Идти туда, где ты

Логинов привык все держать под контролем. Но тогда был… убит.

А теперь она пришла сюда, живая, здоровая и пила чай в его кабинете.

Он невольно протянул руку и прикоснулся к ее лбу, приподнимая челку. Алиса отстранилась и вымученно посмотрела на него.

«Я просто… просто… удостовериться хотел, что ты настоящая… Дотронуться… - проговорил он, мучительно подбирая слова. – Так вообще бывает?»

«Бывает… - она отвела глаза. – Я головой сильно ударилась, в себя не приходила долго, потом… Напутали».

«Твари… - пробормотал Логинов. – Ладно. С этим ясно… Еще раз объясни для непонятливых… Зачем тебе в Польшу? Что ты там делать собралась? Чем Питер устраивать перестал?»

«Не знаю… - пожала она плечами и надолго замолчала. Никита тоже молчал, глядя на нее. – Не знаю, как объяснить. Хочется начать сначала. Здесь… здесь не за что зацепиться. Хожу по квартире – вокруг мамины вещи, а моего будто и нет ничего. Не могу там долго быть, прихожу только ночевать. Баба Зоя, это соседка, как видит меня – сразу в слезы. Так и хоронит меня каждый день. Это дурацкий, но шанс всё изменить, совсем всё. А в Польшу я всегда хотела. Как думаешь, мечты должны сбываться? – горько усмехнулась Алиса. – Может, найду кого из родственников. У меня несколько бумаг от отца осталось. Попробовать хотя бы…»

Пока она говорила, в его голове начала расти надстройка. Которая со звуком Алисиного голоса крепла и развивалась – пускала новые ответвления и росла дальше. Можно вывезти ее за границу. Можно позволить ей там жить. Можно дать ей то, что она просит. И тогда никто никогда ничего не узнает про них. Какова вероятность, что отец не сболтнет никому из ближнего круга? Если оговорить, то не сболтнет. Среди прочих достоинств Логинова-старшего была еще и понятливость. И даже если у него ничего не получится, у Алисы появится шанс на нормальную жизнь. Разве не виноват перед ней так же, а может, и в большей степени? Ведь сам позволил всему случиться, не уберег.

Никита внимательно посмотрел на Алису и медленно проговорил:

«Мечты должны сбываться – хоть для разнообразия. Ладно, убедила… Я свяжусь с отцом. Сильно быстро не обещаю – сама понимаешь. Да и поляки – народ скрупулёзный. Но карту оформим. ВУЗ выберешь, какой захочешь. Все будет хорошо».

Она слабо улыбнулась, вспомнив, как всегда говорила об этом маме.

«Ну да… хорошо…»

В сущности, он не мог сказать, что было плохо. Все вышло действительно хорошо. Сначала Алиса уехала сама, едва получив документы. Вопреки всем ожиданиям, в том числе, видимо, и собственным, выбрала не экономический, а Вроцлавскую политехнику. Продолжала учить польский. Жила в квартире, которую он для нее нашел. И искала свою семью. Если в Питере ей не за что было зацепиться, то здесь цеплялась за все подряд.

Первое время Логинов мотался к ней часто. Едва ли не по два раза в месяц. К рождению Соньки остался насовсем. Понимал, что эти мотания туда-сюда ничего не решат. И понимал, что у нее просто нет выбора – она была слишком многим ему обязана. И благодарна. Он просто остался, сообщив, что будет жить с ней. И она приняла это.

Вопрос с работой решился к ноябрю. И снова спасибо Логинову-старшему, не задававшему вопросы, а делавшему то, что нужно сыну с выражением лица «от**бись». Правда, давая ему наводку на «Metprom Polska», представительство крупного российского металлургического завода во Вроцлаве, не поленился, высказался:

«В Поляндии твоей я тебе помогать и захочу – не особо смогу. Дальше сам. Сам».

«Главное сделал, - усмехнулся тогда Никита. – Спасибо».

«Да не за что. Мне еще сеструху твою на ноги ставить. Так, может, хоть она при мне на старости останется».

«Тут уж как воспитаешь», - хмыкнул сын.

