. Histoire de la R'evolution francaise.
Тарже [303] , Малуе [304] , как верные ученики Монтескье, провозглашают не только право граждан на общественную помощь, но и право на труд. Мунье, в своем проекте декларации, ставит такой принцип: «люди должны иметь свободное и полное применение всех своих физических и моральных способностей [305] ». Не представляет ли все это как бы красноречивого и точного комментария к доктрине Руссо, Кондорсе и Канта?
303
Ст. 6. «Политическое тело обязано давать каждому человеку средства к существованию путем ли собственности или труда, или взаимопомощи». Target в Projet de d'eclaration-Archives parlementaires, I-я серия (T. VIII. C. 288).
304
Заседание 3 августа 1789 года. Малуе говорит о порядке прений… «Особенно заслуживает вашей поддержки недостаточный, состоящий на жаловании класс, живущий только своими услугами и работой. Для него именно нужно обеспечить средства к существованию и труд… Таков предмет двух предложений, которыми я кончаю: труд и пропитание, основанные на обязанностях общества к нуждающимся в них и на огромных средствах нации, которыми она может обеспечить и то и другое». Archives parlementaires, I-я серия (T. VIII. С. 339).
305
Заседание 27 июля 1789 года. Archives, I-я серия (T. VIII. С. 285).
Если Тарже, Малуе и Мунье принимают эту доктрину со всеми ее выводами, нечего удивляться, что у Сиэйса мы встретим еще более ясное и полное ее выражение. В данном случае единственным затруднением является выбор между цитатами. Возьмем сначала проект декларации (21 июня 1789 г.), в котором Сиэйс, в тождественных с Мунье выражениях, говорит, что общество не только не уменьшает тех средств, которые индивидуум приносит в ассоциацию для своей частной пользы, но «увеличивает и умножает их посредством большого развития моральных и физических способностей» [306] . Укажем затем на два пункта предварительного проекта конституции (12 августа 1789 г.): в одном из них требуется учреждение коммунальных и провинциальных советов под наблюдением и контролем исполнительной власти, чтобы на всем протяжении королевства «ни у кого не было недостатка в помощи, труде и пропитании»; в другом – общественное воспитание, основанное на морали, истории и национальных законах [307] .
306
Archives, I-я серия (T. VIII. С. 254).
307
Ibid, (T. VIII. С. 426).
В первом из упомянутых нами документов нужно в особенности отметить ясно выраженное признание права граждан на государство. «Граждане в своей совокупности имеют право на все, что государство может сделать в их пользу». И Сиэйс настаивает на этом: общественные средства должны «возрастать вместе с богатством и процветанием нации». Совокупность этих средств, «состоящая из лиц и вещей, должна называться общественным учреждением, чтобы лучше напоминать о своем происхождении и назначении» [308] . Здесь, если я не ошибаюсь, гораздо раньше Конвента государство наделяется важными функциями, имеющими целью благо, выгоду его членов. Здесь задолго до анализа новейших публицистов мы находим понятие о демократическом государстве, опирающемся на следующие два основные принципа: принцип доставления каждому индивидууму средств к существованию и принцип интеллектуальной и моральной культуры [309] . Эти взгляды не остались чисто теоретическими: они вошли, если не в Декларацию прав, как ее окончательно вотировала Конституанта, то, по крайней мере, в Конституцию 1791 года, о чем или совсем забывают, или не считают нужным говорить [310] .
308
Archives, I-я серия (T. VIII. С. 259).
309
Позднее Сиэйс дал другую формулу, которая довольно хорошо выражает сущность демократического правления: «Отправным пунктом этого политического движения в свободной стране может быть только свободная нация в ее первичных собраниях;конечный пункт его-народ, пользующийся благодеяниями закона». Речь s-го термидора, III года. Цитировано по A. Bigeon. Siey`es, l’homme, le constituant (C. 154).
310
«Должно быть создано и организовано главное учреждение общественной пользы для воспитания покинутых детей, облегчения участи немощных бедняков и доставления работы здоровым беднякам, которые сами не могут ее добыть».
«Должно быть введено и организовано общественное образование, бесплатное в той части, которая обязательна для каждого человека» (Конституция 1791 года, статья I).
Конституция 1793 года глубоко изменяет политические формы, установленные Конституцией 1791 года. Она освящает верховенство народа не только в теории, но и на практике. Но, с нашей точки зрения, она не создает ничего нового. Обе статьи, включенные на этот раз в Декларацию прав, которые установляют общественную помощь и народное образование, редактированы более напыщенно, но менее точно, особенно вторая, чем соответствующие статьи Конституции 1791 года [311] . Статья I-я Декларации прав 1793 года гласит, правда, что «целью общества является общее благо» [312] , между тем как Декларация прав и Конституция 1791
года молчат или почти молчат об этом. Но можно ли отсюда заключать, что эти две конституции разделяет целая пропасть и что вторая приведенной выше «роковой формулой» установляет «принцип социализма»? [313]311
«Общественная помощь есть священный долг. Общество обязано давать пропитание несчастным гражданам, или снабжая их работой, или обеспечивая средства к существованию тех, кто не в силах работать».
«Образование необходимо для всех. Общество должно всеми силами благоприятствовать прогрессу умственного развития и сделать образование доступным всем гражданам» (Статьи 21 и 22 Декларации прав 1793 года).
312
«…для того, чтобы требования граждан, основанные отныне на простых и бесспорных принципах, всегда способствовали поддержанию конституции и счастию всех».
313
Beudant. Le Droit individuel et l’Etat (C. 154).
