Идолы
Шрифт:
Пробираюсь мимо путаницы человеческих тел, пока наконец не миную последний спасательный плот и не вижу перед собой открытое пространство палубы.
Я выглядываю из тени — сначала очень осторожно, однако слегка успокаиваюсь, когда вижу, что поблизости нет никого из команды корабля. Должно быть, еще очень рано.
Делаю шаг вперед, пошатываясь от боли и оттого, что палуба движется под моими ногами.
Вокруг расстилается море.
Его необъятность чуть не сбивает меня с ног. Я хватаюсь за борт спасательной шлюпки, чтобы устоять.
По одному шагу зараз.
Медленно
Я иду к ржавым поручням, что тянутся по краю кормы. По крайней мере, Тима именно так ее называет, эту часть корабля. Я наклоняюсь над водой как можно дальше.
Никогда не видела вот такой воды — темной, быстрой и шумной. Я никогда и такого ветра не ощущала.
Воздух ревет, почти стонет. Даже клубы дыма из труб корабля мгновенно уносятся. Они взлетают вверх и тут же слабеют, снова взлетают и опять ослабевают, прямо как падре в канун Рождества, когда он выпивал слишком много шелковичного вина.
Волосы хлещут меня по лицу, брызги впиваются в щеки, словно сотни соленых шипов. Вода покрыта крошечными шапками белой пены, они бьются друг о друга, снова и снова, такое множество безнадежно лишенных берега пятен воды.
Я никогда не видела ничего подобного, не видела настоящего моря или, если уж на то пошло, настоящего мира, да еще с палубы корабля.
А с нее все выглядит совершенно иначе.
Вот в этот самый момент я единственное живое существо во всей Вселенной, а потом я вижу бледно-зеленую ящерицу, ползущую вверх по стойке поручней. Похоже, ее совершенно не беспокоят сокрушительные порывы ветра.
— Тебе это нравится? Море. Оно огромное, да?
Фортис стоит позади меня, а следом за ним тащится по палубе Брут. Я едва узнала мерка без его куртки, да еще в таком ярком солнечном свете. Киваю, одной рукой отводя с глаз волосы.
Фортис смотрит на горизонт, потом снова на палубу:
— Думаю, еще несколько минут нам ничего не грозит. Но скоро будут меняться вахтенные. И нам придется вернуться в нашу потайную дыру, так что не расслабляйся.
— Поняла.
Мерк потягивается — медленно, со вкусом, как кот.
— А потом постарайся смешаться с толпой и ничем не выделяться.
— С толпой? Ты имеешь в виду отсевков?
Фортис кивает:
— Да. Но большая их часть находится в трюме. В клетках и цепях, как звери. — Фортис смотрит вниз, на Брута. — Это не просто бесчеловечно, это вообще не по-человечески. Бедняги. Ты их чувствуешь? — Фортис почесывает Брута за ухом. — Нам не следовало вот так обходиться с тобой сейчас, да?
Я покачиваю головой. Мне бы так хотелось не ощущать их, этих тревожно бьющихся сердец, и тлеющего гнева, и отчаяния. Они, может, и спрятаны в трюмах, но я знаю, что они там. Я их чувствую, каждого из них, хочу я того или нет.
Сегодня мне хочется, чтобы я этого не могла.
Сегодня мне и без того нелегко.
Фортис выпрямляется, прислоняется к поручням рядом со мной:
— Несчастные бедолаги. Они просто пытаются наладить собственную жизнь вне городов. Вот только что ты был просто грасс, вроде всех остальных, страдаешь от неудач,
ищешь хоть какую-нибудь еду и работу, а в следующее мгновение тебя уже грузят в вагон на Трассе и везут на стройку Лордов. Или швыряют вот в такую посудину и везут далеко, в Колонии Юго-Восточной Азии. Как вообще может быть такое — чтобы одни человеческие существа обращались с другими подобным образом? Разве это правильно?— Неправильно, — отвечаю я. — И я была бы одной из них, если бы меня не нашел падре.
— Невостребованные массы рода человеческого, сладкая моя. Отсевки вовсе не помеха. Это не человеческий мусор, ничего подобного. Не понимаю, почему они мирятся с этим.
— Да кто дал им возможность выбора, Фортис? Посольские служаки? Каталлус? Главный Посол Планеты? Они вовсе не мирятся с этим!
— По крайней мере, не будут мириться вечно. Это все, что я знаю. История имеет обыкновение повторяться, даже если ты этого не осознаешь.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего. Я не знаю. Однако я точно знаю, что не Лорды гонят людей, как стадо, на свои стройки. Это именно люди, одетые в форму симпов. Работающие на Посольства. Может быть, они куда хуже, чем сами Лорды, — говорит Фортис. — Иногда ведь не в том дело, что люди теряют человечность. Похоже на то, что мы сами облегчили им задачу. Ты никогда об этом не думала?
Я не понимаю, о чем он на самом деле говорит. И не уверена, что хочу понимать.
— Нет.
— Действительно?
— Лорды убили моих родителей в Тот День. Нет ничего хуже Лордов. Так что не надо со мной об этом говорить, Фортис. Никогда так не говори.
Я поворачиваюсь к нему и вижу, что он смотрит на меня изучающе, как будто я та самая ящерица на поручнях. Потом он усмехается:
— Даже Каталлус? Вот уж истинный ублюдок, насколько я помню.
Слова Фортиса плывут над водой, и я ничего не отвечаю. Просто жду, когда они рассеются.
А потом я меняю тему:
— Зачем отправлять корабль, битком набитый отсевками, на стройки в Колониях Юго-Восточной Азии, если в Хоуле идет своя стройка? Это выглядит бессмысленным.
Корабль накреняется под моими ногами, и я хватаюсь за поручни, чтобы не упасть.
Фортис улыбается:
— Надо учиться держаться на ногах во время качки, Грасси! Нам на этом корабле сидеть не меньше недели. Ну, привыкнешь.
— Не пытайся увильнуть! Какая разница между этими стройками, зачем им нужно везти рабов-отсевков через половину мира?
— Ну ладно. — Мерк бросает на меня странный взгляд, как будто на самом деле мне совсем не хочется услышать то, что он собирается сказать, но он ошибается. В данный момент я хочу услышать его объяснение. — Я тебе говорил, что помогу найти маленькую нефритовую девочку. Девочку из твоего сна. И я это сделаю.
— И именно потому мы находимся на этом корабле, — говорю я, подталкивая его к дальнейшему.
— Это одна из причин, по которой я согласился устроить твое путешествие на этом корабле, — поправляет меня Фортис. — Наверное, мне следовало объяснить, что у меня есть и собственные причины. — Он снова смотрит на воду. — И еще, наверное, я должен был сказать, что Колонии Юго-Восточной Азии — это место величайшей стройки в мире.
Величайшей. В мире.
Если учесть все Иконы и все убитые ими города, звучит пугающе.