Идолы

— Нет. Я хочу, чтобы мое сердце продолжало биться, а голова оставалась на плечах, так что большое спасибо. Вернее, неспасибо тебе.

Фортис говорит укоризненно:

— Для монаха ты не слишком-то гостеприимен, Бибс. В особенности если учесть, что они просто дети. Дети, которые проделали долгий путь, чтобы оказаться здесь. — Фортис щелкает языком, и это звучит как насмешливая брань.

— С каких это пор ты изображаешь нянюшку, Фортис?

— Ну, вряд ли я нянюшка. Скорее родитель, если хорошо подумать. Как и ты. В конце концов, мы были там, когда осуществились планы. Ты, я, Янг, Эла.

Мое сердце отчаянно колотится. Я хватаюсь за края бочки, сосредоточиваясь на том, что слышу. И крепче зажмуриваю глаза.

Мне просто ничего другого не остается, кроме как слушать.

Следует долгое молчание.

Я вдруг осознаю, что сдерживаю дыхание. Потому что речь о нас. Они говорят о нас. О том, что осуществился план по нашему созданию. Я помню разговоры там, в Санта-Каталине, открытие, что мы родились не как обычные дети…

Что мы были созданы искусственно.

Сооружены, изготовлены.

Сотворены заранее, в ожидании прибытия Лордов, как будто имели непосредственное отношение ко всему этому…

Я могла бы выбросить сейчас из своего сознания этих двоих, но я слышу их спокойные деловитые голоса, и от этого у меня болит сердце…

— Нет, — говорит Биби. — Не может быть. Не те дети. Ты же не это хочешь сказать?

— Это.

— Невозможно. Проект «Человечество» не имел успеха. Жизнеспособных образцов не получилось.

— И все-таки они здесь. Четверо Детей Икон во плоти.

Я крепче прижимаюсь плечом к краю бочки.

Фортис продолжает:

— Я просто ищу небольшой помощи у старого друга. Или у семьи, можно сказать.

Он снова говорит, будто поддразнивает, но я знаю, что это не так. Фортис предельно серьезен.

В голосе Биби звучит недоверие.

— Если то, что ты говоришь, правда, то они не просто дети. Только не дети. Я не знаю, что они такое. — Он вдруг понижает голос, и мне приходится напрячься, чтобы расслышать. — До меня доходили слухи, да. О том, что случилось в Хоуле. Только я в это не верил. Просто не позволял себе действительно поверить в то, что Икона в Хоуле разрушена. Я бы не сумел принять то, что это означает… если это сделали они. — Биби качает головой. — Невообразимо. Та сила, которой они обладают. Те вещи, которые мы создали.

Вещи.

Вот что такое мы.

— Я же был там, в Хоуле, — злорадно говорит Фортис, он как будто наслаждается каждым мгновением, впитывает реакцию Биби. — Мы это сделали. Это более чем вообразимо и стоит того, чтобы верить. Так что поверь.

Следует настолько долгая пауза, что я думаю, разговор окончен… но потом слышу протяжный вздох. Я сосредоточиваюсь сильнее, проталкиваюсь сквозь пространство — и наконец снова вижу лицо.

Это Биби.

— Хорошо. Они могут здесь оставаться столько, сколько захотят. Но не ты, мерк.

— Ну, Уильям! Я уже начинаю думать, что тебе хочется сделать вид, будто мы и не работали в лаборатории бок о бок, а? В славные дни нашей юности?

— В то время я не догадывался, с какой крысой имею дело.

Так это ты крыса, Фортис?

Что же ты сделал?

Что ты делал и для кого ты это делал?

— Ты произносишь «крыса» так, словно это бранное слово. А я предпочитаю говорить — гибкий реалист. — Теперь голос Фортиса весьма холоден. — В конце концов, я мерк. И никогда не утверждал обратного.

Снова пауза. Потом Биби добавляет:

— Кстати… никогда не мог понять. Что было такого во всем этом для тебя? В нашем маленьком проекте «Человечество»?

Тон Фортиса становится ликующим.

— А, вот видишь! Теперь тебе любопытно. Под всей этой монашеской чушью и учительской ерундой ты ничуть не отличаешься от меня. Хочешь знать, работает ли это? То, что мы начали? — Он почти кричит. — Потому что ты слышал о Хоуле. И знаешь, что они могут сделать, что они уже сделали. Ты понимаешь, что и теперь что-то происходит, ведь так? Нечто куда большее, чем то, что мы начинали много лет назад.

Биби переходит в оборону:

— Я ничего не хочу знать. Не ценой того, чтобы снова действовать заодно с тобой. Я усвоил урок.

— Вот и отлично. И не надо. — Фортис смеется.

— И не стану. Так что мне кажется, разговор окончен, — говорит Биби.

— Но ты бы подумал, разве нет? Если кое-что исключить, — откликается Фортис.

— Ну, начинается. Опять по кругу, — произносит Биби. — Дай-ка угадаю. Тебе нужна моя помощь.

— Ты знаешь колонистов лучше кого бы то ни было. — Фортис раздражен. Я это слышу по его тону. — Ты или Янг. В особенности теперь, когда Эла вне игры.

— Ну да. Об этом я слышал. В самом деле, очень странно. Для выжившего вроде Элы.

— Это мне не мешает.

— Мешает. В особенности если учесть, что Янг ненавидит тебя даже сильнее, чем я. — Биби вздыхает.

Фортис почти рычит:

— Смейся, если тебе это нравится. Но мне необходимо кое-кого найти. Нам необходимо найти. Еще одну вроде этих четверых. Если она существует. Пятая.

— Бог мой…

Снова следует долгое молчание.

Фортис негромко откашливается:

— Ты не пожалеешь о потраченном времени.

Биби отвечает, и в его тоне слышится горечь.

— Ну да, конечно. Ты всегда так говоришь, но почему-то я всегда прихожу к тому, что перестаю понимать твои намерения.

Фортис принимается расхаживать по комнате. Я слышу, как доски пола поскрипывают под его ногами.

Биби повышает голос:

— Что они знают? Эти так называемые дети?

— Они вряд ли дети, в этом я с тобой согласен. После всего того, что они видели. И сделали.

— То, что ты делаешь, меняет тебя. Это всем известно, мерк.

— Как и тебе, Уильям.

— И?..

— Они знают, что именно представляют собой, более или менее. Они знают, зачем они здесь, ну, по крайней мере, отчасти. Настолько, насколько могут понимать.

Я застываю. Просто поверить не могу, что слышу эти слова, да еще от самого Фортиса.

Он думает, я знаю, что я такое и почему я здесь? Более или менее знаю?

И почему он обсуждает все это с чужаком, а не со мной?

Мое сердце стучит, как каблуки по тротуару. Оно бежит. Оно мчится.