Чтобы убедиться в противном, достаточно обратиться к протоколам Конституанты. Мы увидим из них, что все проекты Декларации прав, из которых ей пришлось выбирать, начинались положением: стремление к счастью или является причиною социальных уз, или первым и самым законным инстинктом человеческой природы [314] . В окончательном проекте, принятом Конституантой, эти слова выброшены, но не потому, чтобы они казались собранию опасными; напротив, они были бы приняты большинством членов, чуть ли не единогласно. Насколько можно судить по отсутствию дебатов по существу во время ряда заседаний, на которых отчеты и доклады занимают более места, чем рассуждения и cross examination, Конституанта просто хотела избежать всего, что могло бы придать Декларации метафизический оттенок [315] . Но относительно настроения умов в самой Конституанте и относительно вдохновлявшей ее философии не может быть никаких сомнений.
314
Cм. Проект Декларации Thouret (ст. I). Archives parlementaires, I-я серия (T. VIII. С. 325); Проект Ch. Francois Bouche’a, ст. 2. Ibid (T. VIII. C. 400); Проект Rabaud Saint-Etienne’a, ст. 1. Ibid (T. VIII. C. 406); Проект Сиэйса, ст. i, 2 и 3. Ibid (T. VIII. C. 4 22); Проект Gouges-Carton’a, ст. 1. Ibid (T. VIII. C. 428).
315
Стремление избегать метафизики крайне сильно у публицистов и ораторов Конституанты, унаследовавших в этом отношении предубеждения Вольтера и энциклопедистов. Ср. речи: Мунье (Archives, I-я серия. T. VIII. С. 231); Варнава (Ibid. С. 322); Малуе (Ibid. С. 323); маркиза де Силлери (Ibid. С. 340); Гара (Ibid. С. 394); Лалли-Толландаля (Ibid. С. 458) и проч.
Эта философия представляет странную смесь утилитарной морали энциклопедистов и учения Руссо о праве.
При чтении парламентских документов, как и при чтении книг и мемуаров, нас поражает, что права, на которые так часто и красноречиво ссылаются в них, оказываются только средством для достижения счастья. «Право короля и нации существуют только для счастья индивидуумов, из которых состоит нация [316] , – говорит Мунье в своем докладе от имени Комитета по составлению конституции. Мнение Мунье разделяют все его современники. Их упрекают в том, что они слишком увлекаются Руссо. Действительно, они вдохновляются им, но часто пренебрегают в его доктрине тем, что составляет ее оригинальный и революционный элемент par excellence: правом личности, требующим уважения к себе лишь потому, что оно право. В глазах публицистов 1789 года право индивидуума священно прежде всего потому, что при отсутствии уважения к нему невозможно было бы счастье.
316
Archives, I-я серия (T. VIII. С. 216).
Следовательно, они смотрят на право как на самый насущный и могущественный интерес, а не как на нечто несоизмеримое ни с каким интересом. Из боязни «метафизики» эти публицисты не достаточно углубили идею права, в этом их слабая сторона. В своем сильном и удачном протесте в пользу индивидуализма они слишком, или, по словам одного проницательного мыслителя, даже «совершенно игнорировали то, из чего состоит индивидуализм, т. е. свободное и внутреннее воздействие души на самое себя». И в этом заключается, вероятно, одна из главных причин, вследствие которых революция удалась только наполовину. «Учреждения были уничтожены, но душа осталась прежняя» [317] .
317
Emile Mont'egut. Libres opinions (C. 204). См. весь отрывок, очень содержательный.
Вследствие недостаточно глубокого понимания идеи права, а также идей индивидуума и личности деятели революции не всегда умели вполне точно установить границу, за которую не должна переходить деятельность государства.
Провозглашая право на общественную помощь и право на труд или, пользуясь более неопределенной, а потому самой предпочтительной формулой Рабо Сент-Этьена, «право на существование, на сохранение своего существования» [318] , а также право на элементарное образование, деятели революции вдохновлялись высоким индивидуализмом. Наоборот, они изменили самым основным, элементарным требованиям индивидуализма, когда реставрировали идею государственного интереса и предоставили государству власть, хотя бы и временную, над индивидуумом, над его совестью, безопасностью, свободой передвижения, торговли и труда.
318
Он прибавляет, впрочем: «и сделать его по возможности счастливым». Archives, I-я серия (T. VIII. С. 406).
Эта часть деятельности Конвента заслуживает упреков, от которых свободны принципы, выставленные им относительно общественной помощи и образования и касающиеся этих принципов статьи Декларации прав и Конституции 1793 года. Всех этих ошибок и заблуждений революция могла бы избежать, если бы постаралась освободиться не от метафизики, а, наоборот, от утилитарного воспитания, завещанного ей XVIII веком.
Таким образом, недостаток уважения к правам личности со стороны деятелей революции объясняется тою же причиною, которая, по нашему мнению, объясняет бессилие теоретиков просвещенного деспотизма возвыситься до индивидуализма. И вот мы опять приходим к идее, которая уже не раз представлялась как бы необходимым выводом из нашего исследования: только усиленная работа в области метафизического умозрения и в области критики может сообщить индивидуалистическому тезису необходимую силу и прочность.
II
Из предыдущего видно, как далеко от истины господствующее мнение, что в эпоху революции существовало два потока идей: один индивидуалистический по существу, представленный Конституантой, где будто бы господствовало влияние Монтескье, другой по существу государствующий ('etatiste), представленный Конвентом, где будто бы господствовало влияние Руссо. Не бесполезно будет, однако, остановиться несколько на тех основаниях, в силу которых эта формула рушится или, точнее говоря, получает более ограниченное значение.