Идол

Комната была небольшая, половину её занимало ложе со скомканным одеялом, справа на стуле осталась остроконечная шляпа. Быня вошёл в комнату и выглянул в окно. Внизу лежало скрюченное тело колдуна. Парень было примерился своей ступнёй к ставшим бесхозным башмакам, но только досадливо крякнул - нелегко найти обувь на такие лапищи. Шляпа тоже никуда не годилась, но под ней обнаружилась тощая котомка. Быня половчее взял возницу за шиворот, а второй рукой попытался удержать лопату вместе с сумой.

Кутьма тут же извернулся, послышался треск материи, и, оставив ворот рубахи в кулаке у Быни, возница бросился бежать.

– Стоять!
– завопила Фифа.

Тот услышал и припустил быстрее. Но далеко убежать ему было не суждено. Мужичок так торопился, что споткнулся на лестнице, кубарем скатился вниз и свернул себе шею.

– М-да. Следствие принимает неожиданный оборот, подозреваемые мрут как мухи, - негромко заметила дриадочка, когда они спустились вниз.
– Прямо эпидемия.

Хозяин заведения в ужасе рассматривал мёртвое тело.

– Что это? Как это? Это ты его?
– спросил он Быню.

– Нет. Сам.

– А его товарищ?

– В окно выпал.

– Тоже сам?

– Да. Пальцем не тронул. Эпидемия, - многозначительно произнёс Быня и ушёл, никем не остановленный.

Они осмотрели труп колдуна, но ничего интересного не нашли. Только амулет забрали, да заодно конфисковали осиротевших лошадей с телегой. В ней Фифа обнаружила несколько свежих листьев и маленьких веточек. Дриадочка их тщательно исследовала и сделала вывод:

– Вчера они заезжали в лес. А подходящий лес поблизости только один, до других не успели бы добраться. Мы тоже мимо него прошли. Так что нам туда, будем искать, где они проехали.

В котомке колдуна, помимо личных вещей и пары монет, лежал журнал сборщика податей, с пометками о расположении окрестных деревенских капищ и надписью на обложке "Архив".

Не выспавшийся Быня дремал, сидя в телеге с поводьями на коленях, Фифа щебетала, лошади шли сами. Шли уверенно, по привычному для них маршруту и к полудню добрались до леса, свернув на еле приметную дорожку. Парень уже храпел, Фифа вылезла из черенка и, любуясь деревьями, поедала мёд из горшочка, слизывая лакомство с пальцев. Других дриад рядом не ощущалось, что странно, ведь зелень радовала глаз. Они ехали по лесной дороге всё глубже в чащу, лес становился гуще, ветки над головами создавали зелёный полумрак, пахло сырой древесиной и прелыми листьями.

Стоящий у дороги мёртвый ствол дерева заскрипел, зашевелился, открыл алые глаза и толстым суком перегородил путь.

– Пропуск!
– прохрипело дерево, невпопад открывая рот-дупло.

– Ой-о, - вскрикнула Фифа и, выронив горшочек, спряталась в лопату.

Быня заливисто всхрапнул.

– И этот спит, всегда кто-то спит, - ворчало дерево, обшаривая голыми ветками одежду человека, пока не нащупало амулет колдуна.
– Вот же он. Нет, чтобы сразу предъявить, лентяй теплосочный. Проезжайте.

Лошади двинулись дальше и скоро вывезли телегу на опушку, а дриадочка растолкала компаньона.

– Смотри, что это там?
– прошептала она, указывая вперёд.

На поляне, в окружении сплошного частокола идолов, стоял четырёхгранный каменный столб, высотой аршинов двадцать. На нём синим пламенем горели крупные руны. Что происходит на уровне человеческого роста, видно не было - загораживал забор, а вокруг столба кружило с десяток демонов. Их влекло ураганным ветром вместе с массой листьев, песка и мусора, закручивая по спирали к центру ветроворота. Ветер должен был завывать, но его не было слышно, доносилось только какое-то невнятное бормотание. Те демоны, что достигали центра, врезались и размазывались по столбу, окропляя его своей кровью, и она, вперемешку с ошмётками тел, стекала вниз, шипя на горячих рунах.