«Привет художнице твоей. На свадьбу-то позови!»

Но на свадьбу звать никого не пришлось. Они расписались в польском консульстве в Познани. Буднично и обыкновенно.

Алиса была спокойной и казалась счастливой. И еще она была красивой. Безумно красивой. Даже в последний триместр беременности.

Честно все это по отношению к ней? Едва ли. Никита отдавал себе отчет в том, что воспользовался ситуацией. Алисе Куликовской нечего было предложить ему, кроме себя самой. И она знала, что он ее любит.

Он признался почти сразу. Еще когда она только собиралась улетать из Питера. Просто сказал ей: «Подумай. Я ведь не тороплю». И понимал, что этими словами отрезал ей все пути к отступлению. Но успокаивал себя тем, что, возможно, однажды она сможет ответить ему взаимностью.

Они оба ошиблись. Он – в том, что можно кого-то влюбить в себя, если этого хочется. Она – в том, что на благодарности можно строить жизнь.

Каждый расплачивался по-своему. Хотя их брак едва ли можно было назвать невыносимым. Потому что бесконечно старались оба.

Но, в конце концов, люди устают стараться, когда не получают ожидаемого.

У нее за плечами оказался политех, найденные родственники – седьмая вода на киселе – и несколько успешных проектов.

У него – жизнь в чужой стране, скучная, но хорошо оплачиваемая работа и бесконечные попытки что-то изменить.

День с самого утра впечатлял. Алисин контракт тон задал сомнительный. Контракт – это почти наверняка командировка. И даже не одна. Это ее бесконечное отсутствие. Это горящие глаза тогда, когда ему нужно, чтобы она смотрела на него, а не в монитор ноутбука. Это ее самореализация, которая затмевает все остальное. Наверное, кроме Сони.

Но вместе с тем Логинов понимал, что она подпишет, а он отпустит. Как это было уже много раз. Так значит так. Смирился давно.

Продолжение случилось в офисе – какой-то путаницей в отделе сбыта, которую пришлось срочно распутывать. Сбыт его не интересовал. Никита любил сложные задачки. Но отгребали все – в основном от него. За двенадцать лет он представительство и возглавил. Логиновы всегда добивались большего – даже тогда, когда оно того не стоило.

А завершился этот гребанный день, в конце концов, у Диты. С работы они уезжали вместе. Разными машинами, но к ней. Она была моложе его на десять лет и появилась в финансовом отделе только несколько месяцев назад. Много времени не понадобилось, чтобы щелкнуть этот орешек. Орешек оказался податливым, на все согласным и очень горячим в постели.

Она изгибалась от его поцелуев, как кошка. И едва не мурлыкала от удовольствия. Ему нужны были эти эмоции. Теперь – особенно. Это их он искал, любя только собственную жену.

До постели они не дошли. Если уж день обломов, то обломов по полной программе.

В пиджаке зазвонил телефон. Логинов с фырканьем отстранился и стал рыться в карманах. Дита продолжала обнимать его за шею и с придыханием шептать на ухо:

– Даже здесь не полностью мой.

– Я нигде не полностью твой, - ответил он по-русски и уставился на неизвестный номер, отображавшийся на экране. Принял вызов, чувствуя, как Дита нахально прикусывает мочку его свободного уха, и громко рыкнув: - Алло!

А услышал в ответ нежданное и знакомое:

– Никит, привет. Это Макаров.

***

Наши дни, Санкт-Петербург, Россия - Вроцлав, Польша

– В Северной столице восемь часов. Градусник показывает 16 градусов выше нуля. А сейчас в эфире Бах. Просто Бах. Токатта и фуга в рок-обработке. Всем доброго и бодрого утра! – жизнерадостно вещал женский голос из радио, которое неизменно включалось на кухне, когда Василиса Сергеевна готовила завтрак.

Домработница была вынужденным слушателем, хотя и включала по своему почину – чтобы работодатель не проспал подъем. Так они условились однажды, потому что тот был большим любителем сидеть допоздна и вскакивать в последний момент. Громко болтавшее радио немного дисциплинировало.