– Ладно, - нахмурился Быня и, спрыгнув с телеги, с лопатой наперевес пошёл вперёд. Дриадочка юркнула в черенок.

Бормотание стало громче - надтреснутый голос вещал:

– О великий Барм Аглот, в девичестве Бранда Шмыг, возраст тридцать семь эонов, зарегистрированный по адресу гора Тьхумоттть... Тьхумоттать... Тьфу. Кому это надо? Заклинаю тебя именами ста двадцати восьми богов, божков, прибожников, подбожественников и убожеств, чьи идолы взирают на тебя в скорби, печали, прострации, угнетённом состоянии, нужное подчеркнуть... Какой кретин это писал?

Быня подошёл к забору из кумиров. Они были обращены к нему спиной, но он знал своего Ба-Бу со всех сторон и двинулся в обход, высматривая знакомые сучки, пока голос перечислял сто двадцать восемь божественных имён.

– Вот он, - прошептал детина и начал копать.

– Гень-Ди, Ксес, Зоолот, Каратос, Шерриф, Жорбо, Похот, - занудствовал голос.

Быня копал быстро. Посчитав яму достаточной, он потянул идола на себя, преодолевая невесть откуда взявшееся сопротивление, будто тот был привязан невидимыми нитями к соседям. В образовавшуюся щель стало видно спину чародея, стоящего за небольшой кафедрой. На ней лежал раскрытый фолиант. Колдун был одет в красно-чёрную мантию и высокую, остроконечную шляпу с широкими полями.

Последний демон, пролетая мимо, заорал:

– Повелитель! У тебя Ба-Бу воруют!

– Чего только не придумают, лишь бы в жертву себя не приносить, - проворчал в ответ чародей, не соизволив оторваться от книги. А когда внимательного демона размазало по столбу, посетовал: - Ну что за брат у меня такой неугомонный? Всех демонов из-за него извёл.

Быня же изо всех сил вырывал идола, в надежде, что колдун не заметит пропажу.

Чародей перелистнул страницу:

– Барм Аглот, именем твоим, своим, третьего лица повелеваю тебе немедля разрушить западный бастион крепости Волчий Клык, находящейся в пятидесяти пяти верстах отсюда по азимуту сто тридцать девять.

Быня, упёршись ногами в стоящих забором истуканов, спиной налёг на идола и наконец повалил его. Вскочив, парень поволок его с поляны, а рядом Фифа, преодолев страх, тащила лопату.

– Стой!
– заметил их колдун.
– Цепь нельзя размы...

С вершины столба в шляпу колдуна ударила молния, прервав его слова. Каменная стела лопнула и обрушилась водопадом щебня. Нечеловеческий хохот прогрохотал с высоты, и будто какой-то великан резко втянул в себя воздух. Взрыв-наоборот повалил часть забора и подбросил Быню и Фифу вверх и назад, перекинув их на то место, где стоял чародей. От него остались лишь дымящиеся сапоги, в круге обгоревших тульи и полей шляпы.

– Ну дела-а..., - стоя на четвереньках, произнесла дриадочка и восторженно добавила: - Теперь в дубе неделю только меня слушать будут!

Быня лежал на спине и ощупывал себя. Хорошо, что он приземлился на самую крепкую часть тела, пропахав головой небольшую канаву.

– Ух ты, а что это у нас за книжечка?
– Фифа с интересом смотрела на упавший фолиант.
– Мыр Лорди. Жуть какая. Давай откроем? Быня? Бы-ыня-а! Книжечку открой, пожалуйста, интересно же! Ну ладно, ладно, я сама.